— Это только моё предположение, господа, и не более, — пожал плечами дон Диего. — В стенах замка находится ещё один человек, которого господин Боммер тоже привёз сюда и, как мне кажется, далеко не случайно!
— Говори, кто он? — потребовал Азат. — Нечего загружать наши мозги своими головоломками.
— Скажу, но сначала хочу задать вопрос Дмитрию, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, дон Диего. — Скажи-ка мне, молодой человек, что ты знаешь о своих родителях.
— Мало чего, — пожал тот плечами. — Мама умерла после моего рождения в лагере. Отца я не знал и не видел его никогда. Я воспитывался в детдоме. Меня иногда навещала тётка, но и она уже умерла.
— А тётка не рассказывала тебе про мать? — заинтересовался дон Диего. — Ну-у-у… Кем она была, например, и… почему так получилось, что она попала в лагерь?
— Моя мама была большевичкой, — вздохнув, ответил Дмитрий. — Ее хорошо знали как в Иркутске, так и в Верхнеудинске.
— Тогда почему её осудили и упрятали в лагерь? — спросил, нетерпеливо ёрзая на стуле, дон Диего.
— За то, что прикрывала отход бандитов за границу и стреляла в своего товарища, — неожиданно ответил Мавлюдов. — Она была известна как товарищ Шмель и пользовалась большим авторитетом у соратников по борьбе.
— Хорошо, пусть будет так! — улыбнулся дон Диего и посмотрел на напрягшееся лицо молодого человека. — А ты, господин Шмелёв, тоже слышал об этом?
— Да, мне это известно, — едва заметно кивнул Дмитрий. — Мне рассказывала об этом тётка. Только она говорила, что мать стреляла в товарища, чтобы защитить от гибели отца.
— Не сомневайся, так и было, — вздохнул дон Диего. — Твой отец вместе с моим братом уходили в Монголию, а твоя мать…
— Она прикрыла их отход, — буркнул Азат. — Вот за это и поплатилась.
— Так что, выходит это правда, что мой отец был белобандитом? — нахмурился Дмитрий.
— А почему был? — усмехнулся дон Диего. — Он был и есть порядочный человек. А что касается слова «белобандит», так оно произошло от лукавого. В то беспокойное время красные называли белых бандитами и наоборот.
— Эй, «Диего», откуда такая поразительная осведомлённость? — поинтересовался Мавлюдов, пожирая его ненавидящим взглядом. — О том, что ты сейчас говоришь, мог знать только «покойничек» Митрофан Бурматов.
— Как раз он мне об этом и рассказал, — хмыкнул дон Диего. — Хоть мы и не переваривали друг друга, но всё же изредка общались. Иначе он не оставил бы мне в наследство всё своё состояние!
— И что, он пересказывал тебе свою жизнь? — скептически ухмыльнулся Мавлюдов.
— Да, особенно, когда много выпьет, — пояснил дон Диего. — Он обожал загружать мой мозг своими историями, а я был вынужден терпеливо его выслушивать.
— А про меня он что-нибудь говорил? — осклабился Мавлюдов.
— Да, отзывался о вас как о пустом месте, — улыбнулся, отвечая, дон Диего.
— А вы знали моего отца? — оживился Дмитрий. — Вам когда-нибудь приходилось с ним встречаться?
— Нет, — ответил дон Диего. — Но мне приходилось видеть фотографию человека, очень на тебя похожего.
— Его звали Кузьма Малов? — занервничал Дмитрий.
— А что, именно так звали твоего отца? — с трудом скрывая волнение, спросил дон Диего.
— Да, мне тётка так говорила, — ответил Шмелёв. — А ей мама моя так сказала.
— Тогда… — дон Диего с усилием сглотнул подступивший к горлу ком и взволнованно продолжил: — Тогда я много слышал о нём от Митрофана.
— А где он может быть сейчас, вы случайно не знаете? — с надеждой в голосе поинтересовался Дмитрий.
— В лагере, наверное, если жив ещё, — хмыкнул Азат. — Таким, как он, только там место, не сомневайся.
— Так он вам тоже знаком, профессор? — недобро глянул на него Дмитрий.
— Да, мы были с ним знакомы, — нехотя признался Мавлюдов. — Хотя… хотя нас нельзя было назвать друзьями.
— А я тебе советую самому встретиться с отцом и поговорить с ним, — предложил с улыбкой дон Диего. — Думаю, у вас найдётся много чего сказать друг другу.
— Бросьте, не издевайтесь надо мной! — вдруг разозлился Дмитрий. — Не забывайте, где мы находимся. И ещё, я…
— Не кипятись, молодой человек, — лицо дона Диего вдруг сделалось серьёзным. — Твой отец, Кузьма Малов, тоже находится здесь, в замке. Только он известен здесь как военнопленный Юрий Васильев! Кстати, он задействован на работе в кузнице, и я надеюсь, что у тебя не возникнет каких-либо препятствий для встречи с ним…
Мартин Боммер неподвижно сидел за столом перед аппаратом прослушивания. Он внимательно слушал разговор, происходящий в морге, а комендант Герда Штерн напряжённо вглядывалась в его лицо, стараясь определить, какие чувства бушуют в груди доктора.
— Надо же, вот ублюдки! — шептал под нос Боммер, то сжимая, то разжимая кулаки. — Видишь ли, они сколачивают в замке «подполье» и собираются вести против меня борьбу!
— Я тоже пришла к такому выводу, — согласилась с ним комендантша. — Но у меня всё под контролем. Дайте только приказ, и…
— Нет, это преждевременно, — отрицательно покачал головой Боммер. — Только теперь благодаря тебе, Герда, я достаточно хорошо узнал этих людишек. И только поэтому я приказываю их не трогать, но держать все их действия и поведение под полным контролем! Сегодня я узнал много о них, но хочу узнать ещё больше!
Он с признательностью посмотрел на верную соратницу и одобрительно кивнул ей:
— Отлично сработано, Герда! У тебя есть ещё материалы, способные меня удивить?
— Сколько угодно, — ответила она. — Фриц и Ганс сутками ведут прослушивание всех комнат и лабораторий. Все разговоры записываются на магнитофон. Если хотите…
— Нет-нет, только не сегодня! — замахал руками Боммер. — На это уйдёт слишком много времени, и…
— Совсем нет, господин доктор, — улыбнулась комендантша. — Ничего не значащие сведения мы отсеиваем, а вот те, которые представляют интерес, мы…
— Ладно, хорошо, я их прослушаю, — сдался Боммер, — но не сейчас. В данную минуту у меня болит голова о предстоящих экспериментах. Лётчиков привезут уже через неделю, и у меня заранее поджилки трясутся…
Внимательный взгляд фрау Штерн отметил, что лицо Мартина серого, землистого цвета, взгляд беспокойный.
— Вас что-то беспокоит? — спросила она встревоженно.
— Я чувствую, что доктор Рашер подставляет меня, — прошептал Боммер. — Он сам в Дахау сворачивает опыты на лётчиках, а меня обязывает продолжать их. Одним словом, ответственность за возможный провал он перекладывает на меня.
Герда Штерн приблизилась и попыталась заглянуть ему в лицо, но Боммер опустил голову.
— Сегодня я получила почту, — сказала она.
— Прислали что-то особенное? — встрепенулся Боммер.
— Большой толстый пакет, — ответила фрау Штерн и добавила: — Опечатанный тремя сургучными печатями.
— Почему ты не поставила меня в известность? — всполошился Боммер.
— Решила передать после того, как только вы прослушаете запись разговора в морге, — ответила комендантша.
— Так давай его! — ещё больше занервничал Боммер. — Я уже нутром чувствую, что в нём прислали что-то чрезвычайно важное! Так где же он?
— В ящике стола, откройте его…
Боммер дрожащими руками достал пакет и уставился на него. Он чувствовал себя человеком, стоявшим перед страшной пропастью и обречённым сделать шаг вперёд, так как дороги не было.
— В этом пакете мой приговор, — наконец прервал он молчание. — Даже не распечатывая его, я знаю, какие приказы и полномочия мне предоставлены…
Попрощавшись с фрау Штерн, Боммер прошёл в свою комнату, заперся и зажёг свет. Тщательно изучив бумаги, он долго сидел в глубоком раздумье, сжимая виски ладонями и что-то бормоча себе под нос…
Часть четвертая. Возвращение из ада
1
Немецкие асы люфтваффе прибыли в замок точно в назначенный срок. Их привезли на автобусе, в компании четырёх женщин. Всего лётчиков было пятнадцать, и, видимо, после тщательного отбора они выглядели как братья. Высокие, широкоплечие, мускулистые атлеты, они как будто приехали для участия в конкурсе красоты, а не в чудовищных экспериментах в качестве подопытных животных.
Лётчики были одеты в новенькие мундиры, украшенные боевыми наградами, на рукавах повязки с чёрной свастикой.
Не догадываясь об уготованной им участи, они стояли во дворе с таким видом, будто уже совершают нечто очень важное.
Мартин Боммер резким жестом отдёрнул штору, распахнул двойную раму и высунулся из окна. Он многое понял за последние дни, буквально прозрел после получения пакета из концлагеря Дахау от доктора Рашера, хитреца и ловкача, куда более опасного, чем он о нём думал. Побоявшись проводить опыты над лётчиками люфтваффе, как требовал от него рейхсфюрер, Рашер переадресовал «сей тяжкий груз» на плечи доктора Боммера, убедив Гиммлера, что так будет целесообразнее.
«Они пока ещё дышат, чего-то хотят и делают всё, что должно делать живое существо», — думал Мартин, разглядывая из окна обречённых, но не знающих об этом асов.
— Хайль Гитлер!
Боммер вздрогнул от неожиданности и обернулся. У двери в новенькой форме стояла Герда Штерн.
— Отлично выглядишь, Герда, — сказал Мартин, возвращаясь к столу и усаживаясь на своё место.
— А вы как-то не очень, — ответила комендантша, присаживаясь. — У вас такой вид, будто вы провели без сна уже не одни сутки.
— Да нет, я спал, — вздохнул с трагической миной Мартин. — Только это не принесло мне покоя. Кстати, как тебе показался вновь прибывший контингент?
— Отличный материал, — пожимая плечами, с равнодушным лицом ответила фрау Штерн. — Во всяком случае, во много раз лучше тех дохляков, которых нам присылали для экспериментов из концлагерей!
— Это ты правильно говоришь, я согласен, — кивнул Мартин. — Только вот разница в том, что пленных я воспринимал как обыкновенный расходный материал, как животных, а вот те, кто прибыл к нам сегодня, соотечественники, близкие по крови и происхождению люди!