— Только так и никак иначе, — хмуря лоб, ответил Боммер. — Все эксперименты, которыми мы сейчас занимаемся, производятся ради того, чтобы изучить, как долго могут сбитые, но выжившие офицеры люфтваффе продержаться в холодной воде! Или кто со мной не согласен?
— Мы согласны! — послышались высказывания. — Но чем лучше те, кто передох, тех, кого подыхать привезут?
— Завтра нам привезут офицеров люфтваффе, — ошарашил всех Боммер. — Теперь на них мы будем проводить эксперименты, и вся ответственность за их жизни и здоровье целиком ляжет на нас!
В кабинете стало тихо: шокированные коллеги не задавали вопросов и не спешили высказываться.
— Всё, совещание окончено, — объявил вдруг Боммер. — Идите и подумайте над моими словами, коллеги! Очень хорошо подумайте! Ваши предложения прошу подготовить к утру и высказать в столовой, сразу же после завтрака.
Когда подчинённые с понурыми лицами выходили из кабинета, Боммер окликнул Мавлюдова и Шмелёва.
— Попрошу вас остаться, коллеги, — сказал он. — С вами у меня будет отдельный разговор, господа! Работа, которая нам предстоит, больше всего лично меня и вас касается…
— Я внимательно изучил ваши записи, коллеги! — сказал Боммер, когда Мавлюдов и Шмелёв уселись поближе к столу. — Нет слов… нет слов! Нашими общими усилиями рождается великое открытие!
— Рождается на крови многих людей, — угрюмо буркнул Азат. — Такое «открытие» даже объявить будет страшно. Как можно будет объяснить эксперименты на людях научному сообществу?
— Ты опять за своё, нытик! — побагровел Боммер. — Предоставь это мне, понял? Я вас оставил для того, чтобы поговорить о предстоящих экспериментах!
— Работать с асами люфтваффе — это самоубийство, — вздохнул Азат. — Если за смерть военнопленных с нас никто не спросит, то за асов…
— Не заморачивайся, коллега! — остыв после вспышки гнева, заулыбался Боммер. — Благодаря нашим таёжным препаратам все они останутся живы! Вот посмотри, — он указал рукой на Дмитрия. — Как видишь, молодой человек жив и здоров! И, на мой взгляд, просто великолепно выглядит!
С таким «убийственным» доводом конечно же поспорить было нельзя, но Азат попробовал:
— Самый крепкий подопытный продержался в ледяной воде полтора часа, — сказал он задумчиво. — Самый слабый — пятьдесят минут. А сколько по времени вы собираетесь купать в ледяной воде лётчиков люфтваффе?
— Столько же и даже больше, — с ухмылкой ответил Боммер. — Никаких скидок и поблажек! Лётчиков отправили сюда по распоряжению рейхсфюрера, а не по нашей «нижайшей» просьбе, вот пусть и «купаются» ради торжества немецкой нации!
— Вижу, вам нисколько не жалко соотечественников? — хмыкнул Азат.
— Нисколько, — признал Боммер. — Но умереть я им не дам. — Он посмотрел на Шмелёва, а затем на Мавлюдова. — Мы не дадим, верно?
— Боитесь за свою карьеру? — полюбопытствовал с плохо скрываемой иронией Азат.
— Есть немного, но не так чтобы уж очень, — ответил Боммер уклончиво. — Но это не так уж важно, — подчеркнул он. — Важно то, что эксперименты с лётчиками мы несколько усложним: асы неба будут заморожены!
— Что?! — изумились Мавлюдов и Шмелёв одновременно.
— Да-да, вы не ослышались! — хохотнул Боммер, пребывая в прекрасном расположении духа. — Эксперименты будем проводить двумя способами: опускать в резервуар с ледяной водой и оставлять обнажёнными в морозильной камере!
— Чёрт возьми, да они же передохнут! — воскликнул Дмитрий. — Таких экспериментов не выдержит никто, даже выпив бутылку настойки.
— Я бы, может, согласился с твоими опасениями, коллега, и не стал бы рисковать, — вздохнул Боммер. — Но… Доктор Рашер, а следовательно, и я вместе с ним, получили приказ на эти эксперименты от самого рейхсфюрера! Гиммлер не сомневается, что доблестным немецким люфтваффе скоро придётся совершать вынужденные посадки в водах Северного Ледовитого океана, приземляться на закованных льдами и трескучими морозами берегах Норвегии, Финляндии или Северной России! Так вот, «замороженных» асов мы должны научиться возвращать к жизни!
— Нет, я отказываюсь верить в эту чистой воды глупость! — возмутился Азат. — Рейхсфюрер не мог дать такой приказ, не посоветовавшись со специалистами.
— Рейхсфюрер может всё! — погрозил ему пальцем Боммер. — А особенно Гиммлер! И наше дело не рассуждать, а исполнять, чтобы самим не оказаться в барокамере…
Дону Диего потребовалось прожить в замке две недели, чтобы понять ритм жизни его обитателей. Каждый день был полностью подчинён планам коменданта Герды Штерн, одобренным и утверждённым доктором Боммером.
Иногда дону Диего приказывали оставаться в комнате, и он понимал, что в это время в лабораториях проводятся опыты. Урсула приносила ему в комнату завтрак и обед, у двери, в коридоре, выставлялся часовой.
Где бы он ни находился, дон Диего был невидим, по крайней мере для обитателей замка, игнорировавших его. Встречаясь с ними в столовой, он видел на их лицах одно выражение: озабоченность, беспокойство. Но это никоим образом не задевало его. Уничтожение этого «волчьего логова» стало главной целью дона Диего.
Время, проведенное в замке, не прошло даром. Невзирая на явное пренебрежение к собственной персоне, дон Диего внимательно присматривался к окружавшим его людям. Лучше всего получалось это делать конечно же в столовой. С помощью Урсулы он узнал имена и профессии «спецов», но особое внимание привлёк крепкий молодой человек, заметно выделявшийся высоким ростом и богатырской статью. Его фигура и лицо напоминали одного человека, о котором дон Диего помнил всегда.
«Кто он и откуда? — размышлял дон Диего, глядя на молодого человека. — Немец? Вряд ли… Его внешность больше славянская, чем немецкая или англо-саксонская. Он может быть поляком, венгром, украинцем, белоруссом, кем угодно! Поговорить бы с ним? Но как?..»
Прогуляться по тайным переходам дон Диего решил спустя неделю после своего приезда. Он узнал о них у старого слуги-смотрителя во время покупки замка, и сейчас эти знания были как нельзя кстати.
После ужина в столовой дон Диего вернулся в свою комнату и стал ждать Урсулу, которая должна была заглянуть со «свежими» новостями. Девушка почему-то задерживалась. Вскоре одиночество стало невыносимым. Тогда он накинул на плечи плащ, запер дверь и подошёл к камину. Отыскав хорошо замаскированный рычаг, он надавил на него. Левый угол камина и часть стены пришли в движение, и перед доном Диего появился проход, через который мог проникнуть даже человек крупного телосложения.
Замок затих, слившись с наступившей темнотой. Включив фонарь, дон Диего решительно вошёл в проход и заставил «дверь» закрыться при помощи другого рычага.
«Пожалуй, схожу-ка я сначала к столовой, — подумал он и взглянул на часы. — Сейчас Боммер должен проводить там совещание, и неплохо было бы послушать, о чём он собирается говорить!»
Освещая путь фонарём, дон Диего попетлял несколько минут по узким переходам и безошибочно остановился у стены, за которой располагалось помещение столовой. Открыв слуховое оконце, он замер, пытаясь вникнуть в суть услышанного.
Передовые лица медицинской науки легко и просто обговаривали такие страшные вещи, от которых кровь стыла в жилах.
К счастью, совещание закончилось быстро, и присутствующие стали выходить из столовой. Дон Диего уже собрался было закрыть оконце и вернуться в комнату обдумывать полученные сведения, как вдруг… Боммер попросил Мавлюдова и Шмелёва остаться.
«Кого? Шмелёва? — оторопел дон Диего. — Выходит, что…»
Он припал к оконцу. Увиденное поразило его. Тот самый молодой богатырь, которого он выделял среди подчинённых Боммера, оказался «носителем» русской фамилии!
— Чёрт возьми, я даже знаю, кто он, и уверен в этом, — прошептал взволнованно под нос дон Диего, не отрывая от лица молодого человека восторженного взгляда. — Да ты не кто иной, как…
Он был вынужден унять бушующие внутри страсти, чтобы не пропустить ни одного слова в разговоре. С вытянутым лицом и не веря своим ушам, с замирающим сердцем, он внимательно слушал и запоминал всё, о чём говорили собеседники. На прощание Боммер сказал:
— Всё, теперь по комнатам — и спать, коллеги! Прошу вас не злить ночными хождениями по замку нашу милейшую комендантшу фрау Штерн.
Когда Мавлюдов и Шмелёв вышли из столовой, Боммер встал, потянулся, хрустя суставами, и сам себе сказал:
— Ну а я схожу в подвал, к кузнецу. Посмотрю, каковы его успехи в порученной мною работе!
«Хорошо, сходи, — подумал дон Диего. — Я тоже прогуляюсь в подвал, раз сегодня вечерок такой фартовый».
25
Дон Диего спускался в подвал по каменной лестнице с выключенным фонариком. Вокруг было темно и пыльно. Потолок низко нависал над головой. За стеной слышался звон железа. Дон Диего открыл в стене слуховое оконце и увидел дизельный двигатель. Едва ли он заострил бы на нём внимание, если бы не заметил высокого широкоплечего мужчину, что-то прикручивающего к стенке «агрегата».
«Уж не Кузьма ли это Малов? — подумал дон Диего, чувствуя, как бешено заколотилось сердце. — Почему он всё время стоит ко мне спиной? Хоть бы обернулся на мгновение!»
Мужчина не оборачивался до тех пор, пока не продемонстрировал работу двигателя навестившему его Боммеру. А когда тот вышел, «кузнец» обернулся, и…
«Точно, он! — вздрогнул дон Диего. — Так вот для чего привезли Малова в эти стены?!»
Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя от мысли о том, что сходство с Дмитрием Шмелевым было неоспоримым.
— Значит, Кузьма здесь кузнец? — прошептал он. — А я думал…
Кузнец между тем вытер тряпкой руки, подошёл к стене, из-за которой его разглядывал дон Диего, остановился и приподнял голову. Его лицо оказалось как раз напротив окошечка. Дон Диего побледнел и резко отпрянул назад, едва не выронив фонарик. В ногах обнаружилась сильная слабость, пот крупными каплями стекал со лба, и весь он дрожал, словно после приступа лихорадки. Однако он быстро нашёл в себе силы справиться с душевным волнением и, собравшись с духом, снова припал лицом к оконцу. Но кузнец выходил из подвала во двор. Естественно, заинтригованный дон Диего