— Стримен? И о чем вы намереваетесь просить Искру Света, если не секрет?
— О том, чтобы ниспослала мне подходящего супруга, разумеется. Какие еще у меня могут быть желания?
Пабло расхохотался.
— Представляю себе лицо Благодатного, когда он услышал эти слова.
Но я не могла разделить веселье своего собеседника, поскольку прекрасно помнила не только выражение лица, но и слова, и действия Франца. От воспоминаний я поежилась, но, к счастью, мои спутники этого не заметили.
— А вы, Пабло? — спросил Мартин. — За вами следили?
— У моего дома вертелась парочка ищеек, — беспечно отозвался Фиоре, — но мне удалось от них оторваться.
— Уверены? — я встревожилась.
— Не зря я столько времени провел в странствиях, кое-чему научился. О, а вот и еда! Любезный, — обратился Пабло уже к подавальщику, — принесите-ка мне то же самое, что и этим господам. Выглядит на редкость аппетитно.
— Кролик в сметане, — сообщил прислужник, составляя на стол миски и кружки.
— Да, и мне тоже этого чудесного кролика.
Помимо основного блюда на столе оказался еще свежий ноздреватый хлеб, покрытый мелкими капельками кусок холодного желтоватого масла, плошка с солеными грибами и огромное блюдо с отварным картофелем. Пабло, еще не получивший свою порцию, мигом подтянул к себе кусок хлеба и принялся намазывать его маслом, а мы с Мартином приступили к кролику, показавшемуся после целого дня пути необыкновенно вкусным. А когда горячее стояло уже и перед Фиоре, дверь распахнулась в очередной раз, пропуская мужчину, показавшегося мне смутно знакомым. Я попыталась припомнить, где я могла бы его видеть прежде, и тут сидевший рядом Мартин удивленно произнес:
— А он-то что здесь позабыл?
Пабло повернулся ко входу и присвистнул:
— Да, вот уж кого никак не ожидал увидеть.
— Да кто это такой? — прошипела я.
— Мой однокурсник, — пояснил Мартин. — Анри дель Соррей.
Это имя мне ничего не говорило.
— Он же поэт Арамеус, — хмыкнув, добавил Пабло.
Арамеус? Я поперхнулась водой, которую как раз отхлебнула из кружки. Вот этот сурового вида блондин в темной поношенной дорожной одежде со стянутыми на затылке волосами — поэт Арамеус, любитель воланов и кружев, шелков и завитых локонов? Впрочем, неудивительно, что я его не узнала — меньше всего стремительно шагавший по залу путник был похож на изнеженное восторженное самолюбивое существо, которым я его запомнила во время нашей единственной встречи.
— Анри пришлось нелегко, — сочувственно заметил Мартин. — Его отец оставил сыну в наследство одни долги, вот бедолаге и оказался вынужден… О нет! Сумрак его побери, он узнал меня!
Действительно, Арамеус — или Анри дель Соррей — целенаправленно шел в нашу сторону. Он не сводил взгляда с Мартина и приветливо улыбался.
— Дружище! — произнес он, остановившись у стола. — Рад встрече! Как ты здесь оказался?
— Проездом, — буркнул мой друг.
Что бы там ни говорили Матильда и Изольда, но глупцом поэт точно не был. Улыбка сошла с его лица, и он обвел нашу небольшую компанию внимательным взглядом.
— Простите, что помешал. Приятного вам вечера, господа.
Он уже повернулся, чтобы отойти, но тут вмешалась я.
— Присоединяйтесь к нам.
Мартин и Пабло устремили на меня изумленные взгляды, а Анри внимательно посмотрел мне в лицо и кивнул.
— Это мой друг, — неуверенно произнес Мартин, — э… Север…
— Северина, — представилась я.
— Я знаю, — спокойно сказал Анри. — Мы были представлены друг другу на пятничном вечере у принцессы Каролины. Я вас прекрасно помню.
— А вот я вас не сразу узнала, — вырвалось у меня.
Анри усмехнулся.
— Должно быть, это потому, что я выглядел несколько иначе.
Я поняла, на что он намекал, и вспыхнула.
— Не смущайтесь, — утешил он меня. — В конце концов, это доказывает только, что из меня получился неплохой лицедей.
— Непревзойденный, — с жаром заверила я. — Вам удалось провести не только меня, но и всех прочих дам.
— Которые, — самодовольно заметил Анри, — видели меня не единожды.
— Воздаю честь твоему мастерству, — ехидно вставил Мартин. — Но все-таки я желал бы знать, как ты здесь очутился.
— Кажется, я задавал тебе этот вопрос, — с самым безмятежным видом напомнил ему поэт. — И получил исчерпывающий ответ. Но я не отличаюсь злопамятностью, потому согласен удовлетворить ваше любопытство.
— Уж будь любезен, — буркнул мой друг.
Я как следует пнула его под столом, сохраняя на лице самое дружелюбное выражение. Мартин скривился, но промолчал.
Анри подозвал подавальщика, заказал себе ужин и вновь повернулся к нам.
— Собственно, здесь и рассказывать толком нечего. Просто мне потребовалось временно покинуть столицу и отсидеться где-нибудь в глуши. Дело в том, что я имел неосторожность повздорить с неким довольно обеспеченным человеком.
Я припомнила рассказ Изольды о том, что поэта застали в постели замужней дамы, и воскликнула:
— Но ведь за вас заступилась ее высочество!
— Боюсь, что в данном случае ее заступничество особой роли не играет, — вздохнул Анри. — Да, передо мной не захлопнулись двери приличных домов. Но не мог ведь я объяснять вчерашним вечером двум напавшим на меня головорезам, что ко мне благоволит сама принцесса? Тем более, что у них была вполне определенная цель: им заплатили, чтобы они изуродовали "одну смазливую физиономию".
На лице поэта не было ни малейших повреждений, из чего я сделала вывод, что свой гонорар наемники не отработали.
— Бедолаги! — фыркнул Мартин, подтверждая мои догадки. — Они не знали, с кем связались.
— Да, они были несколько удивлены, — удовлетворенно хмыкнул Анри. — Но я понял, что в следующий раз так легко не отделаюсь. Рогоносец может нанять более опытных людей или даже целую шайку — денег у него хватит. А у меня нет никаких доказательств, чтобы упрятать его за решетку.
— И ты решил скрыться на время, пока обманутый супруг не успокоится?
— Вот именно. Через месяц-другой до этого недоумка дойдет, что он сам выставляет себя на посмешище и что чем быстрее все позабудут о приключившейся досадной случайности, тем для него же лучше.
— И куда вы направляетесь? — спросила я.
— Да куда глаза глядят, определенной цели у меня нет.
— Быть может, тогда вы захотите присоединиться к нам?
Мартин судорожно втянул сквозь зубы воздух, Пабло потрясенно молчал. Между тем ход моих рассуждений был прост: Анри видел нашу компанию и узнал меня. Пусть он и не походил на пустого болтуна, но доверять бы ему я не стала. Учитывая ту легкость, с которой он перевоплощался, я не могла быть уверена, что вижу его настоящее лицо, а не маску. К тому же изменения в моей внешности он никак не прокомментировал, хотя не заметить не мог. Кто знает, что пришло ему в голову в этот момент? Ясно одно: Анри, он же Арамеус — человек непростой. Следовательно, поэта лучше держать при себе, под присмотром. А вот брать его с собой в замок никто не обещал. Доберемся до Лероя — и распростимся.
— Что-то мне подсказывает, что вы тоже не на увеселительную прогулку собрались, — заметил Анри.
— Нам тоже есть от кого скрываться, — не стала я отрицать очевидное. — Но не думаю, что наши преследователи — если они будут — станут разыскивать компанию из четырех молодых людей. Так что вы можете принести нам пользу.
Раздумывал Анри недолго.
— А вы мне нравитесь, — со смешком заявил он. — И я готов сопровождать вас даже за Черту.
Не стоило ему так шутить — но кому дано предвидеть будущее?
***
Падает снег, такой густой, что ничего толком не видно за белым занавесом. Я силюсь разглядеть лицо того, кто стоит совсем недалеко от меня, но вижу только темную фигуру. Сумерки сгущаются все сильнее, и я разочарованно вздыхаю. Самое простое решение — подойти поближе, но я отчего-то не могу даже пальцем пошевелить. А незнакомец внезапно оказывается у меня за спиной — и когда успел переместиться?
— Ты обрезала волосы. Зачем?
Теплое дыхание щекочет мне шею. Он близко, совсем близко, но еще не прикасается, просто стоит вплотную, почти прижавшись — почти, но между нашими телами все-таки остается крохотный зазор. Мне хочется качнуться назад, совсем чуть-чуть — и тогда я прильну к его груди спиной. Но я по-прежнему неподвижна.
На мгновение я удивляюсь тому, что совсем не ощущаю холода, несмотря на легкую одежду, но вскоре эта мысль перестает занимать меня, поскольку рука незнакомца наконец-то обхватывает мою талию.
— Так зачем? — тихий шепот у моего уха.
Его губы прикасаются к завитку на виске, и я вновь обретаю способность двигаться. Откидываю голову ему на плечо и прикрываю глаза — мне хорошо, уютно и спокойно.
— Чтобы меня не узнали, — выдыхаю я.
— От кого ты скрываешься?
Рука поднимается чуть выше, замирает почти у груди, и мне нестерпимо хочется, чтобы она продолжила свой путь, погладила, сжала. Желание кажется таким естественным, что я даже не смущаюсь.
— От ищеек, — я прижимаюсь к нему теснее. — Скажи мне, кто ты?
— Твой друг?
Я слегка качаю головой.
— Я совсем тебя не знаю, как ты можешь быть моим другом?
— Тогда твой враг?
Я смеюсь — это предположение кажется мне нелепым.
— А кем ты хочешь меня видеть?
— Моим… — я задумываюсь. — Просто моим. Так можно?
— Нельзя брать, ничего не отдавая взамен, — замечает он.
— Но чего ты хочешь? — спрашиваю я, согласная на все, лишь бы волшебство его прикосновений продолжалось.
— Тебя, Северина. Согласна стать моей?
Я бездумно киваю.
И просыпаюсь.
***