Прорицатель сделал несколько шагов по кабинету, осторожно положил свою трость на стол, затем после долгой паузы сказал:
– Не стану этого отрицать, господа. Правда, я по-прежнему не понимаю, откуда вы это узнали.
– Видите ли, я добросовестно отношусь к своим обязанностям, – ответил ему Чарли Чан с легкой улыбкой. – Поэтому рано или поздно этот факт все равно выплыл бы наружу. Я полагаю, вы утаивали это родство в силу очень важных причин. Не скрою, я чувствую себя немного обиженным. Ведь вы называли себя моим другом, а в друзьях я ценю искренность.
– Я вас понимаю, – промолвил Тарневеро, усаживаясь на стул. – Мне жаль, что пришлось так поступить с вами. Если еще не поздно вернуть ваше хорошее отношение, я постараюсь изложить вам причины, побудившие меня к такому поведению.
– Конечно, не поздно. Я внимательно слушаю вас.
– Как вам уже известно, Денни был моим братом – младшим и очень любимым. Вследствие существенной разницы в годах мы относились друг к другу даже не как братья, а скорее, как отец и сын. Я обожал своего брата, заботился о нем, гордился его успехами. Можете себе представить, каким ударом для меня стала его смерть. Последние три года я был буквально одержим мыслью отомстить убийце. Если выяснится, что жизнь Шейлы Фейн прервал тот же человек – я не успокоюсь, пока не воздам ему за эти злодеяния. Когда до меня дошла весть о смерти Денни, я жил в Лондоне, – продолжил Тарневеро, вставая и принимаясь шагать взад и вперед по комнате. – Но тогда я был бессилен что-либо предпринять. Я воспользовался первой подвернувшейся возможностью, чтобы уехать в Голливуд и раскрыть тайну смерти своего брата. Я решил, что мне будет легче осуществить задуманное, если я сохраню в секрете свое родство с убитым Денни. Поэтому я взял себе имя, позаимствованное из одной пьесы, – Генри Смолвуд. Приехав в Голливуд, я с удивлением узнал, что на полицию здесь нечего и надеяться. Кроме того, меня поразило, сколько там всевозможных экстрасенсов и предсказателей. Они весьма неплохо зарабатывали, а самое главное – были в курсе всех интриг и сплетен. И вот однажды меня посетила удачная идея. Когда-то в юности я путешествовал вместе с неким Макелием, называвшим себя профессором магической науки. Я перенял у него кое-какие трюки. Должен похвастаться, что я достиг некоторых успехов в ясновидении и чтении мыслей. Я решил, что сумею быть не менее убедительным в роли прорицателя, чем все эти господа. И, самое главное, так я быстрее докопаюсь до истины, ради которой я сюда приехал, и найду убийцу брата. Целых два года я был копилкой для чужих секретов, для признаний в любви и ненависти, я терпеливо слушал слова зависти и отчаяния. Не скрою: со временем я даже научился получать от этого удовольствие.
С этими словами Тарневеро остановился и снова сел на свое место.
– Что же было дальше? – спросил Чан.
– Ничего хорошего. Занятия магией не приблизили меня к разгадке тайны гибели моего брата. Я не узнал ничего, что хоть как-то было бы связано с этой историей. Только вчерашним утром я наконец-то достиг того, к чему так долго стремился. Мне удалось напасть на след убийцы моего брата! Мне понадобились все мое самообладание и сценические навыки, чтобы не выдать своего интереса. Я слушал Шейлу затаив дыхание. В моих силах было заставить ее произнести имя, которое она скрывала целых три года. Случись это раньше, я бы, без сомнения, так и поступил, но, вероятно, годы сделали меня сдержаннее и спокойнее. К тому же я не сомневался: еще немного, и я узнаю, кто застрелил моего брата. Теперь я не стал бы ему мстить, а передал бы в руки правосудия.
– Это было бы самым правильным поступком, – заметил Джексон.
– Что последовало за этим, вы знаете, – продолжил Тарневеро, поворачиваясь к Чану. – Этому типу каким-то образом удалось пронюхать, что мисс Фейн предаст его имя гласности, и он заставил ее замолчать навсегда. Надеюсь, вы хоть немного представляете себе, что́ я при этом чувствовал. Клянусь вам, – добавил он внезапно дрогнувшим голосом, – у меня нет более сильного стремления, нежели убедиться, что убийца пойман и получит по заслугам.
Слушая прорицателя, Чарли Чан искоса наблюдал за ним. Неужели этот человек, который так искренне переживает, ловко перепутал все следы и заставил полицию потерять столько времени и сил?
– Ваша откровенность, конечно, несколько запоздала, – заметил он. – Но, тем не менее, она меня все равно радует.
– Вероятно, мне следовало бы с самого начала открыться перед вами, – согласился Тарневеро. – Но мне показалось, что эта информация вряд ли поможет вам в расследовании. И потом, мне было не очень приятно рассказывать о причинах, побудивших меня стать прорицателем. Я пообещал себе, что если ваши усилия не увенчаются успехом, то я обязательно вернусь в Голливуд и начну все сначала, пока не добьюсь своего. За это время я заработал себе хорошую репутацию. У меня обширная клиентура, все охотно посвящают меня в свои секреты. Вот хотя бы Диана Диксон, которая сегодня явилась ко мне. В любом случае я намеревался носить имя Тарневеро, пока не найду убийцу своего брата. Думаю, вы не выдадите меня.
– Можете не беспокоиться, мистер Тарневеро. Мы обязательно разоблачим убийцу мисс Шейлы Фейн и непременно узнаем, кто застрелил вашего брата.
– Значит, за это время вы не сдвинулись с мертвой точки? – грустно спросил предсказатель.
– Мы упорно движемся к цели, – уклончиво ответил ему китаец.
– Рад это слышать, и, надеюсь, вы не будете в претензии, что я не сразу рассказал обо всем.
– Мы прекрасно поняли, что заставило вас вести себя таким образом. Вы полностью прощены.
– Благодарю, – произнес Тарневеро, посмотрев на часы. – А теперь я должен идти. Очень надеюсь, что моя исповедь окажется полезной вашему расследованию.
Чарли Чан любезно проводил его, а затем вернулся в кабинет начальника.
– Ну и что вы обо всем этом скажете, Чарли? – задумчиво поинтересовался Джексон. – Как, по-вашему, что из этого повествования соответствует истине, а что нет?
– Ясно одно: мистер Тарневеро является очень противоречивой личностью. Он горит желанием помогать полиции и в то же время ворует сигареты у Джейнса, чтобы швырнуть окурок под окно павильона. Он же печатает на машинке письмо и подбрасывает его Ван Горну, чтобы подвести его под подозрение. Причина, побуждающая его скрыть родство с убитым актером, не такая уж значительная, но в то же время он делает гигантские усилия, чтобы я не догадался об этом обстоятельстве. Стоит мне заполучить письмо Шейлы Фейн, где, как полагает этот человек, названо имя убийцы его брата, как он гасит свет в комнате и грубо лишает меня этого письма.
– Как вы теперь собираетесь действовать?
– В данный момент человек, который меня интересует больше всех, – это Смит.
Чарли Чан позвонил домой и предупредил, что к обеду его не будет.
– Но папа, мы все тебя ждем, – обиженно произнесла Роза, которая сняла трубку.
– Наконец-то бедный папочка начал вызывать у тебя хоть какой-то интерес, – шутливо заметил инспектор.
– Конечно, нам всем так интересно…
– Так, значит, главным здесь является любопытство, а не дочерние чувства, – вздохнул китаец. – Но в любом случае с вопросами вам придется подождать.
– Но где ты был и что делал весь день? – продолжала настаивать дочь.
Ничего не ответив, Чан опять тяжело вздохнул и повесил трубку.
Наскоро пообедав в ресторанчике неподалеку, Чарли Чан отправился искать Смита. Инспектор прошел мимо парка, а затем свернул на улицу, где стояли дешевые лавочки, хозяева которых изо всех сил старались, чтобы те выглядели не хуже магазинов в европейском квартале. Это был уже окраинный район, куда не заглядывали туристы, приехавшие любоваться красотой Гавайских островов.
Чарли Чан остановился возле заведения, на котором красовалась вывеска «Восточное кабаре», и вошел внутрь следом за смуглой темноволосой девушкой.
Он оказался на пороге небольшого зала, где было несколько пустых столиков, покрытых скатертями в синюю и белую клетку. Возле эстрады сидели вульгарно размалеванные девицы. Навстречу китайцу вышел низенький худой человечек, который очень занервничал при виде полицейского.
– Чем могу служить, господин инспектор?
Некоторое время Чан не отвечал, наблюдая за девушкой. Та сняла шляпку и положила сумочку на стол с таким видом, что сразу становилось понятно: она здесь далеко не впервые. Судя по всему, девушка тут работает.
– Извините, – обратился к ней инспектор.
Та обернулась с немного испуганным видом.
– Вам знаком художник, его фамилия Смит. Некоторое время назад он написал ваш портрет, кстати, довольно удачный.
– Ах, этот, – протянула девушка, состроив капризную рожицу. – Ну да, он иногда сюда захаживает. Я на него особо и не смотрю. Такие типы не в моем вкусе.
– Скажите, – продолжил Чан, не обращая внимания на ее ужимки, – когда вы его здесь видели в последний раз?
– Он давненько к нам не заглядывал. Не могу припомнить точно когда.
– Вам известно, где он живет?
– Конечно, это все знают – на пляже, – хихикнула собеседница.
– Хорошо, но ведь у него порой появляются деньги? Где он живет тогда?
Девушка замолчала, опустив голову и водя пальчиком по поверхности стойки. Неожиданно к ним подошел хозяин заведения.
– Леонора, нечего морочить голову господину инспектору! – строго произнес он. – Немедленно отвечай на его вопрос.
– Бывает, он обретается в дешевой гостинице «Нипон» на Британии-стрит, – неохотно сказала та.
Вежливо поблагодарив девушку и хозяина «Восточного кабаре», Чан поспешил по указанному адресу.
В вестибюле гостиницы при виде инспектора маленький японец поднялся из-за стойки и поприветствовал его с преувеличенной любезностью и особой почтительностью.
– Господин инспектор, какая честь для нашего скромного заведения! Что вам угодно?
– Я хотел бы спросить об одном из ваших постояльцев. Его фамилия Смит.
– Сию минуту, – оживился японец, потянувшись к большой толстой книге, но инспектор Чан опередил его.