опейки не брала!
Слезы лились уже ручьем. Значит, это не ошибка компьютера… Или все-таки ошибка? Но как же так? Куда могли деться деньги?
Видя, что клиентка сейчас разрыдается всерьез, женщина за стеклом поинтересовалась:
— Вы где счет проверяли? Здесь?
— Нет, в уличном банкомате, на той стороне…
— Так нечего и претензии предъявлять, если сами себя так неосмотрительно ведете! Вы что, телевизор не смотрите? Сколько раз уже объясняли, что к уличным банкоматам мошенники пристраивают всякие сканеры и видеокамеры, под видом какого-нибудь баннера с рекламой. Вот и вы попались….
— Что же мне теперь делать?
— Заявление писать. Вначале нам, потом в милицию, если не лень. Хотя, вряд ли что найдут… Такие преступления практически невозможно доказать.
— А деньги из Новосибирской области? Они еще не поступали? Как бы так сделать, чтобы их никто не мог снять…
— Ну, это как раз просто. Пишите заявление, мы заблокируем номер вашей карты, но в отделениях банка вы лично их сможете получить.
Надя полчаса провела в Сбербанке, потом еще около полутора часов в отделении милиции.
Следователь посокрушался вместе с ней, дал выпить валерьянки, но ничем не обнадежил.
— Случаев таких полно. Конечно, когда-нибудь мы мошенников за руку поймаем, но доказать, что они украли ваши деньги… Вот она, оборотная сторона прогресса — на каждое новшество, которое вроде бы должно облегчить жизнь людям и обезопасить их от воров, найдется какой-нибудь криминальный умелец. Вы не плачьте, Надежда Владимировна, а идите-ка домой. Водочки выпейте и спать ложитесь. Завтра все окажется не так уж страшно… Деньги, конечно, большие, но поверьте, самое главное, что вы живы и здоровы. Еще наживете…
— Да как вы можете говорить такое? — взвилась Надя. — Эти деньги… от них жизнь зависит… Моя сестра при смерти… операция назначена на шестнадцатое, а у меня теперь даже на нее денег не хватит, а потом еще потребуется…
Следователь только покачал головой, вздохнул и сказал:
— Крепитесь, Надежда Владимировна. Может, вам в какой-нибудь фонд обратиться за помощью? Хотя, за четыре дня ничего вы не успеете. Там бумаги, документы, счета… Вряд ли… Может, у родственников или друзей займете, на такое-то дело?
— Нет у меня никого, — сокрушенно вздохнула Надя и пошла к двери.
— Так не бывает, всегда есть кто-то. Мир не без добрых людей…
Надя уже вышла в тускло освещенный коридор, когда он произнес последние слова.
Именно это она говорила сегодня утром сестре, надеясь занять деньги на реабилитацию…
Да. Она займет. Она займет больше, только и всего!
Сейчас ей было все равно — с каких доходов она будет расплачиваться. Плевать! Она в кабалу пойдет, будет одним хлебом питаться, но сестре поможет! Должна помочь!
Она сейчас же поедет к Зинковскому. Он известный фотограф, у него выставки… У такого человека должны быть деньги…
Через час она сидела в студии фотохудожника и рассказывала ему о всех несчастьях, свалившихся за последние три недели на ее голову. Рассказала о том, как едва найдя сестру, узнала, что та умирает и помочь может только срочная операция; о том, как съездила на родину и продала квартиру, деньги за которую должны прийти на днях; о том, что остаток от выигрыша, хранившийся на ее счете, исчез…
— Володя, — она умоляюще смотрела на него, — я пришла попросить у вас в долг. Я отдам, я обязательно отдам… Я честный человек, поверьте… Если не верите, что деньги нужны на операцию — позвоните в клинику в Песочном, вам подтвердят, что Вера Обичкина нуждается в операции…
— Наденька, конечно, я помогу вам, но у меня нет больших денег, да и не было никогда. Вот, — он достал потертый бумажник из висевшего на стуле пиджака. — Четыреста пятьдесят долларов и… три тысячи рублей. Это все, что у меня есть…
Надя онемела. Это капля в море… Она рассчитывала занять тысяч пять или шесть.
Она молча взяла доллары, и даже не поблагодарила, не слышала, что говорил ей Зинковский, провожая до дверей.
С чего это ей пришло в голову, что абсолютно чужой человек одолжит ей большие деньги? Впрочем, он вывернул весь свой кошелек… Наверно, у него действительно больше ничего нет…
Ноги сами вывели ее на бульвар, и она уселась на одну из скамеек возле клумбы в высоком гранитном обрамлении.
Мимо проходили люди, спешащие к метро, на соседней скамейке целовалась парочка, никому не было до нее дела в этом большом городе, внезапно ставшем чужим.
Она сидела так некоторое время, уставившись в пространство невидящими глазами. Ей никак не удавалось сосредоточиться. Из транса ее вывел вопрос:
— Разрешите прикурить?
Над ней, согнувшись, стоял патлатый парень лет восемнадцати.
Только тут она заметила, что держит в руках незажженную сигарету и зажигалку.
Парень прикурил и, кивнув в знак благодарности, понесся дальше.
«Что я здесь высиживаю? Надо что-то делать… Надо искать деньги… Кажется, модельное агентство не так далеко отсюда…»
В кабинете Екатерины Амосовой царил хаос. Хозяйка шерстила полки, выкидывая ненужные папки прямо на пол, а кое-что складывала в большие картонные коробки. Надя едва нашла в загроможденном пространстве место, куда поставить ногу.
— А, пришла? — обернулась Екатерина на звук открывшейся двери. — А мы вот переезжаем. Наконец новое помещение готово. Красотища там будет!!! Заезжай как-нибудь посмотреть…
Амосова говорила, не прерывая процесса переборки бумаг.
— Да, ты сестру-то нашла?
— Нашла. Только Вера при смерти… Лейкемия.
Екатерина обернулась и уставилась на Надю.
— Ей нужна срочная операция. У меня были деньги на счете, и еще от продажи квартиры вот-вот придут. Только со счета деньги украли какие-то мошенники…
— Как украли?
— Через банкомат. Они там что-то сканируют и могут без карты деньги снять.
— Да, у моей подруги так пятьсот долларов сперли, давно еще, когда банкоматы только появились. Я думала, теперь так не воруют… А Вера, — опомнилась Амосова… — как же так? Лейкемия… она же такая молодая… лет тридцать?
— Тридцать три, — уточнила Надя.
— И сделать ничего нельзя?
— Операция назначена на следующий вторник, а у меня денег не хватает.
— Сколько? — по-деловому поинтересовалась владелица модельного дома.
— У меня есть восемь с половиной тысяч евро, десять должны прийти на днях, я квартиру свою продала.
— Что так дешево?
— У нас в городе однокомнатные именно столько и стоят.
— Ну да, — понимающе кивнула Амосова.
— А надо на операцию двадцать тысяч и двадцать-двадцать пять на реабилитацию.
Екатерина только присвистнула.
— Если вы можете мне одолжить тысяч пять евро, то мне хватит на операцию и на первые десять дней реабилитации…
— А потом?
— Я что-нибудь придумаю…
— У меня сейчас таких денег нет, да и вообще голяк, я же в ремонт вложилась. Постой, не реви заранее. Я до завтра эти деньги найду. В конце концов, у бывшего своего возьму, он мне больше должен. Я старалась не брать у него, даже на алименты не подавала, хотя он и не отказывался, а сейчас возьму, коль такое дело.
Она нашла на заваленном бумагами столе свой телефон и заговорила в трубку.
— Котя? Это твоя бывшая законная киска. Да, Катерина… А у тебя их что, десяток был? Твое предложение в силе остается? Какое-какое? Деньгами помочь… Да, надо, срочно… Нет, не ремонт. Там все готово, переезжаю завтра… Не важно, нужны и все… Пять тонн. Не рублей, конечно, евриков. Хорошо, поужинаем. И Сашку возьму. Сам заедешь? Договорились.
— Мой бывший ученый муж. То есть бывший муж, но он ученый… Сто лет от него копейки не видела. Да и с чего? С пяти тысяч зарплаты? А тут ему грант отвалили. Заслужил, наконец. И сам, как честный человек, предложил мне за все эти годы… Мы уже десять лет врозь, но сына он подтягивает, тому на будущий год в институт. И меня опять просит вернуться…
Наде сейчас были неинтересны обстоятельства чужой жизни, она вопросительно смотрела на Екатерину.
— Мне завтра подъехать?
— Я сама тебе завезу утром. Ты где живешь?
— На Большом проспекте Васильевского.
— Отлично. Часов в девять. Номерок свой оставь, подъезжать буду, звякну.
Поблагодарив Екатерину и заверив, что при первой возможности вернет деньги, Надя вышла во двор и присела на скамейку покурить.
В голове независимо от ее желания шел подсчет: пятьсот, шесть шестьсот, восемьсот восемьдесят, четыреста пятьдесят, пять тысяч, около сотни в кошельке… Чуть больше чем тринадцать пятьсот, еще десять за квартиру… Надо Ксении позвонить, узнать, перевела ли Ирина Семеновна деньги.
Вначале она не хотела говорить подруге, что деньги со счета пропали, но едва услышала ее участливый вопрос: «Как у вас дела?», не выдержала и разрыдалась. Сквозь всхлипывания она кратко рассказала все.
— Ксенечка, милая, узнай, перевела ли Ирина деньги… Если еще нет, то пусть хоть телеграфным переводом шлет, я не могу ждать, деньги должны быть у меня в понедельник, а сегодня уже четверг. Я звонила ей на мобильный, но почему-то никак не дозвониться…
Ксения пообещала, что позвонит маклерше домой, а то и зайдет к ней, завтра же, сейчас у них первый час ночи и звонить уже неудобно.
Надя решила идти домой пешком, чтобы вымотать себя побольше, чтобы ноги от усталости подкашивались и свежий ветер с Невы выгнал из головы тревожные мысли.
Она шла быстро и впервые не глазела по сторонам. Сегодня ее не интересовали архитектурные красоты. Она добралась до дому в одиннадцатом часу, Фаина Абрамовна уже спала.
Надежда решила пока не говорить тете Фане о постигшем ее несчастье. Старушка не так давно оправилась от приступа гипертонии, ни к чему ей опять волноваться. И сестре она ничего говорить не будет. Пусть Вера не беспокоится о том, что не хватает на операцию и лечение. Достаточно того, что она сама голову ломает, где взять деньги.
У нее осталось два человека, у которых можно попросить… Ирина и Усачев… Да, еще Лешка. Конечно, много денег у парня нет, но сколько-нибудь вдруг наскребет?