Батури всегда считал, что эти видения пришли к нему при инициации, но в свете последних событий осознал свою ошибку. Клавдий был рожден вампиром, а видения — лишь осколки отцовских воспоминаний. Они были куда ярче и четче, нежели у остальных представителей Рода. И что важнее — более полными. Батури никто и никогда не учил заклинаниям, необходимым для освобождения фоморов. Ни в одной из библиотек мира не было упоминания о подобных плетениях. Клавдий знал их по памяти предка.
Прокручивая в голове видения, которые приходили к нему не раз и не два, Батури принялся выводить крисом тайные, никому неведомые символы, содержащие такую запредельную силу, что эманации щедро разлились вокруг, приманивая не только блуждавших поблизости вампиров, но и фоморов, идущих прямиком из потустороннего Сида. Не прекращая чертить знаки, сплетая их в сложные фигуры, Клавдий обратился к зрению Стража и увидел, что все охотники, возглавляемые вожаком Каэлем, учуяв магические манипуляции, бросились на поимку жертвы. Развязка была близка.
Батури остановился, не доведя до конца финальную линию, активирующую фигуру. Оставалось ждать. И вампиры вскоре появились. Их встретили уродливые, призванные прямиком из Сида фоморы. И встреча была кровавой.
— Они дали клятву Крови, прошли второй круг и обрели силу, большую, чем у остальных низших собратьев. Да, между ними и Высшими все еще необъятная пропасть, но я стер первую грань, разделяющую их по могуществу. Это даст мне крохотное преимущество, а для большего они и не нужны, — говорил своему подопечному Перворожденный, без спешки прогуливаясь по Зеркальному замку. — Своими жизнями они послужат правому делу. Без сомнения они умрут. Род ослабнет. Но позже мы восстановим потери и сделаем Род более сильным. Некритто, если бы ты знал о моих планах! Ты бы смог разделить мой восторг. Но тебе слишком рано вникать в мою тайну.
— Я верю вашему слову, — степенно отозвался монах.
— Ах, как я соскучился по этим статуям, — резко сменив тему разговора, Каэль широко расставил руки, словно желая обнять молчаливых каменных стражей, стоявших у стен широкого коридора. — В каждом изваянии история нашего Рода. Эти камни видели столько смертей и рождений, столько свершений и неудач, что даже я, вероятно, не похвастаюсь подобным. Сегодня мы напишем новую историю, Некритто. Дадим новый виток, который приведет Род к власти и славе.
Мимо проплывали серые от пыли изваяния. Перетянутые сетью паутины картины. Стены, украшенные барельефной лепкой. Комнаты сменяли одна другую, вновь перетекали в галерейные коридоры. И все повторялось заново.
— Если не приближаться к комнатам Спящих, — говорил Каэль, откровенно наслаждаясь открывающимися видами, — Зеркальный замок радует мое сердце. Он — настоящее произведение искусства. Филигранный шедевр, сотворенный сотнями зодчих и самим Стражем; он ведь тоже менял замок на свое усмотрение, можно сказать, участвовал в своем собственном создании.
Перворожденный был сегодня на удивление словоохотлив и перестал заливаться соловьев лишь тогда, когда он и его спутник пришли к комнате, потолок которой представлял собой огромное, отражающее даже вампиров зеркало.
— Моего сына встретим здесь, — сказал Каэль и, прислонившись к стене, принялся ждать, про себя составляя атакующие и защитные заклинания.
Говорят, фоморы очаровательно прекрасны. Ничто и никто не может сравниться с их красотой. И раньше, до того как альвы низвергли фоморов в Сид, они являли свою красоту миру, а теперь были этой возможности лишены. Приходя из оборотного мира, они не могли окончательно воплотиться в реальном, отчего превращались в ужасных монстров, у которых нет половины тела.
Как бы там ни было, когда фоморы схлестнулись в бою с кровопийцами, ничто не помешало им передвигаться с той же прытью, с какой передвигались вампиры. Даже несмотря на отсутствие рук, ног, а порой и голов.
Клавдий наблюдал за происходящим со стороны, очертив себя защитным кругом, который не позволял демонам из Сида приблизиться, и был весьма доволен ходом сражения. Вампиры, никак не ожидавшие того, что им придется столкнуться со столь сильным противником, в первые же минуты боя потеряли убитыми двух Высших и четырех Низших. Но потом, поняв, что магия смерти против демонов бессильна и исход зависит лишь от стали, быстро подстроились под ситуацию. Защитив себя ментальными щитами, отводящими чужие удары, они перегруппировались и теперь ровной шеренгой без потерь сдерживали натиск противника. Фоморы не сдавались, рвались вперед, на сталь, презирая боль и раны. Некоторые из них ползли по стенам и прыгали вниз, разрушая ровный строй противника. Вскоре вампиры не выдержали натиска и их шеренга развалилась. Бой превратился в настоящую свалку, в которой невозможно было разобрать совершенно ничего.
До рези в глазах вглядываясь в происходящее, Батури лишь изредка удавалось уловить, как очередной фомор отрывает врагу голову и отшвыривает ее от себя, или же, как какой-нибудь вампир, напитав свое оружие магической энергией, умудряется проткнуть демону глазницу и противник падает замертво, тут же развоплощаясь. Силы были равны и исход сражения невозможно было предугадать до самого финала, пока трое фоморов не навалились скопом на единственного уцелевшего Высшего и не разорвали того на части.
Клавдий недовольно сплюнул. Он все же надеялся, что вампиры одержат победу, хоть и будут сильно потрепаны. С Высшими было бы проще справиться. А теперь же получилось, что Батури, не зная, как совладать с призванными им фоморами, сам себя загнал в ловушку. Круг защитит, но нельзя же простоять в нем вечность!
Обитатели Сида приблизились вплотную к черте, возведенной Клавдием, и принялись неистово барабанить по невидимой преграде. Они скалили уродливые щербатые пасти, исторгали ужасающие звуки, но не могли пробиться через магический барьер. Все же Батури не выдержал, сложил в уме несколько защитных формул и ударил крисом одного из фоморов, перерезая ему невоплощенные в реальном мире сухожилия и клинком разрушая зачарованный круг.
Могущественный кинжал не сумел убить демона, но, ранив, существенно замедлил его движения, подарив Клавдию несколько минут, которые он провел, сражаясь с двумя оставшимися врагами. Одному из фоморов он ловко пробил поочередно оба глаза, превратив опасного монстра в беззащитное, немощное существо. Слепой старался сориентироваться на слух, но движения вампира были слишком тихи, чтобы их услышать. Последний демон, все еще представляющий реальную угрозу, опрокинул Батури на пол, сильно приложился ногой в живот, но закрепить успех не успел: когда он оказался рядом, Клавдий был уже на ногах.
Под вражеским натиском, вампиру пришлось бесконечно отступать, пока статуя одноглазого Балора не уперлась в спину. К этому времени у напирающего фомора голова висели лишь на сухожилиях и было две дырки в сердце, но он продолжал сражаться, пока Батури точным движением не обезглавил демона. Покончив с увечными врагами, Клавдий прошел через коридор, представлявший собой ужасное зрелище. Оплавленные магией стены стали красными от пролитой на них крови, из-под ног вылетала труха и пыль, оставшаяся от вампиров, и не было вокруг ни одного тела. Не останавливаясь, Батури покинул храм Балора, оказался в комнате с зеркальным потолком, где столкнулся с двумя самыми опасными противниками.
Монах вампиров, обладающий магией Подобия, без лишних бесед и предисловий взмахнул мечом, первым же ударом чуть не разрубив Клавдия надвое. Батури отпрыгнул в сторону, перекувыркнулся. Оказавшись на ногах, метнул в своего противника Плеть Хель, а следом — кинжал своего отца. Некритто Носферо в мгновения ока воздвиг плотную защиту, которая приняла на себя вражеское заклинание, даже не ослабнув, и секундой позже превратился в тлеющие уголья, когда лезвие криса, без труда разрушая магические препятствия, прошло через все щиты и воткнулось в сердце вампира.
Каэль, не ожидавший столь быстрой развязки, рванулся к кинжалу, но магия отшвырнула его в сторону, не дав приблизиться к артефакту. Батури первым добрался до криса, подхватил оружие с пола и встал в боевую стойку, но Каэль не спешил нападать.
— Ты снова доказал свою славу братоубийцы, — заговорил Перворожденный, неотрывно глядя сыну в глаза, — за свою жизнь ты погубил больше вампиров, чем я. В изничтожении Рода виновен ты и только ты.
— Я убивал, защищаясь!
— Это не меняет сути, — несмотря на жесткий тон, мягко улыбнулся Каэль. — Ты убивал. Ты идешь по стопам отца шаг в шаг, не сворачивая с проторенной дороги. Так почему бы нам не пойти вместе?
— Нет. Ты крутишь и извиваешься. Подмениваешь понятия. Но именно ты натравил на меня Высших. Если бы они убили меня, ты бы расправился с ними позже. Я просто ускорил их гибель.
— Возможно, — не стал спорить Каэль. — Но как ты думаешь, что бы сделали Высшие, узнай они о моих планах? Решились бы добровольно отдать власть? Нет. И мне пришлось действовать. Род сгнил изнутри. Многократное смешение разбавило силу моей крови, сделало вампиров слабыми. Теперь этого отребья нет, мы остались вдвоем: ты и я. Нет больше ни Высших, ни низших — только ты и я. Вместе мы создадим новый, сильный Род. А Женева станет его матерью. Она не боится света и серебра, ее не мучает жажда, а зеркала отражают ее красоту. Эти силы передадутся ее отпрыскам. Как ты не поймешь: в ней, в этом маленьком чуде, наше будущее.
— Наше? — изумленно спросил Батури. — Но какую роль в этом будущем сыграешь ты? Какой толк Роду от тебя? Ты не Первовампир, ты его сознание, его черная душа, ожившая в теле К'ена. Твоя кровь уже не та, что прежде. Ответь: зачем нам ты?
— Ты прыгнул выше головы, Клавдий, — Каэль вмиг посуровел и от удивления невольно попятился, но быстро взял себя в руки и заговорил с прежним запалом: — Мой многовековой опыт, ум, сила — без них тебе не справиться с управлением. Я нужен тебе, а ты — мне.
— Тебе не нужен никто, только ты сам…