Скрипя зубами, он видел перед собой злобное сморщенное личико Мавлюдова, который в то время служил клерком в городском суде Верхнеудинска. Во время революции этот ничтожный человечишка переметнулся к большевикам и раз и навсегда осел в их лагере. Хитрый, изворотливый мерзавец многого достиг с тех пор.
«Почему я не прибил этого слизняка раньше? — с озлоблением думал Кузьма, сжимая руками крепкие прутья. — Я видел его в роли преступника, я знал его в роли „революционера“, я наблюдал этого мерзавца и в других ролях. И он всегда выходил сухим из воды, хотя многие его товарищи давно уже кормят червей в могилах на кладбищах или давят вшей в спецлагерях ГУЛАГа…»
— И почему я не придушил его сегодня? — задал сам себе вопрос шёпотом Кузьма. — Достаточно было одного рывка, достаточно было…
Дверь неожиданно распахнулась, и в камеру вошли четыре здоровенных санитара. Не говоря ни слова, они набросились на Кузьму и повалили на пол. Один из них с каменным лицом вонзил ему в руку иглу шприца…
11
Дон Антонио де Беррио поднял руку и, не сводя глаз с Быстрицкого, сказал:
— Я, пожалуй, соглашусь с вашим предложением, полковник. Меня заинтересовала коммерческая сторона вашего плана, а всё остальное — дерьмо собачье. Война, провокации против СССР — всё дерьмо!
Он отломил от жареной куриной тушки крылышко и обмакнул его в соус.
— У меня в наличии шесть барж, — продолжил он, — но я готов закупить пшеницу только на три. Остальные три мы загрузим за ваш счёт, господа непримиримые контрреволюционеры!
— Мы уже обсудили этот вопрос в прошлый раз и дали согласие, — вежливо напомнил Корней Бадалов.
— И то верно, — кивнул дон Антонио, беря графинчик и наливая в рюмку водку. — Так вы, как я понял, пытаетесь взять реванш с помощью Германии, или…
— Это вас не должно касаться, — поморщился Быстрицкий.
— Как это не должно? — округлил глаза дон Антонио. — Если вы хотите вовлечь меня в игру, то условие моё таково — играем открытыми картами!
Гости переглянулись.
— Что, вам это не нравится, господа? — выпив и закурив папиросу, ухмыльнулся дон Антонио. — Ничего не поделаешь… Я всегда перестаю нравиться тем, кто пытается водить меня за нос. Поэтому я процветаю, — объяснил он гостям. — Раньше я считал себя романтиком, а теперь… А теперь я поумнел, господа, и всё мне осточертело. Было время, когда я согласился бы с вашим предложением, не вникая в его суть, а теперь… — он покачал головой. — А теперь я не такой доверчивый, как в молодые годы и… Я хочу знать всё, что стоит за вашим предложением, господа. И если вас особо не напрягает моё требование, то я готов выслушать вас!
Он снова налил водки и залпом выпил.
— Порядок таков, — заговорил после короткой паузы Быстрицкий. — Мы загружаем все ваши баржи, и этот груз они перевезут в Германию. В этом случае мы платим за аренду ваших судов. После выгрузки в Германии баржи снова загрузят и отправят в Финляндию. И в этом случаем мы тоже платим за аренду судов. Ну а из Финляндии баржи отправятся прямиком в Ленинград за зерном! Вот тогда три из них загружаются за ваш счёт, а три других за наш. Вас это устраивает?
— Вполне, — пожал плечами дон Антонио. — Только хотелось бы знать, что за груз пойдёт в Германию, господин полковник? Вы, видимо, собираетесь хорошо на этом заработать?
Гости переглянулись в очередной раз.
— В Германию мы перевезём нефтепродукты, — сказал Бадалов. — Нефть, бензин и прочее, прочее…
— Что ж, с этим можно согласиться, — улыбнулся дон Антонио. — Только если груз ваш не контрабандный, и…
— На весь груз вы получите документы, — перебил его нетерпеливо Быстрицкий. — Если вы успели заметить, господин де Беррио, мы люди серьёзные и не любим проворачивать всякие сомнительные делишки!
— Резонно, — кивнул дон Антонио. — Тогда я прикажу своим людям подготовить договор. Когда мы этим займёмся, господин полковник?
— Давайте хоть сейчас, — опешил от неожиданности Быстрицкий. — Впрочем, договор нами уже заготовлен. Мы его готовы подписать хоть сейчас.
Дон Антонио сделал вид, будто смутился.
— Но-о-о… Я не готов подписать его прямо сейчас, — сказал он. — До того, как я поставлю в документе свою подпись, мне предстоит его изучить и уладить кое-какие проблемы…
— И что, много их у вас? — округлил глаза Быстрицкий.
— Не так, чтобы очень, но есть.
— Тогда скажите нам, насколько они серьёзны? — вставил вопрос Бадалов.
— Так, пустяк, — уклонился от ответа дон Антонио. — Просто потребуется некоторое время, чтобы их уладить.
Гости снова переглянулись.
— Выкладывайте свои проблемы все начистоту, — потребовал, хмуря лоб, Быстрицкий. — Вы сами предложили нам играть открытыми картами, не так ли? Так вот, мы свой ход сделали, теперь ваша очередь.
— Хорошо, пожалуйста, — пожал плечами дон Антонио. — Во-первых, мне необходимо собрать все свои шесть барж в порту. Они, как вам должно быть известно, не ржавеют на стоянках в доках, а честно трудятся, принося мне, своему хозяину, кое-какой доход.
— И сколько вам понадобится времени, чтобы собрать посудины в одном месте? — поинтересовался угрюмо Быстрицкий.
— Минимум месяц, господа, — ответил дон Антонио.
— Хорошо, срок нас устраивает, — вздохнул с облегчением Быстрицкий.
— Но это ещё не всё, — продолжил дон Антонио. — За это время я должен посетить Ленинград!
— Чтобы заключить договор на закупку зерна? — полюбопытствовал Бадалов.
— Да, и для этого тоже, — кивнул утвердительно дон Антонио, закуривая очередную папиросу. — Обычно договора от моего имени заключают мои доверенные лица, но на этот раз случай особый.
— И для него вам понадобилась помощь наших людей? — подался вперёд Быстрицкий.
— Именно для этого, — нехотя согласился дон Антонио. — Только не уговаривайте меня выкладывать подробности, господа. Это сугубо моё личное дело, и оно никаким боком не касается нашей сделки.
— Итак, на всё про всё вам понадобится месяц, господин де Беррио? — поинтересовался Быстрицкий.
— Да, я собираюсь всё урегулировать за этот срок, — вздохнул дон Антонио.
— Надеюсь, накладок не случится?
— И я на то надеюсь, но пути Господни неисповедимы и нам не дано знать, что может случиться с нами уже через час, не так ли? А вы должны сказать своим людям в России, чтобы берегли меня как бесценную вазу из сокровищницы китайских императоров, так ведь? Случись что со мной в Ленинграде, то сделка не состоится никогда, и это факт, господа махинаторы…
— Ну, выкладывай, чего накопал? — спросил у Воронцова дон Антонио, когда тот вошёл в кабинет.
— Да ничего особенного, — удручённо ответил Матвей, усаживаясь в удобное кресло. — Господа аферисты — а в этом я твёрдо убеждён — затевают игру на вполне законных основаниях. Фирма, которая будет загружать нефтепродукты в наши танкеры, вполне солидная и уважаемая. Не скажи вам господа «реваншисты», что они готовятся нанести удар по экономике СССР, то тогда…
— Это всё туфта, — покачал с сомнением головой дон Антонио. — С мощным государством, каковым является СССР, каким-то отщепенцам-эмигрантам тягаться бессмысленно. А вот Германия, на которую они возлагают большие надежды, способна на многое. Хоть я и ненавижу большевиков, но… Ещё больше я ненавижу врагов России!
— Но предложенная вам сделка вполне миролюбива? — вскинул брови Матвей. — Вам нужно лишь перевезти нефтепродукты в Германию, которая в настоящее время не находится в состоянии войны с Советским Союзом.
— Пока не находится, — уточнил дон Антонио задумчиво. — А между тем Европу лихорадит. В Германии и Италии правят бал фашисты, и Финляндия как пороховая бочка. О-о-ох, кто бы знал, как мне всё это не нравится!
— Однако приструнить, наказать или ещё как-то их одёрнуть мы с вами не в состоянии, — пожал плечами Матвей. — Мы можем только со стороны наблюдать за разворачивающимися событиями, и… Потом уже делать выводы, так ведь?
— Да-а-а, сам чёрт не разберёт, чего они задумали, — вздохнул дон Антонио, закуривая папиросу. — Пока я обнадёжил их, пообещав подписать контракт через месяц. А дальше будет видно.
— И чему вы решили посвятить этот месяц? — спросил недоумённо Матвей. — Эти господа за это время могут подыскать другого партнёра, и вы упустите значительную выгоду.
— Ничего подобного, — ухмыльнулся дон Антонио. — Эти господа сделали ставку на меня и от своего не отступят. Они собираются использовать меня в какой-то тухлой афере, потом свалить опять же на меня все последствия этой аферы перед мировым сообществом, а самим уйти в тень, умыв руки.
— Если вы в этом уверены, так скажите, что делать мне? — поинтересовался Матвей. — Честное слово, я пока ещё не понимаю ничего, и…
— Ты собирай в порт все наши баржи и готовь их к серьёзной работе, — сказал дон Антонио, с задумчивым видом разминая очередную папиросу. — А сегодня займись тем, что организуй мою поездку в СССР!
— Вы всё-таки решили ехать? — удивился Матвей.
— Да, решил и поеду, — вздохнул дон Антонио. — Не пытайся меня отговаривать, я не изменю своего решения.
— А я, собственно, и не собираюсь пытаться, — усмехнулся Матвей. — Я хочу поехать с вами на забытую Родину. Мало ли чего, а может быть, случится такое, что вам там не на кого будет опереться?
— Нет, ты останешься здесь за меня, — категорически отказался дон Антонио. — Больше мне не на кого положиться.
— Прямо-таки и не на кого? — усомнился Матвей. — Да у вас целая армия под ружьём. Хоть завтра в поход!
— Нет, это всё не то, — вздохнул дон Антонио. — На меня работает много людей, очень много, согласен… Но положиться могу только на тебя одного, соотечественник ты мой ненаглядный! Вот и вверяю тебе всё, что имею, на то время, пока буду в отъезде.
— Хорошо, я вас понял, дон Антонио, — скупо улыбнулся Воронцов. — Но-о-о… Вы ещё хотели поговорить со мной о чём-то?
— Обо всём необговоренном посудачим перед отъездом, — ответил де Беррио. — А теперь ступай и действуй так, как уже обговорили. Только смотри не наломай дров, я на тебя надеюсь и уповаю на твою сообразительность!