— А что, отказываться не буду, — кивнул Кузьма. — Скажу честно, я как волк голодный.
— Тогда наберись терпения и жди, я скоро…
В ожидании хозяина Кузьма обследовал дом и даже заглянул за печь на всякий случай. Языки пламени от лампы плясали на стенах, отбрасывая уродливые тени на предметы, находящиеся в комнате, искажая их до неузнаваемости.
— Милости прошу к столу, — незаметно появился на пороге Карп, откупоривая бутылку. — О ночлеге не ломай башку. Я постелю тебе на кровати за печкой…
Выпитый самогон развязал языки. Кузьма и Карп беседовали долго, о разном. Но, словно договорившись, не расспрашивали друг друга о прошлом, а всё больше вели речь об Улан-Удэ, сравнивая его прошлое с настоящим.
Кузьма внимательно слушал собутыльника и удивлялся тому, как расстроился и похорошел город.
«Как же так, — думал он, — я целый день ходил по Верхнеудинску, но почему-то не заметил его новоявленных прелестей?»
Ближе к полуночи речь захмелевшего Карпа стала бессвязной, и Кузьма решил лечь спать.
«У меня теперь много времени, и я осмотрю город более внимательно, — подумал он, укладываясь в кровать. — В первую очередь надо навестить могилы родителей и… Придётся вернуться к своим „родственничкам“, чтобы забрать документы. Пусть и фальшивые, но документы, без них никуда. Да и денег по возможности прихватить не помешало бы… Без них тоже не прожить ну никак…»
Он задремал, так и не решив, когда навестить «родственников», а ночью проснулся от скрипа двери.
«Что это? — подумал, вскакивая, Кузьма и спешно натягивая одежду. — Подлюга Карп куда-то намылился? Уж не за городской ли милицией, козёл безрогий?»
С револьвером в руке он поспешил к окну, но ничего через него не увидел. Карпа в доме не было.
«Выходит, и мне пора уносить ноги, — подумал он, натягивая сапоги. — Надо поспешить и уходить другой улицей… Хорошо, что я не новичок в этом городе…»
Прихватив плащ, который он нащупал на вешалке, Кузьма метнулся в сени, но дверь оказалась запертой. Тогда он распахнул окно и выбрался наружу.
«Идти мне некуда, — подумал он, шагая по улице. — Придётся навестить „родственников“ прямо сейчас…»
Кузьма тихо подошёл к дому Семёновны, ловко перемахнул через забор и, крадучись, будто вор, приблизился к сеням.
Дверь оказалась незапертой. Сжимая в руке револьвер, он тихо вошёл в сени и осторожно приоткрыл дверь.
Старухи Семёновны он не увидел, зато услышал нечто такое, от чего замер на месте. Из комнаты доносились голоса, и то, что Кузьма услышал, не укладывалось в сознании! Люди, которых он ещё недавно принимал за Маргариту и своего сына, оказались не теми, за кого себя выдавали.
Суть беседы этих двоих представлялась не вполне ясной. Понятно было лишь то, что говорили они о нём, о Кузьме, но Дмитрий вместо привычного «папа» говорил «Малов». «Почему он называет меня по фамилии? Почему?» — оторопел Кузьма, но дальнейшее потрясло его ещё больше. Дмитрий обращался к Маргарите не как к матери и называл её другим именем — Маша. Он говорил, что устал ломать комедию и что пора «кончать это дело».
Кузьма слушал и не верил. Ещё минуту назад он радостно предвкушал, как распрощается со своими «родственничками» навсегда, но теперь, в одно мгновение потеряв «семью», которая оказалась лишь миражом, не испытывал ни малейшей радости. Вместо этого Кузьма чувствовал гнев и глубокое разочарование.
«Что же они собирались со мной сделать? Зачем я им был нужен?» — спрашивал себя Малов. Он хотел ворваться в комнату и громко задать эти вопросы мнимой Маргарите и мнимому сыну, оказавшимся бессовестными лгунами, но в следующее мгновение понял, что лучше этого не делать. Лучше было вообще никогда больше не попадаться на глаза этой парочке, так долго игравшей с ним как кошки с мышью. Да если бы они хотели, то убили бы его уже сто раз.
Кузьма вдруг показался самому себе наивным ребёнком — за прошедшие месяцы он не раз думал о смерти и вполне серьёзно готовился умереть, но, оказывается, даже не подозревал, что действительно стоял над пропастью и что в любую минуту его могли туда столкнуть, если бы захотели. Он думал лишить себя жизни, а на самом деле был не властен над ней. Она находилась в руках других людей, которые сейчас разговаривали в комнате за дверью.
«Чёрт с ними, с документами, — сказал себе Малов. — Быть бы живу». Он попятился и вышел прочь из сеней.
19
С приближением весны город преобразился. Над Невой парили крикливые чайки, взмывая и камнем падая за добычей в реку. В слепящих лучах солнца блестели мокрые от воды ступеньки набережной. Погожие дни следовали один за другим.
Планируемая поездка в Улан-Удэ состоялась в один из таких дней.
— Давайте саквояж, товарищ Рахимов! — Иосиф Бигельман протянул руку, помогая Мавлюдову подняться в тамбур вагона. — Поспешите, до отправления поезда остаётся пять минут…
Странно было видеть город, остающийся за окном. Две недели промелькнули, словно мгновение: казалось, целая жизнь прошла в купе вагона.
Изнывая от безделья и скуки, Азат пытался воскресить в памяти облик ленинградских улиц: потоки машин, свистки регулировщиков на перекрёстках, гудение сирен пароходов, плывущих по Неве и толпы людей на улицах.
Словно угадав его мысли, Иосиф с угодливой улыбкой заметил:
— Вам, наверное, сейчас очень не хватает вашей лаборатории и пациентов, товарищ Рахимов?
— Нисколько, — покачал головой, глядя в окно, Азат. — У меня закончились кое-какие снадобья, и я сейчас ломаю голову, удастся ли мне их восполнить в настоящее время.
Бигельман удивлённо приподнял бровь:
— А вы мне говорили, что скучаете по родным местам и решили навестить их?
Проклиная свою болтливость, Азат был вынужден пуститься в объяснения.
— Иногда меня тянет в тайгу пособирать целебные травы, — сказал он. — Такая маленькая слабость… — не дожидаясь новых вопросов, он поспешно добавил: — Но пару-тройку дней я непременно затрачу на осмотр города. Он, как я слышал, не только сменил название, но и похорошел внешне!
Иосиф с пониманием кивнул и улыбнулся.
— Я с удовольствием устрою вам экскурсию по городу, товарищ Рахимов. Я уже бывал в Улан-Удэ и с удовольствием поделюсь с вами своими впечатлениями.
— И я буду счастлив вам помочь, товарищи, — свесилась со второй полки улыбающаяся голова попутчика, подсевшего к ним в Новосибирске. — Я вам уже говорил, что родился и вырос в Улан-Удэ и знаю о городе побольше вашего!
Азат с благосклонной улыбкой посмотрел на него. Этот высокий крепкий парень вызвал у него симпатию почти сразу, как только вошёл в купе. Подтянутый, широкоплечий, он больше напоминал атлета из олимпийской команды, чем врача-хирурга, каковым он при знакомстве отрекомендовался.
Последние сутки жизнерадостный попутчик вносил радость и оптимизм в затянувшуюся поездку. Его красивое улыбающееся лицо излучало радушие и дружелюбие.
Если Азата радовало соседство с молодым человеком, называющим себя Дмитрием, то Иосиф Бигельман вёл себя настороженно. Было заметно, что он украдкой присматривается к соседу по купе, однако истинная причина его поведения ускользала от понимания.
— Пойду в ресторан схожу, — сказал Дмитрий, свешивая с полки ноги. — Уже скоро приедем, и не хочется, выходя из поезда, думать не о красотах родного города, а о еде.
— Что-то не нравится он мне, — вздохнул Иосиф, когда они остались с Мавлюдовым одни. — Прямо чистый и безгрешный, как святой. Думаю, в Улан-Удэ мы вполне обойдёмся и без его помощи, так ведь?
— Тебя забыл спросить, как поступить мне, — ухмыльнулся с сарказмом Азат. — Если не запамятовал, то я не звал тебя с собой в эту поездку. Напросился, вот и получай. Не перечь, а прислушивайся к моему мнению!
Иосиф с минуту помолчал и задал каверзный вопрос:
— А тебе не кажется, что он больше напоминает энкавэдэшника, чем врача? А я терпеть не могу людей данной категории.
— Нет, мне он напоминает того, кем является на самом деле, — с уверенностью возразил Азат. — Он молодой врач, хирург, два месяца назад окончил институт и теперь работает в хирургическом отделении городской больницы. Запомни, товарищ Бигельман, я сам врач, профессор и хорошо знаю людей! Ни один, как ты выражаешься, энкавэдэшник не может так точно и профессионально сыпать при разговоре медицинскими терминами, как бы отлично не был подготовлен! К тому же врач он или нет, легко проверить. Для этого всего лишь стоит на пару минут заглянуть в городское медицинское учреждение.
— Ну что ж, вам виднее, — сдался Иосиф. — В одном соглашусь с вами, товарищ Рахимов, что Дмитрий толковый парень, кем бы он ни был.
Вскоре из окна стали виднеться строения: по мере приближения они всё чётче вырисовывались, превращаясь в большие красивые здания.
— Вот и подъезжаем, товарищи! — объявил, входя в купе, Дмитрий. — Собирайтесь не торопясь… Поезд целый час будет стоять на станции.
Молодой человек помог сойти попутчикам и заинтересованно спросил:
— Если не секрет, какие у вас планы на сегодня, товарищи?
— Наши планы просты до смешного, — ответил Азат. — Сначала мы поселимся в гостиницу, поужинаем в ресторане и прогуляемся по городу.
Дмитрий взглянул на часы и протянул руку.
— Хорошо, тогда до завтра, — сказал он. — Я уже опаздываю на работу, а мой главврач такого не любит. Если в гостинице не окажется мест, то найдите администратора. Скажите, что от доктора Шмелёва, а я, как доберусь до больницы, сразу же позвоню ему!
— Вот видишь, о нас теперь есть кому позаботиться, — подмигнул Иосифу Азат, глядя на его кислую физиономию.
— Хорошо, если он позвонит администратору из больницы, а не из милиции или НКВД, — хмуро буркнул тот. — Хоть режь меня на куски, профессор, но мне не нравится этот громила с ангельским личиком…
Дмитрий явился в гостиницу рано утром.
— Завтра отпрошусь на пару дней и приглашу вас на охоту, — сообщил он прямо от порога. — Вы ни о чём не беспокойтесь, товарищи. Оружие, боеприпасы и всё остальное беру на себя! От вас потребуется только присутствие и участие!