– Вспомните, не было ли у вас гастрольной поездки в этот город в июне три года назад?
От инспектора не укрылся взгляд, который непроизвольно бросил на него Роберт Файф. Может, он догадался, с какой целью задан этот вопрос?
– Нет, тогда меня точно там не было.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно уверен. Именно в июне три года назад у меня состоялось турне по восточным штатам, и на берегу Тихого океана я никак не мог бы очутиться.
– Вы в состоянии представить документальное подтверждение своих слов?
– Безусловно!
– Итак, вы не встречали мисс Фейн последние девять лет, после того как она покинула Нью-Йорк?
– Именно так.
– А сегодня днем вы с ней не виделись?
– Я же сказал, нет.
– А сегодня вечером?
Очередное «нет» мистера Файфа прозвучало после небольшой паузы. Но тут в комнату вошла Юлия и пригласила всех в столовую выпить кофе. Инспектор Чан кивнул, одобряя это мероприятие.
Все медленно направились туда, демонстрируя полнейшее нежелание и повторяя, что после всего произошедшего даже одна мысль о еде вызывает у них величайшее отвращение. В гостиной остался лишь Чарли Чан в компании Касимо, Тарневеро и Роберта Файфа.
– Ваша помощь для меня дороже всех сокровищ на свете, – произнес китаец, обращаясь к Тарневеро. – Поэтому я прошу вас тоже выпить кофе, чтобы восстановить запас сил. Нам всем они сегодня очень понадобятся.
Пожав плечами, предсказатель вышел за дверь. Чарли обратился к своему незадачливому помощнику:
– А тебя, Касимо, я попрошу немного поскучать на террасе и обдумать те ошибки, что ты совершил.
Наконец-то инспектор мог поговорить с Файфом наедине!
– Вижу, вы еще не понимаете, что стали самым интересным персонажем этой драматической истории, – произнес Чан.
– Вот как? – переспросил актер, не выказывая ни малейшего волнения.
– Вы все прекрасно понимаете, – продолжил инспектор. – Глядя на вас, я с самого начала спрашиваю себя: что заставляет этого человека лгать?
Файф подскочил, будто подброшенный невидимой пружиной.
– Как вы смеете?!
– Послушайте, зачем так волноваться? Раз уж вы задумали пробраться в павильон, чтобы устроить тайное свидание с бывшей женой, могли бы сначала снять эту орденскую ленту, а то некоторые чересчур впечатлительные особы приняли ее за кровь.
– Вот, значит, в чем дело. Тогда мне понятно.
Роберт сгорбился, спрятав лицо в ладонях. Просидев так несколько минут, он выпрямился и в упор посмотрел на инспектора.
– А теперь прошу вас изложить всю правду.
– Да, я расскажу вам все, как было, но не обессудьте, если мой рассказ покажется вам странным. С той самой ночи, когда я проводил Шейлу на поезд, мы действительно не встречались. Но сегодня утром я узнал, что она здесь, на Гонолулу. Передать невозможно, какое волнение я ощутил, услышав эту новость! Ведь вы были с ней знакомы, мистер…
– Инспектор Чан. Нет, к сожалению, не имел такой высокой чести.
– Она была потрясающая, поразительная натура, сколько в ней было жизни! Как я любил ее! За все эти годы я так и не сумел ее забыть, ни одна женщина даже вполовину не стала для меня тем, чем была Шейла. Я и не смог бы удержать ее возле себя. Ей, как воздух, требовались приключения, слава, новые лица и новые впечатления… Узнав о ее приезде, я не удержался и послал ей цветы с небольшой запиской. Шейла была такая импульсивная и впечатлительная! Представляете, она позвонила мне в театр и сказала, что я непременно должен приехать к ней, поскольку она во что бы то ни стало хочет меня видеть. Будь на ее месте любая другая женщина, я ответил бы, что приеду после спектакля. Но это Шейла! Я был уже в сценическом костюме, и у меня оставалось свободных сорок пять минут. И тут меня посетила совершенно безумная идея. Понимаете, я мог бы просто приехать на своем автомобиле и вернуться в театр. Все вместе не заняло бы более получаса. Но вместо этого я вернулся в гримерку, запер дверь и вылез через окно. Шейла сказала, что в этот вечер у нее гости, но она будет ждать меня в павильоне в саду. Там нам удастся уединиться. Без пятнадцати восемь я подъехал к ее дому и встретил ее в саду. Мы вместе пошли в тот павильон, о котором она говорила. Знаете, у нее был такой странный взгляд… Мне показалось, что в ее глазах я читаю не просто любопытство к когда-то близкому ей человеку. Жизнь в Голливуде сильно изменила ее… Сначала мы просто весело болтали, вспоминали общих друзей. Я видел, что Шейла рада мне, что наши общие воспоминания доставляют ей удовольствие. Но у меня почти не оставалось времени, я не хотел опоздать в театр, поэтому мне приходилось то и дело посматривать на часы.
– Ну а потом?
– После того телефонного разговора я решил, что Шейла желает со мной посоветоваться о каком-то исключительно важном деле. Когда я сказал, что мне пора идти, она так растерянно на меня посмотрела и спросила беспомощным детским голосом: «Боб, ты ведь еще немного любишь меня?» Я обнял ее не в силах произнести ни слова. Я не смел даже мечтать о таком, и в то же время меня не отпускала мысль, что нужно возвращаться в театр. Я торжественно пообещал, что теперь мы будем встречаться каждый день. Я и вправду поверил, что у нас снова все может сложиться хорошо… Вдруг мои мечты осуществились бы? Господи! Бедная Шейла!
Чарли Чан горестно покачал головой с самым сочувственным видом.
– Но послушайте, вы должны мне помочь! Умоляю, найдите этого преступника! Найдите того, кто это сделал!
– Именно ради этого я и нахожусь здесь. Так, давайте продолжим ваш рассказ. Значит, вы попрощались с мисс Фейн…
– Да, я оглянулся и увидел, что она стоит в дверях павильона и улыбается мне. Глаза ее блестели от слез.
– Вы запомнили, сколько было времени, когда вы ушли?
– Да, я же боялся опоздать. Я ушел ровно в восемь часов четыре минуты. Выбежав на дорогу, я сел в машину и направился в город. Забравшись в гримерку через окно, я услышал, что режиссер изо всех сил барабанит в дверь. Я отговорился тем, что нечаянно задремал. Я все-таки опоздал – на целых десять минут. А в антракте узнал эту ужасную новость. – Актер медленно и торжественно поднялся со своего места. – Я прекрасно понимаю, что из-за этой встречи в павильоне у меня могут быть нешуточные неприятности. Но все равно я ни о чем не жалею. Я наконец-то увиделся с ней, держал в своих объятиях – за это я готов отдать все на свете. Что вы хотите еще узнать от меня?
– Пока что вы достаточно мне рассказали. Единственно, о чем я вас попрошу, – оставаться на вилле. Не исключено, что ваше участие еще понадобится.
– Я полностью к вашим услугам, – патетически воскликнул актер.
В это время снова послышался звонок и Джессуп проводил в гостиную полицейского.
– Спенсер, проходите! Вы как нельзя более кстати, – поприветствовал его инспектор Чан.
– Вот, подобрал одного молодчика на Калакуа-авеню и подумал, что вам будет о чем с ним побеседовать. Он упорно отказывается говорить, чем занимался сегодня вечером. Эй ты, заходи, не заставляй себя ждать!
В комнату вошел странного вида незнакомец в грязной соломенной шляпе.
– Надеюсь, я не заставил себя ждать, – нагло сказал он.
Затем, будто вспомнив о правилах поведения, нарочито медленно снял шляпу и помахал ею в воздухе.
– Мой шофер ухитрился заблудиться на пустом месте, – продолжил он тоном чуть утомленного светского льва. – Эта прислуга бывает совершенно невыносима.
Внешность незнакомца разительно контрастировала с его манерами. Одежду его составляли засаленные полотняные брюки, грязная рубашка без воротничка, на которую была накинута вытертая бархатная куртка, когда-то имевшая красный цвет. Но самой колоритной частью его туалета были туфли, настолько заношенные, что сквозь дыры виднелись голые ноги.
Судя по шуму голосов из столовой, там перестали пить кофе и напряженно прислушивались к разговору.
Инспектор молча указал незнакомцу на стул, попутно заметив, что на лице Файфа появилась довольная улыбка.
– Итак, кто вы?
– Ну, предположим, Смит, – ответил мужчина, усаживаясь с самым независимым видом.
– Смит так Смит, – пожал плечами инспектор. – Где вы живете, мистер Смит?
– Если быть совершенно откровенным, то я вынужден констатировать, что моим домом является пляж.
Улыбнувшись, будто услышал удачную шутку, Чан подозвал Касимо и распорядился обыскать того, кто назвался Смитом.
– Полностью присоединяюсь к этой просьбе, – подхватил тот, – и убедительно прошу, обнаружив что-то, хоть отдаленно напоминающее деньги, незамедлительно сообщить об этом мне.
Но вместо денег из его карманов были извлечены старый сломанный гребень, ржавый перочинный нож, бечевка и что-то похожее на большую монету. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это медаль с надписью: «Третий приз по классу пейзажа. Академия изобразительных искусств. Пенсильвания».
– Да, – произнес Смит, заметив вопросительный взгляд Чана. – Признаюсь: я действительно художник. Правда, награжденный всего-навсего бронзовой медалью, хотя при моих нынешних обстоятельствах золотая была бы гораздо более кстати. А теперь, может, мне наконец-то ответят, по какому праву власти вмешиваются в мою частную жизнь? Я не совершил ничего противозаконного, а меня почему-то задерживают и обыскивают…
– И все-таки я задам вам еще несколько вопросов. Сегодня вечером вы находились на пляже?
– Нет, я был в городе и, подчеркиваю, по личному делу. Я вел себя, как всякий добропорядочный гражданин, а этот толстяк в форме вдруг хватает меня…
– В какой части города вы были? – спросил Чан, не реагируя на возмущенную тираду собеседника.
– В парке!
– И кого вы там встретили? Кто может подтвердить, что вы там были?
– Я встретил очень многих своих знакомых. Их, конечно, при всем желании не причислишь к изысканному обществу, но я нетребователен.
– Понятно, на пляже вас не было, – сказал Чарли Чан. – Касимо, сейчас вы со Спенсером проводите господина художника к павильону и сравните отпечатки его обуви с теми, что обнаружены под кустами.