ла на своего командира.
– У меня для тебя есть особое задание. Оно не имеет отношения к твоему воинскому долгу, – начала Аллерия. – Может случиться так, что я не вернусь. И никто из нас не вернется. Мы не знаем, с чем столкнемся по ту сторону портала.
Верана с тревогой смотрела на нее, все-таки они дружили многие десятилетия. Но наконец эльфийка кивнула.
– Конечно.
– Если я не вернусь… не смогу снова оказаться дома… передай кое-что моей семье. Скажи им, что я отправилась сражаться с орками в их собственном мире. Я собираюсь отомстить за Кель’Талас, и наш народ сможет больше не опасаться подобных нападений. – Аллерия подумала о словах Туралиона, сказанных с жаром и решительностью; о том, что они не могли позволить этому ужасу, этой Орде обрушиться на другие невинные народы. К ее горлу внезапно подступил ком. – Скажи им… – продолжила она осипшим голосом. – Скажи им, что я пошла туда, чтобы попытаться спасти и другие миры. Тех, кто, я надеюсь, никогда не познает той боли, что испытали мы. Скажи им, что я иду туда по своей воле, и, что бы со мной ни случилось… сердцем я всегда с ними.
Она порылась в сумке и достала оттуда три небольших ожерелья. Каждое было украшено прекрасным сияющим камнем: изумрудом, рубином и сапфиром. Верана ахнула и подняла глаза – очевидно, она узнала эти камни.
– Да. Они из ожерелья, которое мне дали родители, – подтвердила Аллерия. – В Штормграде я попросила расплавить ожерелье и сделать из него три медальона. Этот я оставлю себе, – она выбрала медальон с изумрудом и надела его на шею. – Я хотела отдать два других Верисе и Сильване, когда… – Аллерия закусила нижнюю губу. – Пожалуйста, когда сможешь вернуться домой, возьми их с собой. Отдай их моим сестрам. Скажи им: что бы ни случилось… мы всегда будем вместе.
Глаза Вераны блестели от слез, которые катились по щекам. Аллерия завидовала ее способности плакать. Эльфийка-следопыт посмотрела на выгравированные надписи, которые Аллерия знала наизусть: «Сильване. С любовью, Аллерия». «Верисе. С любовью, Аллерия».
– Вы вернетесь, миледи, и сами отдадите их своим сестрам. Но я буду беречь их до вашего возвращения. Клянусь вам.
Верана крепко обняла ее, и Аллерия замерла. Она никому не позволяла прикасаться к себе, разве что мимоходом, с тех пор как…
Аллерия обняла Верану в ответ и ненадолго прижала к себе. А затем отпустила. Верана отсалютовала, утерла слезы и поспешила обратно в бараки. Аллерия осталась стоять, вдыхая свежий воздух и успокаиваясь. Вдруг ее ухо дернулось – она услышала чьи-то негромкие шаги. Эльфийка быстро скрылась в тени и нахмурилась, увидев Туралиона. В свете луны он подошел к стене и прислонился к ней, его широкие плечи опустились. Чуткий слух Аллерии уловил, как он прошептал ее имя, а ее острые глаза увидели блеск слез. Она повернулась и исчезла, быстро уходя тем же путем, что и пришла. Разговор с Вераной и так растрогал ее. Если сейчас она поговорит еще и с Туралионом, то, возможно, разрушит все, что с таким трудом создавала в последние два года. Аллерия не могла этого допустить.
Генерал войск Альянса в одиночестве стоял под луной. Несмотря на совет, который он сам дал своим бойцам, Туралион так и не смог уснуть. Слова Кадгара и выражение лица Аллерии не давали ему покоя, и его память, как это часто случалось в последние два года, снова вернулась к той ночи, когда для него весь мир изменился.
Из-за шума дождя, барабанившего по его полевому шатру, Туралион едва услышал ее шепот. Сначала он даже подумал, что просто выдает желаемое за действительное, но затем Аллерия тихим голосом произнесла:
– Туралион?
Он поднял голову и благодаря приглушенному рыжеватому свету жаровни смог разглядеть ее, стоявшую на пороге шатра.
– Аллерия! Свет, ты вся промокла!
Туралион, одетый лишь в легкие льняные штаны, вскочил со своей походной кровати и бросился к ней. Эльфийка, трясясь, молча смотрела на него – ее глаза были широко распахнуты, а дивные золотистые волосы липли к голове. Тысяча вопросов застыла на устах Туралиона. Когда она вернулась? Что случилось? И, самое главное, почему она пришла сюда, в его шатер, одна, да еще и в столь поздний час?
Но все вопросы могли подождать. Аллерия промокла и замерзла, и, когда Туралион начал снимать с нее плащ, то вдруг понял, что тот вобрал в себя столько воды, словно она упала в озеро.
– Так, – начал он, отбрасывая промокшую вещь в сторону. – Подойди поближе к жаровне. Я найду для тебя какую-нибудь сухую одежду.
Его деловитый тон, похоже, приободрил ее, и она кивнула, протягивая изящные руки к жарким углям. Туралион тем временем полез в свой сундук. Там он нашел рубашку, штаны, камзол и плащ. Эльфийка бы в них утонула, но зато они были сухими. Он повернулся и увидел, что Аллерия так и не сдвинулась с места. С ней действительно что-то произошло.
– Иди сюда, – ласково сказал он, подводя эльфийку к сундуку и усаживая ее на него. Аллерия, всегда столь сдержанная, почти высокомерная, сейчас была похожа на отчаявшееся дитя. Закусив губу, чтобы не задавать лишних вопросов, Туралион склонился рядом и снял с нее сапоги. В них стояло почти три сантиметра воды, и ее ноги были ледяными. Он энергично растер их, заметив, насколько они изящны и бледны. Наконец они немного согрелись, и тогда Туралион встал и помог эльфийке подняться на ноги.
– Вот сухая одежда, – сказал он, снова подводя ее к жаровне. – Переоденься в нее, и я заварю тебе чего-нибудь согревающего. А потом мы поговорим.
Туралион вложил вещи ей в руки и, слегка покраснев, отвернулся. Он услышал за своей спиной негромкое шуршание и стал ждать, когда она скажет ему, что уже можно оборачиваться.
Он резко вдохнул, когда почувствовал, как две изящные руки обняли его за талию со спины, и как к нему прижалось чье-то хрупкое тело. Сначала Туралион не шевелился, а затем медленно взял ее руки в свои, ласково поднял их и прижал к своему сердцу. Оно бешено колотилось. Паладин вздрогнул, когда почувствовал осторожное прикосновение холодных губ к своему плечу, и прикрыл глаза.
Как давно он желал этого? Мечтал об этом? Туралион уже давно понял, что по уши влюбился в Аллерию, но до недавнего времени даже не думал, что когда-нибудь эти чувства окажутся взаимны. Однако в последние недели ему казалось, что она старается проводить с ним время, ищет возможность почаще прикасаться к нему, пусть даже и для того, чтобы подразнить. А теперь…
– Мне х-холодно, – прошептала она глухим голосом. – Так холодно.
Туралион больше не мог этого выносить, он повернулся в ее объятиях, и его руки скользнули по ее голой спине. Он поразился тому, насколько шелковистой была ее бледная кожа, к которой он прикасался своими мозолистыми, огрубевшими от битв руками. Приглушенный свет жаровни заиграл на гранях трех камней, украшавших висевшее на ее длинной, лебединой шее ожерелье, и окрасил ее кожу в теплые, золотистые тона. Эльфийка подняла голову, глядя на Туралиона, взгляд его затуманился, и он сморгнул слезы, выступившие из-за охвативших его чувств, настолько сильных, что они потрясли его до глубины души.
– Аллерия, – прошептал Туралион в ее длинное острое ухо. Внезапно он притянул ее ближе, крепче прижимая к себе. – Позволь мне согреть тебя, – прошептал он ломающимся голосом. – Позволь мне избавить тебя о того, что причиняет тебе боль, что пугает тебя. Мне невыносимо даже думать о том, что ты страдаешь.
Он сделал бы только это и не стал просить о большем. Туралион с ужасом ждал, что Аллерия в любую минуту придет в себя, скажет, что всего лишь играла с ним, и отойдет от него, чтобы обсудить тактику или стратегию. И Туралион бы ей позволил, если она этого хотела. Если именно это было ей нужно, чтобы прийти в себя, чтобы ее глаза снова засияли светом и жизнью, чтобы изгнать эту жуткую скованность.
Но Аллерия не отстранилась. Вместо этого она протянула руку и прикоснулась к его лицу.
– Туралион, – прошептала она и повторила на своем родном языке: – Вендел’о эрану.
Он тоже взял ее лицо в свои ладони, касаясь ее изящных скул. Туралион вдруг понял, что, несмотря на все ее умения, энергичность и пыл, она все же была очень ранимой. Раньше Аллерия никогда не позволяла ему увидеть себя такой. По ее щеке скатилась капля, и на секунду он подумал, что она плачет. Но мгновением позже Туралион понял, что это всего лишь капля дождя, скатившаяся с ее мокрых волос. Медленно, осторожно он наклонился и поцеловал ее. Аллерия сразу же страстно ответила ему и обвила руками его шею. Отстранившись, Туралион почувствовал, как у него кружится голова. Она прошептала:
– Холодно… как же холодно…
Он взял ее на руки, поразившись тому, какой она была легкой, положил на свою походную кровать и накрыл их обоих шкурами.
И им стало тепло.
Туралион потер горящие утомленные глаза и сморгнул слезы, убеждая себя в том, что они вызваны усталостью.
Они провели вместе одну-единственную ночь, а затем, на следующее утро, Аллерия исчезла. Когда он вышел из шатра, то услышал новости, которые потрясли его до глубины души. Конечно же, перед этим Аллерия и ее следопыты вернулись из разведки, и тем серым утром паладин с расширившимися от боли и сострадания глазами узнал, что Орда беспощадно прошлась по Кель’Таласу. И что сама Аллерия потеряла не менее восемнадцати родственников, близких и далеких: двоюродных братьев и сестер, тетушек, дядюшек, племянников.
И среди погибших оказался ее младший брат.
Туралион бросился к ней, но, когда его рука легла ей на плечо, она вывернулась. Он попытался поговорить с ней, но Аллерия отмахнулась. Словно они никогда не любили друг друга… словно они даже не были друзьями. В ту секунду Туралион почувствовал, как внутри него что-то сломалось. Тогда ему пришлось стерпеть эту боль и позволить ране затянуться, ведь он был генералом, он вел за собой людей, и он не мог позволить себе отвлекаться на сердечные муки.
Но когда он снова увидел ее в Штормграде, насквозь промокшую, он подумал… он надеялся… Что ж, надеяться было глупо. И, значит, он так и останется глупцом до конца своих дней. Ведь, несмотря ни на что, Туралион знал, что всегда будет любить Аллерию Ветрокрылую, и та единственная ночь, которую они провели вместе, останется для него самым светлым, самым прекрасным воспоминанием за всю его короткую жизнь.