Оставшийся путь он проделал в тишине, прислушиваясь к стуку колёс и поскрипыванию вагона. Вокруг простиралась однообразная сельская местность. Маленькие полустанки были полуразрушены и безлюдны.
…Кузьма облегчённо вздохнул, когда наконец поезд остановился на московском вокзале. Он вышел из вагона, и на него нахлынула такая буря чувств, что он чуть было не упал на платформу, не устояв на подкосившихся ногах.
— Ты что, отец? — спросил взволнованно успевший поддержать его Дмитрий.
— Не беспокойся, мне хорошо, сынок, — ответил Кузьма дрожащим от сильнейшего волнения голосом. — Мне хорошо настолько, что даже высказать не могу. Я счастлив! Я счастлив настолько, сынок, что…
Он не смог завершить фразу из-за рыданий, бурей вырвавшихся из груди. Кузьма плакал, не стесняясь никого. Чувство радости, переполнявшее его, потоком слёз вырывалось наружу. Слишком сильна была у него любовь к Родине, на которой он жить больше не мог!
Ночь Азат провёл на улице. Он не мог делить жилище с мертвецом. Сначала он собирался вынести тело Боммера на улицу и оставить его где-нибудь в кустах, но передумал. Во-первых, ему не хотелось касаться даже пальцем тела мертвеца, застывшего за столом в нелепой позе. А во-вторых, он побоялся, что запах мёртвого тела привлечет к домику хищных зверей.
«Ничего, я тут сам как-нибудь перекантуюсь, — думал он, укладываясь на травяную подстилку у входа. — Мне здесь не трудно будет ночь скоротать. Я не барышня и не неженка какая-нибудь…»
Беспокойный сон перенёс его в ужасное место, где всё пространство вокруг него было заполнено густым туманом. Вновь откуда-то перед ним появился старик бурят Яшка Сыткоев. «А я тут не один, понимаешь, — услышал Азат его голос. — Теперь мы с Мартином. Подожди немного, и он подойдёт сюда сам…»
Сотрясаясь от ужаса, Азат пригнулся в поисках защиты и бросился бежать, но… Убежать, спрятаться, скрыться ему не удалось — Боммер преградил ему путь.
«Ты обманул меня, сволочь! — проскрипел он злобно. — Ты дал мне две бутылки на выбор, сказав, что в одной из них жизнь, а в другой смерть. Но смерть таилась в обеих бутылках! А сейчас ты выпьешь отвар, всё выпьешь! И скоро присоединишься ко мне. Приходи, я жду тебя…»
Азат подскочил как ошпареный и долго крутил головой, пытаясь понять, жив ли ещё или уже…
Открыв дверь домика, он, не заходя в него, вытянул шею и заглянул внутрь. Боммера он увидел всё так же сидящим за столом. Азат сбросил одежду и просиял от радости: язвы и гнойники заметно стали подсыхать и затягиваться, и к коже вернулась чувствительность.
— О Всевышний, спасибо тебе! — закричал Азат, ликуя. — Ты прости меня, великий Аллах! За всё прости! Наставь меня на путь истинный!
Он поспешил к ручью и омыл водой тело. Вернувшись к домику, он достал запасы целительной настойки и всю её вылил на себя.
«Как в сказке! — думал он, изнемогая от счастья. — Сначала „мёртая вода“ затягивает раны, а „живая вода“ возвращает жизнь! Язвы и гнойники на моём теле затянулись, тело очистилось, а теперь… Я возвращаю себе здоровье, а значит, и жизнь!»
Не жалея сил, он втёр в себя жидкость, а потом ещё долго стоял под солнечными лучами, дожидаясь, когда тёплый летний ветерок подсушит тело. Затем, облачившись в одежду, он вошёл в домик. Посмотрев на мертвеца, он презрительно хмыкнул:
— Каждому своё, господин Боммер! Ты уже в аду, а я собираюсь пожить ещё очень долго! Завтра я уйду, а тебя одного здесь оставлю! Впрочем, нет, не одного, а в компании старика бурята! Не знаю, как там, где вы сейчас находитесь, но уверен, что вам там будет не скучно!
Остаток дня он провёл с пользой для себя: собрал трав и приготовил всё для варки. Уже не «стесняясь» присутствия мертвеца, Азат разложил коренья перед ним на столе.
— Ну вот, — сказал он с гадкой ухмылкой, — сейчас я приготовлю отвар прямо на твоих глазах, если ты меня видишь! А ты зря не стал пить из той бутылки, на которую я тебе указал. Тогда бы ты, возможно, и выжил! Но-о-о… Ты предпочёл мне не поверить. А что? Всё, что ни делается, к лучшему! Выпил бы отвар и остался жив, а я бы так и влачил жалкое существование под твоей пятой. И ещё…
Азат осёкся. Ему вдруг показалось, что мертвец улыбнулся.
— Эй, ты чего? — всполошился Азат. — Ты чему-то радуешься, Мартин? Что-то забавляет тебя?
Его взгляд упал на поверхность стола, и он увидел…
Крупная дрожь пробежала по всему телу, глаза вылезли из орбит, рот открылся, и… Крик ужаса застрял в его горле. Азат вдруг узнал в том предмете, который передал ему покойник Яшка Сыткоев, корень женьшеня. Он являлся самым важным компонентом при приготовлении целебного отвара и без него…
— Аллах, за что?! — закричал он, подняв глаза в потолок. — Всевышний, за что ты покарал меня так страшно?! Разве я заслужил это, Всевышний?!
Болезнь притупила остроту разума Азата. Готовя первую порцию отвара, он специально не положил в него женьшень, чтобы «пойло» получилось убийственно ядовитым. А, готовя вторую, уже целебную порцию, он позабыл положить корень в котёл, и снова получилась ядовитая жидкость. Так что в руках у Боммера оказались обе бутылки с ядовитым отваром, а у него…
— Чёрт подери! — взвизгнул Азат истерично. — Как ты допустил такое, Аллах! Я верил тебе, а ты подло обманул меня, Всевышний! Получается, что я два раза омыл себя крайне ядовитым веществом, да ещё принял внутрь полбокала? Что теперь ждёт меня, ты не скажешь?!
«Яшка или его призрак отдал мне корень в лесу, но я не понял, что это, — лихорадочно думал Азат, обливаясь липким вонючим потом. — Он меня предупреждал или насмехался надо мной и моей забывчивостью? Он… он… Будь ты проклят, старик! Будь ты…»
Переполняемый отчаянием Азат завыл. Но не от страха, а от бессильной ярости, когда почувствовал, что его тело вдруг начало гореть, покрылось ожогами и почернело. Волосы на голове вспыхнули как сухая трава, лицо обуглилось.
Упав на пол и ползая по нему, Азат пробовал закричать, но из горла не вырвалось ни единого звука. Он задыхался. Из последних сил он пополз к выходу, но застыл у порога. Ужасные судороги вывернули его конечности, скрутили жгутом тело, и… Так он и умер с выражением дикого ужаса на превратившемся в маску лице.
Поезд остановился на перроне вокзала города Улан-Удэ рано утром. Кузьма и Дмитрий вышли из вагона. Они постояли несколько минут и медленно пошли к автобусной остановке.
— Может быть, сначала в гостиницу? — предложил Дмитрий. — Снимем номер, помоемся, позавтракаем, а уж потом и на кладбище.
— Нет, сначала на кладбище, а всё остальное потом, — не согласился с ним Кузьма. — Моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди наружу от волнения, и я готов бежать на кладбище, не дожидаясь автобуса…
Впереди, рядом с водителем, сидела кондукторша с большой кожаной сумкой на животе.
Автобус тронулся. Салон был пуст. Автобус катил всё дальше и дальше по пробуждающимся от сна городским улицам. И вот, круто повернув, он остановился.
— Эй, пассажиры, прошу всех на выход, конечная! — визгливым голосом выкрикнула кондукторша. — Дальше автобус не пойдёт, конечная!
— А до кладбища отсюда далеко? — поинтересовался Дмитрий.
— Да тут рукой подать, — махнула в сторону рукой кондукторша. — У любого спросите, и вам туда дорогу укажут.
— Хорошая шутка, — хмыкнул, выходя из автобуса, Дмитрий. — Слава богу, что мы только могилы родственников навестить туда идём, а не сами в них ложиться.
Хотя за их долгое отсутствие город значительно изменился, они безошибочно выбрали правильное направление. Кузьма был крайне взволнован. Заметив его напряжение, Дмитрий сказал:
— Папа, не забывай, что мы в России в гостях и не приставай ни к кому с расспросами.
— Документы у нас в порядке? — хмуро поинтересовался Кузьма, покосившись на сына.
— Д-да… А почему ты спросил об этом?
— Значит, нам нечего бояться!
Они остановились перед входом на кладбище, и оба, глядя на арку, трижды перекрестились.
— Давай посидим, — предложил Кузьма. — Что-то в ногах тяжесть, идти не могу…
Они сели на скамейку, стоявшую рядом, под деревом. Уже ярко светило взошедшее солнце, а дерево закрывало их густой тенью. На мгновение отец и сын посмотрели друг на друга.
— Как-то стыдно мне идти к родителям после длительного отсутствия, — виноватым голосом сказал Кузьма. — Ничего не могу с собой поделать.
— А я побыстрее войти хочу, — вздохнул Дмитрий. — Очень хочется отыскать могилу мамы и навести на ней порядок.
— Ну, тогда идём, — сказал, вставая, Кузьма.
— Идём, — вздохнул Дмитрий. — Вот только как? Я к маме, а ты к родителям, или…
— Мои родители тебе тоже родственники, — поморщился Кузьма. — Давай, наверное, сначала каждый сам по себе, а потом увидимся.
Войдя на кладбище, они в мгновение ока вернулись к действительности, оказавшись на безлюдном тихом пространстве с бесчисленными крестами, памятниками и могилами.
— Господи, аж дрожь пробирает, — признался Дмитрий. — Я привык видеть трупы в морге и работать с ними, а тут… Меня приводят в трепет кресты и могилы.
Они пошли вперёд искать на огромном кладбищенском просторе могилы близких.
— Долго блуждать придётся, — вздохнул Дмитрий. — Кладбища, как русла рек, меняются с течением времени.
— Найдём во что бы то ни стало, — сказал Кузьма решительно, останавливаясь и крутя головой. — Может быть, мы здесь в последний раз перед долгой разлукой, а может быть, я уже никогда больше не смогу увидеть могилы своих родителей.
Он говорил уже твёрдо и уверенно, как будто снова стал судебным приставом Верхнеудинска.
— На всё про всё у нас два дня, папа, — напомнил Дмитрий. — Завтра вечером уже поезд, не забывай.
— Времени действительно мало, и нам придётся поспешить, чтобы всё успеть, — вздохнул Кузьма.
Они разделились и долго бродили по кладбищу. Это была печальная прогулка: от могилы к могиле, от памятника к памятнику, от оградки к оградке, от креста к кресту.