– Ой, как мы заговорили-то! Имя мое вспомнил, гляди-ка. Где твое войско горное? Вмиг не стало его?
– Полегла братва. Вся… Один я спасся от этой заразы. Пропади она… Все, что три года собирал, кого муштровал и приголубил, – все кануло вмиг. Наказал меня боженька. Как пить дать, наказал…
– Ладно, не ной. Значит, не так ты грешен, чтобы жизнь твою в расход пускать. Все мы – дети Господни. А меня еще и Арма… кто-то свыше бережет. Что с тобой делать-то будем, раб божий, покрытый кожей?
– Ну… Если не пристрелил до сих пор за шутки мои глупые, наезды в низине, то и теперь не кончишь. Вижу, ты парень нормальный, реальный пацан! Я сгожусь тебе в любой роли. В статусе пленного могу ишачить оруженосцем или «отмычкой». Только не отпускай меня восвояси. Сгину один без снаряги и помощи…
– Вот ты загнул, блин! Дать тебе нести наши стволы, чтобы шмальнул как бы невзначай? Щаз-з. Мда уж. Не слышал ни разу, чтобы пленники так странно пели, мол, «не отпускай». Ты либо умен бобер, либо, правда, наглотался водички горной, одумался и решил исправиться. Скоро узнаем. Ладно, пока с нами пойдешь, а там посмотрим. Пять минут тебе привести себя в порядок, напиться в речке на год вперед, только козленочком не стать. И в дорогу. И так потеряли кучу времени. И это… ножичек из сапога вынь, я пока себе его заберу. «Барбарис» в кармане куртки можешь оставить. Он тебе сил придаст и ума-разума, когда активируешь. Шевели ластами, пловец! И не вздумай в пути выкинуть какой-нибудь финт! Махом под мох загоню и не задумаюсь, понял?
– Слушаюсь. Блин, а как про арт-то ты узнал? – Рейдер выпучил глаза, трогая боковой карман с ценным артефактом, завернутым в фольгу.
– Чутье, Жбан, чутье! – задумчиво прошептал сталкер, протягивая руку. – Нож.
Жбан отдал тесак, спрятанный за голенищем кирзового сапога, стал снимать остатки одежды, выжимать, иногда припадая на колени у кромки воды и большими глотками напиваясь впрок. Он мысленно благодарил бога за столь удачный исход после встречи с аномалией и человеком, который по всем правилам Мира выживших должен был уже его убить. Но не сделал этого, а теперь еще и собирался помочь ему, бывшему главарю рейдеров. Глаза и шутливые речи сталкера выдавали в нем доброго малого, отзывчивого и честного.
– Как твоя шайка-лейка называлась-то? Чтоб вычеркнуть ее из примечаний карты, – спросил Треш, бросив пленнику фляжку и шерстяной сверток. – Напомни. И возьми мой свитер, а то ночью от холода копыта откинешь.
– Спасибо, командир! Отдам, как подыщу в дороге что-то взамен. «ТриЖи» мы называем… назывались, – Жбан запнулся, на мгновение замер, по его бледному лицу разлилась печаль, пальцы крепких рук задрожали. – Верно говоришь, нету больше нашего клана, вычеркнуть нужно из библиотечных источников. Но только не из памяти! Дружны мы были. Круговая порука и все такое. Ели, бывало, из одного котелка. Прикрывали в бою, в пекло вместе лезли, без страха и упрека. Трусливых не держали.
– Странное название. Не «Стрижи», а как-то… несуразно.
– А это объясняется просто. В первую нашу ходку придумали прозвища, позывные, так сказать. На букву «Ж» чтобы начинались. Вот и раздали друг другу кликухи: Жбан, Жираф, Желудь, Жнец, Жмых, Желтый… Простите меня, парни… Упокой ваши души… Ну, а клан назвали по трем друзьям, организовавшим его: три буквы «Ж»… Жбан, Жнец и Жиголо. Правда, Жиголо погиб еще год назад, в аномалии, а Жнец умер от радиации или еще какой заразы недавно, под Кыштымом. Вот так и закрепилось за нами название – «ТриЖи».
– Жи-ши пиши с буквой «и»? Помнится такое правило. Да уж. А чего не на «Ч» или на «Ы»? – улыбнулся сталкер, приводя себя в порядок и посматривая по сторонам. Где-то в «зеленке» наверняка чистила перышки и Злата.
– Да как-то… У меня дочь погибла в Судный день. Жанной звали. Вот, решил увековечить память о ней. Жанна, Жанусик моя… – полуголый Жбан снова застыл в позе сломанной березы, перестав выжимать носки.
– А супруга где?
– Жена? – Рейдер встрепенулся, продолжил наводить марафет. – Умерла еще до Судного дня. Сахарный диабет. Много позже я мог бы вылечить ее вот этим «барбарисом» или каким другим артом, но тогда… Тогда медицина была бессильна. А дочку вообще не уберег. Под плитами рухнувшего дома моя девочка и осталась… А ведь знал бы про надвигающийся катаклизм, смог заранее изолировать ее. Спрятать. Ан нет. Потерял так нелепо и быстро.
– Прости, но так нелепо своих родственников потеряли многие из выживших. Не кори себя. Кстати, как тебя величать на самом деле?
– Владимир.
– Данила, – сталкер протянул руку и пожал мокрую кисть бывшего рейдера. – Живи, Володя, и не делай больше в жизни того, чему не обрадовались бы твои женщины. Стань вольным сталкером, займись поиском. Делай добро людям, твори его своими руками, и тогда со спокойной совестью сможешь держать голову выше, а глаза широко открытыми, а не с прищуром. И к тебе потянется гораздо больше людей, чем до этого. А дочь твоя узнает где-то там, на небесах, что папка остался жив и в память о ней промышляет делами праведными, не забыл слова «любовь». Может статься, когда-нибудь ты еще увидишь ее, встретишься не на том свете, а в прошлом, обнимешь и приголубишь, а еще… Еще сможешь спасти ее! Предотвратить гибель и быть вместе навсегда.
Жбан часто заморгал, сбивая пелену слез, мешавшую разглядеть лицо и глаза Треша. Спазм в горле затруднял дыхание даже после выпитого из речки литра воды, но его душевная боль излилась и передалась сейчас этому незнакомому сталкеру, идущему из далекой Пади на поиски чего-то необыкновенного и значимого. И бывшему рейдеру показалось, что этот парень не врет, не издевается и не шутит, он говорит… правду. Вселяет надежду в то, о чем до сих пор он сам боялся даже думать, очерствев и уйдя в себя после смерти дочери. Почему-то этот посланник высших сил заставил проникнуться сказанным, от него повеяло добром и теплом, словно от ближайшего и верного друга. А еще странный кристалл на его груди заискрил приятным изумрудным светом. Таким, который не убивает, не страшит и не напрягает, а зовет, умиляет, лечит и успокаивает.
– Я с тобой, Треш. Верь мне. Я докажу, что Жбан… Что Вован Шарпатов – настоящий человек и мужик. А еще друг. Ты только верь мне, сталкер. Я с тобой!
Треш кивнул, похлопал Жбана по плечу и показал на фляжку. Они продолжили сушиться и готовиться к походу. Дальнейшая дорога вела путников на восток.
– Орк, меня чуть инфаркт не срубил. Разве ж так можно пугать, дорогая моя Армада, твоего Верховного Стража?! Эта «мгла» чуть не испортила все задание, так она еще и сына моего почти что достала!
– Командир, держись. Чую, то ли еще будет. Рейд не слабее нашего выйдет. Помнишь, как мы по Зоне шатались вдоль и поперек? Пленники, ешкин кот! Трешу тоже досталось сполна. Все будет пучком, Никита. Мы прошли и заслужили честь быть Стражами, и он справится. Уже у цели. Только, главное, не поймать расслабон, не терять чуткость. А то как на прогулку вышли, решили, что все так гладко и мирно?! Ан нет, с этими рейдерами встретились. И аномалка подоспела до кучи. Ох-х, жуть. Поглядим, чего дальше будет.
– Поглядим… Тебе хорошо рассуждать, это не твой сын. А мне… Как по минному полю слепому ночью. И вообще… Топай давай, тебе вахту стоять сейчас. Куда сегодня?
– Смерть Юрия Гагарина. Там нужно быть за час до гибели.
– Вот и дуй. И постарайся успеть запечатлеть следы крушения самолета до прибытия кагэбистов. А то весь снег затопчут или скроют важные улики. Работай, Орк. Я еще посижу маленько, гляну, не учудил ли там чего этот гаврик… Фараон. А то хитер он, как теща еврея. Глядишь, выкинет финт в неподходящий момент. И так уже гости наши из-за Стены скоро столкнутся с Данилой, аккурат их маршруты сходятся на базе.
– Да уж. Подкинула Армада тонну секретиков. Стена. Спецназ Кургана. Сибирь. Неужели по ту сторону осталась Россия?!
– Ужели. Топай давай.
– Есть, герр офицыр!
Удаляющиеся шаги, пневмошипение, щелчок двери, тишина. И вопрос, зависший эхом под сводами огромного зала:
– Знать бы и мне, что там, за Стеной!
Аномалию Жбан обнаружил первым, но так неожиданно, что чуть не встрял в нее. Перекрестился, жестом показал позади идущим сталкерам на опасность, а сам стал осторожно обходить «огниво». Рассыпанные вокруг горячего ореола кусочки обгорелой плоти и кости, остатки обожженной одежды и опаленной шерсти говорили о том, что жертвами этой жгучей невидимки стали полдесятка людей и животных. Да еще эту смертельную ловушку удачно приглядел для постоянной трапезы хищник. Кто же откажется от дармового, слегка поджаренного мяса, разбрасываемого аномалией?
Лисоед прыгнул на Владимира с третьего скачка, целясь клыкастой пастью точно в шею сбоку. Отвлекшегося на «огниво» Жбана спасла Злата, раньше остальных заметившая серо-рыжее тело. СВДС лязгнула в тишине громко и внезапно, испугав Треша. Пуля сбила зверя в прыжке, отчего он пролетел мимо добычи и приземлился точно в поле действия аномалии. Визга не прозвучало. Как не произошло и попыток выскочить из ада. Вспыхнувшего лисоеда вмиг разорвало, а его обгорелые ошметки раскидало в радиусе трех метров. Обрызганный запеченной кровью мутанта Жбан дернулся в сторону, резкими движениями стряхивая с себя горячие кусочки плоти и тлеющую шерсть. Все произошло так быстро, что троица стояла в молчании и неподвижности минуту. Потом тишину прервал сталкер:
– Это что щас было?
– Я сама толком не поняла. – Злата осторожно подошла к усевшемуся на траву Жбану, сняла с его плеча дымящийся клок волос. – Увидела метнувшееся тело, палец рефлекторно сработал быстрее мысли. Похоже, это лисоед был.
– И ждал нас давно, – сделал заключение Треш, осматривая куст, – все вытоптано им и обгажено. Вонь несусветная! Пометил гаденыш территорию, чтобы другим неповадно было зариться на злачное местечко. Я, идиот, по запаху должен был уловить его присутствие! Черт.
– Не вини себя… Ветер же от нас, а не наоборот. А то, что мутант сторожил проход между шиповником и аномалией, ты угадал. Смышленый малый!