Тарневеро ничего не ответил, одарив инспектора обиженным взглядом.
– Мистер Смит…
– Я здесь, инспектор! – с шутовской готовностью воскликнул тот. – А я уже начал бояться, что про мою скромную персону совсем забыли. Что вам будет угодно?
– Вы начали рассказывать, что совершенно случайно услышали, о чем говорят мисс Фейн и этот господин. К великому сожалению, нас тогда прервали. Прошу вас, продолжайте.
Файф буквально гипнотизировал бродягу, но на него это, казалось, не производило ни малейшего впечатления.
– Честно признаться, мне нечего добавить, – произнес он. – Этот господин сам все и выложил.
– Что именно? – вздрогнул Файф.
– Клялся в вечной любви, упрашивал вернуться к нему, а даме хоть бы что. Я даже расстроился за этого господина, честное слово. А потом слышу, она говорит: «О, Боб, к чему все это?» Вот этими самыми словами. А он все настаивает, будто и не понимает ничего. Причем умоляет, а сам на часы посматривает. Наконец заявляет: «Мне пора. Я должен вернуться в театр, но мы еще вернемся к этому». Потом за ним захлопнулась дверь.
– После его ухода дама была жива?
– Жива, как мы с вами. Я заглянул в окно и все ясно видел собственными глазами.
Чарли Чан нахмурился и пристально, с осуждением взглянул на актера.
– Мистер Файф, ваше поведение мне все более и более непонятно. Только что вы получили еще одно алиби. Как вы мне все это объясните?
Актер ничего не ответил.
– Значит, вы берете обратно свое признание?
– Ну да, что мне еще остается?
От взгляда инспектора не укрылось, что Файф украдкой обменялся взглядом со Смитом.
– Я делаю это вынужденно, под давлением обстоятельств. Да, я не совершал этого убийства. Но я считал, что мое признание послужит на благо…
– Вы хотели добиться того, чтобы я прекратил расследование в самом начале?
– Я этого не говорил!
– Тогда я позволю себе восстановить последовательность событий. В беседе с мисс Шейлой вы узнаете нечто, не подлежащее разглашению, причем здесь оказывается замешан случайный свидетель. Вы испугались, что, если я продолжу расследование, эти сведения рано или поздно выйдут наружу, я прав?
– Вашей фантазии, инспектор, можно только позавидовать.
– Кроме этого я еще неплохо устанавливаю и анализирую факты, которые незаметны большинству людей. Вы пребывали в уверенности, что до сих пор успешно водили меня за нос, но хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– Как торжественно!
– Уверен, наша следующая встреча принесет гораздо больше результатов. Что же касается вас, мистер Смит, то даже при самом поверхностном взгляде становится ясно, что в ваших показаниях немалая доля неправды.
Смит самодовольно ухмыльнулся и одернул свою потертую бархатную куртку.
– Вы считаете, что порядочность зависит от внешнего респектабельного вида?
– Я сужу не по вашему виду, а по вашим словам, – парировал инспектор. – Спенсер, будьте любезны, отведите господина художника в управление и позаботьтесь, чтобы у него сняли отпечатки пальцев.
– Сколько внимания к моей незначительной персоне! – ядовито заметил Смит. – Как бы мне не возгордиться от такой известности!
– После этого можете его отпустить, – продолжил Чарли Чан, будто не слыша Смита. – Но перед уходом, пожалуйста, составьте список гостей мисс Фейн. Никто из них не имеет права покинуть Гонолулу, особенно на «Океанике», который отплывает сегодня в полночь. Вам ясно?
– Я все исполню в точности.
– Но мои вещи уже на «Океанике»! – истерически воскликнул Джейнс.
– И, пожалуйста, распорядитесь, чтобы багаж мистера Джейнса выгрузили и отправили на хранение. Объясните, что у него возникли важные и неотложные дела. Теперь вы довольны?
– Разумеется, недоволен, – с вызовом ответил Алан Джейнс. – Однако вынужден подчиниться грубой силе.
– Весьма благоразумное решение, – кивнул Чарли Чан. – Касимо, я попрошу тебя помочь Спенсеру.
– Я вам еще нужен? – спросил Файф, проводив взглядом полицейских, ведущих Смита.
– Нет, можете быть свободны. Мы с вами еще как-нибудь поговорим.
– Если от меня понадобится какое-то содействие… Если что, я остановился в отеле «Вайоли» на Форт-стрит.
Пройдя через холл, где Спенсер разговаривал с горничной, он покинул дом.
– А вам, господа, – обратился Чан к остальным, – придется подождать отплытия «Океаника». Впрочем, нам всем есть чем заняться. Случилось так, что все имеющиеся алиби потеряли силу и вам всем придется доказывать их заново. Дело в том, что преступление совершилось не в восемь часов две минуты, а в течение восемнадцати минут между двенадцатью минутами девятого и половиной девятого. Прошу каждого из вас освежить свою память и подготовить мне рассказ на тему «Где я был и что делал в этот промежуток времени».
Узкие черные глаза инспектора заблестели, движения приобрели стремительность и живость, казалось бы, не свойственные его комплекции. По сравнению с ним гости покойной мисс Шейлы выглядели еще более бледными и утомленными, чем в действительности.
– Позволю себе начать. Мисс Диксон, мисс Юлия и мистер Бредшоу провели это время за купанием. Периодически они выходили на берег к миссис Баллоу. За десять минут до окончания интересующего нас отрезка времени мистер Баллоу ушел с пляжа. Где он потом находился, мы пока что не знаем.
– Как это не знаем? Я отправился прямо в гостиную. Мне смертельно захотелось курить, а сигареты закончились. Кстати, Джессуп запросто может это подтвердить: я попросил у него сигарету.
– Он оставался с вами, пока вы здесь курили?
– Нет, он поспешил готовить коктейли. Впрочем, когда он вернулся, я все еще сидел в том же кресле.
– Вы нарочно заострили на этом мое внимание? – улыбнулся Чарли Чан.
– Меня совершенно не заботит, милейший, заострили вы на этом свое внимание или нет, – недовольно буркнул мистер Баллоу.
Ничего не ответив, инспектор уселся в кресло у стола.
– А теперь я хотел бы обратиться к тем, кто внезапно лишился своего алиби. Я получил подробный рассказ, что каждый из вас делал с начала девятого, но еще не знаю, чем вы были заняты позднее.
– Позвольте мне быть первым, – заговорил Тарневеро. – Я возобновил беседу с почтенной пожилой парой, это мои очень давние друзья из Австралии. Разговор был неожиданно прерван появлением мистера Джейнса. Несколько минут мы разговаривали в холле отеля, а затем я предложил им направиться на террасу и полюбоваться пейзажем. Так что наша беседа продолжилась уже на террасе. Когда я посмотрел на часы, была ровно половина девятого. Я сказал, что, к сожалению, мне пора идти. Мы вместе снова вернулись в холл, после чего я заглянул в номер за своей шляпой и, когда спустился, столкнулся в дверях с вами, инспектор.
Чан ответил ему подозрительным взглядом.
– Ваши почтенные друзья, без сомнения, могут подтвердить то, что вы сейчас изложили?
– Конечно, почему бы и нет? Я сказал вам чистую правду.
– Благодарю вас за откровенность. Теперь ваша очередь, мистер Джейнс.
– А у меня никакого алиби нет, – горестно развел руками Алан. – Эти восемнадцать минут я провел на пляже в полном одиночестве. На виллу я уже не возвращался, так что можете предполагать в отношении меня все, что вам угодно.
– Ван Горн, а вы?
– Я-то как раз вернулся на виллу.
– В четверть девятого, и дверь вам открыл дворецкий Джессуп, верно?
– Приблизительно так. Я удивился, что не вижу никого из гостей, и Джессуп сообщил мне, что все на берегу. Я вышел в сад и заметил свет в павильоне. Мне захотелось подойти и посмотреть, кто там; как жаль, что я этого не сделал! Но я услышал голоса с берега и решил пойти на пляж. Там я встретился с Ритой Баллоу. Остальное вам известно.
– Теперь я попрошу высказаться мистера Вала Мартино, режиссера фильма.
– Я, как Джейнс и Ван Горн, не могу представить никакого алиби. – Он вынул из кармана носовой платок и тщательно промокнул вспотевший лоб. – Я вышел на пляж и сразу же уселся на скамейку. Если бы я тогда предположил, что мне понадобится алиби, я, разумеется, позаботился бы об этом. Но я не обладаю способностями прорицателя, как Тарневеро, – ядовито заметил он. – Я всего лишь наслаждался видом океана, который будто создан для моего нового фильма, и набрасывал в голове сценарий. Когда я посмотрел на часы, было уже восемь двадцать пять. Я встал и решил, что пора возвращаться к себе. В отеле, как вы помните, я встретил вас и господина предсказателя и узнал эту прискорбную новость.
Чарли только собирался задать следующий вопрос, как неожиданно раздался возглас Тарневеро:
– Мартино, вы поцарапали себе лоб!
Режиссер нехотя провел рукой по лбу и удивленно посмотрел на свои пальцы.
Они и в самом деле были влажны от крови.
– Ничего не понимаю…
– На месте инспектора я бы попросил вас передать ему ваш носовой платок.
– Платок? Но зачем?
С ошарашенным видом Мартино достал из кармана носовой платок и протянул его китайцу.
Тот расстелил его на столе, достал лупу и тщательно рассмотрел кусочек ткани, а затем осторожно провел по нему пальцами.
– Да, любопытно, – произнес он наконец. – В вашем носовом платке крохотные осколки стекла. Как вы это прокомментируете?
Режиссер подошел и принялся так же тщательно разглядывать платок. Лицо его приняло серьезное выражение.
– Это вообще не мой платок! Я не могу объяснить ни почему в нем осколки, ни каким образом он попал ко мне в карман.
– Итак, это не ваш носовой платок? – повторил Чарли Чан, пристально глядя на режиссера.
– Нет, и я готов подтвердить это под присягой! Знаете ли, у меня есть обыкновение носить с собой два носовых платка. Видите, один в кармане смокинга, а второй здесь, во внутреннем кармане. – В подтверждение своих слов Мартино вынул из кармана второй носовой платок. – Этот оказался уже третьим! Я машинально сунул руку в карман брюк и нашел его там. Я сам ничего не понимаю!
– Звучит не особенно правдоподобно, – с насмешкой произнес Тарневеро.