— Я сделаю всё, что смогу, — заюлил Азат. — Я многих вылечил, не спорю, но, к сожалению, не всех. У каждого человека свой особенный, индивидуальный организм, к каждому нужен подход.
— Не морочь мне голову, товарищ Рахимов, — поморщился Колобко. — В здоровье Ивана Трофимовича, которого я привёз, очень заинтересован сам товарищ… Не буду произносить его имя, ты и сам догадался, о ком я говорю. Так вот, от успеха лечения Ивана Трофимовича целиком зависит твоя карьера и твоё благополучие. Я оставляю его у тебя, под твою личную ответственность! Надеюсь, лечение и уход за ним будут подобающими?!
Инструктор выложил из портфеля на стол несколько толстенных томов и ткнул в них указательным пальцем.
— Эти документы — истории болезни Ивана Трофимовича, — пояснил он, с ухмылкой глядя на вытянувшееся лицо Мавлюдова. — Здесь ты найдёшь все ответы на интересующие тебя вопросы относительно диагноза Ивана Трофимовича. А диагнозов было много. Каждый врач ставил свой, но всегда ошибочный.
— Тогда начнём с обследования, — вздохнул Азат, с тоскою глядя на тома, лежавшие на столе. — Эти обязанности я возложу на очень ответственного товарища, своего заместителя Ивана Фомича Куприянова.
— Что мне доложить товарищу, гм-м-м… Вы знаете, о ком я…
— Доложите, что полное обследование будет длиться недели две-три, — сказал Азат. — Когда мы подтвердим диагноз из уже имеющихся или установим свой, сразу же возьмёмся за лечение.
— Хорошо, так и передам, слово в слово, — кивнул Колобко. — А ты звони, если что-то вдруг понадобится, товарищ Рахимов. Любую твою просьбу исполним безотлагательно.
Взяв со стола листок и ручку, он написал номер телефона, после чего подошёл к мужчине, которого привёл с собой.
— До свидания, Иван Трофимович, — сказал он. — Лечись, поправляй здоровье… А я буду навещать тебя и контролировать, как идёт процесс и как с тобой обращаются уважаемые медики! Не сомневайтесь, они тебя вылечат, и ты проживёшь ещё очень долгую счастливую жизнь!
Пожав вялую руку сидящего в кресле пожилого мужчины, Колобко кивнул на прощание Мавлюдову и покинул кабинет.
«Вот как бывает, чёрт подери, — мысленно выругался Азат, хмуро разглядывая нового пациента. — Привезли старческий хлам, которому давно уже пора гнить в могиле, и мыкайся с ним… Видимо, вылечить его уже невозможно и остаётся…»
В кабинет заглянул Куприянов. Увидев унылый вид заведующего, он тут же вошёл и прикрыл за собой дверь.
— Ты вот что, Иван Фомич, — обратился к нему Азат, — бери больного, оформляй его в первую палату и сразу же приступай к обследованию.
— Срок какой? — покосился на старика зам.
— Две недели минимум, — вздохнул Азат. — Прикрепи к нему сиделку, и чтобы ни на минуту не отходила от его кровати.
— А что у вас на столе? — округлил глаза Куприянов. — Это…
— Это истории болезни Ивана Трофимовича, — продолжил за него Азат. — Изучай, не ленись… Всё, что прочтёшь, написано, как я думаю, не простыми рядовыми врачами, а профессорами и академиками!
16
Расположившись на скале, Владимир Александрович Быстрицкий поднес к глазам бинокль и принялся изучать горизонт. На волнах покачивалась яхта, на которой вышел в море для рыбной ловли его друг и соратник Корней Бадалов. Они в первый раз приехали в Колумбию, и Бадалову очень захотелось порыбачить в местных водах.
«Мне бы твои заботы, — подумал Быстрицкий, отводя от глаз бинокль. — Тебе бы думать о том, как склонить к сотрудничеству наследника дона Антонио де Беррио, некого Виталия Вискова, а ему, видишь ли, порыбачить захотелось. Казачья жилка, оглоблей не перешибёшь. Охота и рыбалка — первое дело!»
Он закрыл глаза и вспомнил наставления центра перед их отъездом в Южную Америку. А дело было так…
Быстрицкий вошёл в штаб-квартиру один. Уверенности и достоинства в нём было столько, будто он явился в свой офис к ожидавшим его подчинённым. Даже руководитель центра, казалось, стушевался перед его независимым видом, хотя… В душе Быстрицкий был близок к панике, а на лице его виднелась не спесь, а следы огромных внутренних усилий.
Он уселся на свободный стул и сказал:
— Извините, господа, за то, что задержался. Однако я пришёл к вам не для того, чтобы извиняться за провал в ликвидации Бурматова, упаси бог!
— Тогда вы хотите, чтобы извинились перед вами мы? — с издёвкой поинтересовался руководитель центра.
Быстрицкий смутился.
— Я хотел сказать, что всё случившееся не что иное, как досадное стечение обстоятельств, — сказал он, краснея. — Бурматов привёл в действие взрывное устройство и… Мало того, что погиб сам, но и угробил господ Воронцова, Ковалёва, известного вам, как «месье Жан», и урядника Милютина.
— А вы уверены, что Бурматов погиб? — поинтересовался господин Иванцов, который присутствовал в кабинете у руководителя центра.
— Среди руин, образовавшихся после взрыва, были найдены четыре трупа, — вздохнул Бысрицкий. — Трое наших нашли у входа в подвал, а ещё один, предположительно труп Бурматова, был найден у противоположного края воронки.
— И вы опознали, кто из них кто? — поинтересовался Иванцов. — Вы уверены, что вас не провели как ребёнка?
— Исключено, — выпятив грудь, ответил Быстрицкий. — Господ Воронцова, Ковалёва и Милютина опознать было несложно. Их лица и тела были подпорчены, но вполне узнаваемы!
— А Бурматов? — спросил руководитель центра. — Вы уверены, что погиб именно он? Вы можете поручиться, что видели именно его тело?
— Уверен, можете не сомневаться, — нервно хмыкнул Быстрицкий. — Хотя Митрофан значительно пострадал от взрыва, в остальном…
— Что «в остальном»? — сразу же заинтересовались собеседники.
— На трупе была одежда Бурматова, малость обгоревшая, но его. Голова, руки, телосложение… Покойный был Митрофаном, вне всяких сомнений. А ещё босса опознали около десятка его людей, которых привезли к воронке и показали тело.
— Хорошо, будем считать, что Бурматов мёртв, что же прикажете теперь делать? — спросил руководитель центра, хмуря лоб. — Если помните, мы сделали на него большую ставку, и что? Гружёные баржи застряли в порту, Воронцов мёртв, а документ, уполномочивающий его распоряжаться капиталом Бурматова, теперь потерял свою значимость. Наша хорошо спланированная и разработанная акция против Советской России провалена! Кому за это сказать спасибо, вы не знаете, Владимир Александрович?
— Понятно, вы хотите обвинить меня в этом провале, — усмехнулся Быстрицкий. — Но от этого легче не станет. Надо срочно искать выход из создавшегося положения, и… Я думаю, не всё ещё потеряно, господа, и на этот счёт у меня есть кое-какие мысли!
— И какие же? — переглянулись руководитель центра и Иванцов.
— Нужно встретиться с наследником Бурматова и склонить его на свою сторону, — ответил Быстрицкий.
— Вы считаете, что сие возможно? — заинтересовался Иванцов.
— Вполне, — ответил Быстрицкий.
— И вы знаете, как это сделать? — спросил руководитель центра не менее заинтересованно.
— Конечно, — ответил Быстрицкий. — Не поверите, но это сделать проще пареной репы.
— Вы, наверное, были так же самоуверенны, отправляя людей устранить Бурматова? — усомнился Иванцов.
— И что за необходимость подтолкнула вас к крайним мерам? — удивился, в свою очередь, руководитель центра.
— Бурматов пригласил Воронцова на встречу и, будучи в стельку пьян, пригрозил, что утром отменит отплытие барж и аннулирует документ, подписанный под давлением, — сказал, опуская глаза в пол, Быстрицкий. — А это означало только одно — полный провал. Тогда я и решил устранить Митрофана.
— Резонно, — согласился Иванцов. — Только почему сработали так топорно?
— Не было времени выжидать и готовиться, — огрызнулся угрюмо Быстрицкий. — На всё про всё у нас была только ночь! Выманить Бурматова из убежища было невозможно, а вот ликвидировать его в его норе было, казалось, совсем несложно!
— Это вам так казалось, — осклабился Иванцов. — А на деле… Вы что, не могли предусмотреть заранее, что вход в его убежище мог быть заминирован?
— Не только предусмотрели, мы точно знали, что вход в убежище заминирован, — удивил собеседников Быстрицкий. — Более того, Воронцов знал, в каких местах заложена взрывчатка. Но что-то у них не получилось…
— Хорошо, теперь выкладывай свои мысли, — закуривая папиросу, сказал руководитель центра. — Мы остановились на том, что…
— Я прекрасно помню, на чём мы остановились, — ухмыльнулся Быстрицкий. — Мы с Бадаловым отправимся в Южную Америку, встретимся там с наследником Бурматова и решим с ним все проблемы безболезненно и полюбовно!
— Надеюсь, у вас уже есть план действий в Колумбии? — оживились собеседники.
— Есть! — кивнул утвердительно Быстрицкий.
— Он надёжный и хорошо продуманный?
— Несомненно.
— А вы уверены в том, что тот, к кому вы едете, действительно является наследником Бурматова, а не…
— Их родство подтвердилось, я уже навёл справки. В Колумбии проживает достаточно много эмигрантов из России, и чувствуют они себя вполне комфортно.
— И всё же, вы уверены в том, что Висков действительно является наследником Бурматова? — настаивал руководитель центра.
— На все сто! — ответил Быстрицкий. — Информация проверена, и ошибка исключена. Господин Висков родной младший брат Бурматова по отцу. До революции они не поддерживали никаких отношений, а вот в эмиграции нашли друг друга.
— И как вы собираетесь воздействовать на наследника огромного состояния? — недоверчиво посмотрел на Быстрицкого Иванцов. — Да он вас на пушечный выстрел к себе не подпустит!
— Это как сказать, господа, — хмыкнул Быстрицкий. — Я знаю, как к нему подойти и как на него воздействовать. Разрешите действовать?
— Разрешим, как только узнаем его суть, — ответил с задумчивым видом руководитель центра. — Или у тебя есть какие-то причины скрывать от нас свои замыслы?
— Вовсе нет, господа, — пожал плечами Быстрицкий. — Я предпочитаю умолчать о своём плане из-за боязни, что задуманное не получится. Суеверный я и… Со мной такое уже бывало.