Sub specie aeternitatis[12]
1
Космос – белый?
Кира не стала сосредотачиваться на явной несообразности. Хватало более срочных дел. Она велела Кроткому Клинку стабилизировать их полет, и в ответ из области ее плеч и бедер вылетели облачка газа. Вращение замедлилось, и через несколько мгновений удаляющийся корпус «Потрепанного иерофанта» замер на месте в ее поле зрения.
В боку «Иерофанта» зияла дыра: то, что ударило в корабль, пробило бо́льшую часть палуб кормового отдела. Еще одна «Касаба»?
Кира ощущала осиротевшие частицы Кроткого Клинка в «Иерофанте», оторванные от нее, но не утратившие с нею связь. Страшась того, что может произойти, если она потеряет их навсегда, Кира мысленно сосредоточилась на них, и частицы зашевелились, пролагая себе путь сквозь обшивку корабля.
Кира огляделась по сторонам. Да, космос – белый. Она отключила инфракрасный режим зрения. Все равно белый. И светится. Но не так ярко, как светился бы, окажись она в открытом пространстве, в прямой видимости ближайшей звезды.
И тут в мозгу щелкнуло. Кира наконец сообразила. Она оказалась внутри дымовой завесы, прикрывавшей «Иерофант» от вражеских лазеров. Для корабля это защита, но для нее – препятствие. Даже при наличии источника света видеть она могла максимум на двадцать метров в любую сторону.
– Кира! – вновь закричал по радиосвязи Фалькони.
– Все еще жива. Ты в порядке?
– В полном. Одна из жутей протаранила «Иерофант». Она…
– Только этого не хватало.
– Вот именно. Мы возвращаемся на «Рогатку». Медузам сейчас не до нас. Их флот сдерживает жутей, но времени у нас мало. Щеттер говорит, Ктейн еще жив. Ты должна покончить с этой медузой – поскорее.
– Пытаюсь. Пытаюсь!
Кира сглотнула, силясь совладать со страхом перед Ктейном. Нужно сохранить сосредоточенность. К тому же надвигается угроза пострашнее. Жути. Утроба.
Никогда еще ей не было так страшно. Руки и стопы заледенели, как Кроткий Клинок ни старался ее согреть. Сердце билось болезненно быстро. Неважно. Двигайся! Нельзя останавливаться.
Кира снова включила инфракрасный режим и с помощью чужи закрепилась на месте, сканируя все вокруг, и сверху и снизу. Ктейн так огромен, так куда же, черт побери, он сумел запрятаться? Помещение, из которого их выбросило, она смогла разглядеть: сумрачную пещеру глубоко внутри «Иерофанта», пустую скорлупу, теперь покинутую своим чудовищным плодом. Как и саму Киру, медузу, скорее всего, тоже выбросило взрывом из корабля, но Кира подозревала, что где-то в этой гигантской туше скрывались и маневровые двигатели. Если Ктейн полетел вокруг корпуса «Иерофанта»… поди найди его теперь в вихревом облаке. Долго придется искать. Поверхность «Иерофанта» – многие квадратные километры.
– Грегорович! – позвала она, продолжая сканировать. – Ты что-нибудь видишь?
– Увы, «Рогатка» все еще воткнута в «Иерофант». Мои сенсоры блокированы.
– Спроси Щеттер. Может быть, Узел…
Впереди блеснула полоса свободного от дыма пространства шириной в полметра. Полоса тянулась прямо от корпуса «Иерофанта» на уровне груди Киры и дальше уходила в глубокий космос. Множество закрученных завитков летело сквозь дым, гоня его перед собой, и сквозь туман распространялось сияние передаваемого тепла.
Кира выругалась. По ее команде чужь сменила курс и направила их к поврежденному кораблю. Пока они висят вот так, на виду, они слишком удобная мишень. Нужно укрыться, пока не…
Из-за изгиба «Потрепанного иерофанта» взметнулось огромное щупальце, злобно извивающееся, пытающееся схватить добычу. В инфракрасном диапазоне оно горело огнем, присоски выглядели пылающими кратерами, кости внутри – гибкие колонны из раскаленных добела слитков, прилегающих друг к другу, – ярко полыхали сквозь прозрачную плоть. Последняя треть конечности заканчивалась мерцательными ресничками, скорее похожими на змей – несколько метров длиной и, кажется, наделенными собственным неусыпным разумом: каждая двигалась, колебалась, завязывалась узлом независимо от соседок. К первому щупальцу присоединилось второе, затем третье и четвертое, и весь великан Ктейн вывалился в поле зрения Киры.
Кожа медузы изменила свой вид, стала гладкой и бесцветной, словно покрылась свинцовой краской. Какая-то броня, решила Кира. Самое скверное – в когтистой лапе все еще была зажата электромагнитная пушка размером с небольшой корабль.
Кира испустила вопль в пустоту, понукая Кроткий Клинок двигаться быстрее, быстрее. Она успела влететь внутрь корпуса, ища укрытие среди обнаженных палуб «Иерофанта», но только вздохнула с облегчением, как многоцветная тень Ктейна накрыла ее и чудовище выстрелило.
Удар оглушил ее и отшвырнул к переборке.
Но она все еще была жива.
Чужь раздулась вокруг нее, как гигантский черный воздушный шар, обволокла ее целиком, с головой, но это не мешало ей видеть, как прежде не мешала маска. Кира ощущала структуру шара, сложную матрицу волокон, стержней и пластичного наполнителя – все это Кроткий Клинок произвел за долю секунды.
Второй взрыв прямо у нее под носом, воздушная волна ударила с такой силой, что на миг ошеломила Киру. На этот раз она почувствовала, как «скинсьют» отразил летевший в нее снаряд, взорвал его, и смертоносный поток металла разделился надвое, обходя ее, оставляя невредимой.
Уже почти не удивляясь, Кира поняла, что чужь сконструировала разновидность динамической защиты, схожей с той, которая использовалась на военных кораблях. Она чуть не засмеялась, да некогда было: неизвестно, как долго продержится защита, и Кира не собиралась это выяснять. Лицом к лицу с Ктейном она сражаться не могла – во всяком случае, пока тот вооружен. Единственный вариант – уклоняться, бежать, ждать, пока у медузы иссякнет боезапас. Либо так, либо подобраться к нему вплотную, чтобы Кроткий Клинок смог разорвать его на куски.
Вытянув руку и по-прежнему пряча ее внутри шара, Кира сформировала кабель и забросила его на выступ, образованный оплавившимися балками у нее над головой. Кабель взлетел на несколько метров и закрепился там, и Кира принялась изо всех сил подтягиваться, выбираясь из отверстия, пробитого в боку «Иерофанта». Оказавшись у края этого отверстия, она отпустила этот кабель и выбросила вперед другой, зацепилась за уцелевшую часть корпуса и полетела уже не вверх, а вперед. Когда она взмыла над той точкой, где закрепился ее якорь, то послала вперед еще один канат, еще и еще, и так с их помощью описала дугу по корпусу, спрятавшись от медузы.
Чудовище двигалось за ней по пятам. Она видела, как Ктейн скачет лягушкой, огромные щупальца двигались с гипнотизирующей грацией.
Скривившись, Кира изо всех сил потянула очередной канат, но она почти исчерпала свои и чужи возможности.
Когда Кира пролетала вокруг «Иерофанта», как мяч для тетербола вокруг шеста, у нее вдруг родилась мысль. Она нащупала идею.
Она даже не стала проверять, насколько эта идея осуществима и сулит ли она успех: сразу принялась воплощать ее в жизнь, надеясь – слепо уповая, – что сработает. Выпустив еще несколько канатов, Кира закрепилась около иззубренной щели в корпусе, проделанной одним из осколков. Она выпустила воздух из окружавшего ее пузыря и превратила излишки материала в щупальца. Этими щупальцами она принялась выдирать куски из развороченного корпуса.
Толщина этих кусков была более метра, они состояли из тонких слоев пластика, соединенных чем-то похожим на металлическую пену. Именно на это Кира и рассчитывала. Как и человеческие корабли, «Иерофант» был снаружи прикрыт от космического мусора щитом Уиппла. Если этот щит способен останавливать метеориты, то достаточное количество таких слоев остановит и кинетический снаряд, выпущенный, например, из электромагнитной пушки.
Пока Кира составляла эти обломки перед собой, из расщелины в корпусе, из этого лабиринта руин, поползла какая-то темная масса, подкралась к ней, будто движимая собственным разумом. В тревоге Кира отпрянула, приготовилась к сражению с новым противником, но внутреннее чувство опознало Кроткий Клинок – потерянные в бою части чужи спешили к ней.
Словно прохладная вода пролилась на кожу: вернувшиеся волокна вплавлялись в основную массу чужи, добавляя ей недостающую плотность. Это отвлекло Киру, и она успела собрать баррикаду лишь из четырех осколков корпуса, прежде чем извивающийся левиафан Ктейн оседлал бок «Иерофанта» и выстрелил в нее.
БУМ!
Импровизированный щит остановил выпущенный Ктейном заряд, тот прошел первые три слоя щита и застрял, на «скинсьют» даже пылинка не упала. И хотя снаряд был мощный, Кроткий Клинок прикрыл ее и удержал на месте, погасив ударную волну.
Знать бы, много ли еще боеприпасов у медузы.
Ктейн выстрелил снова. Кира толкнула себя вперед. Щит из обломков корпуса долго не продержится, надо использовать любую возможность. Гигантская медуза ринулась к ней с изумительной для такой туши скоростью. Из левой части панциря выплыли белые облачка, а панцирь со щупальцами дернулся вправо. Чертова зверюга то ли отрастила ракетные двигатели, то ли их вмонтировали в ее панцирь. Это затрудняло осуществление задуманного Кирой плана, однако она сочла, что справится. Медуза, конечно, проворна, но не сумеет переместить многотонную массу настолько быстро, чтобы сравняться по скорости с Кротким Клинком.
– Поймай его!
Кира послала сотни острых как бритва нитей по всей поверхности «Иерофанта». Нити выбрасывались, резали, обматывались, они пересекались друг с другом под непредсказуемым углом, и невозможно было угадать, где и когда каждая из них нанесет удар.
Прежде чем Ктейн, великий и могучий, ускользнул за пределы досягаемости, крошечные кончики режущих нитей уже коснулись, защекотали ближайшее к Кире щупальце. К ужасу Киры, тонкая серая броня супермедузы оказалась похожа по строению волокон на Кроткий Клинок. «Скинсьют» вспыхнул яростью: он распознал очередную технологию, похищенную захватчиками у первоначальных творцов. Будь у них на это время, чужь непременно вбурилась бы в это плетение нитей, но Ктейн не собирался предоставлять ей отсрочку. Когда царь-медуза вновь направила оружие на Киру, та велела нитям перекинуться с захваченного щупальца на соседнее и дальше, пока нити тесно не оплели электромагнитную пушку. И тогда она вырвала оружие из пальцев на костлявой руке медузы и отшвырнула его, бросила в глубину пустого пространства, где пушка будет нестись бесполезным исковерканным куском металла миллионы предстоящих лет.
На миг Кира сочла, что теперь преимущество на ее стороне, но тут Ктейн запустил одно из свободных щупалец за спину и извлек большую белую трубу, видимо крепившуюся к внутренней стороне панциря. Длина трубы превышала шесть метров, и когда монстр направил ее на Киру, та увидела темный зрачок в дуле.
Отверстие трубы вспыхнуло белым, к Кире метнулось копье жесткого пламени. Оно прожгло волокна «скинсьюта» словно сухую древесину, нити таяли, испарялись, и на этот раз волна не-боли оказалась настолько сильной, что напугала Киру.
Теперь ее очередь спасаться бегством. Она оттолкнула Ктейна, но медуза словно прилипла к ней, и испепеляющий огонь ударял в Киру со все более близкой дистанции. Это чудовище было ужасающе сильным – настолько сильным, что могло выстоять и против Кроткого Клинка. Но Кроткому Клинку была присуща не только сила, но и мягкость: Кира воспользовалась этим, позволила «скинсьюту» расслабиться, прогибаться под ударами Ктейна, течь, как вода, ускользать из самой свирепой хватки. Присоски медузы не сумели ее удержать: они действовали на полную мощность, но «скинсьют» знал, как обезвредить их.
Вопя, извиваясь, толкая и в то же время дергая, Кира высвободилась.
Она оторвалась от Ктейна, понимая, что едва спаслась. Чудовище не дало ей времени опомниться. Оно прыгнуло следом, и Кира помчалась прочь вдоль корпуса «Иерофанта», к маячившей вдали корме. Бегство и преследование совершались в молчании, нарушаемом лишь ударами ее сердца и свистом дыхания, с жутким изяществом, как любое передвижение в невесомости.
Размеры Ктейна превосходили всякое воображение. За Кирой гналось чудовище величиной с гору. Старинные имена проносились у нее в памяти: Кракен, Ктулху, Ёрмунганд, Тиамат. Ни одно имя не соответствовало вполне этому древнему ужасу, этому гнезду искрометных змей, жаждущему отрывать живую плоть от костей.
Кира оглянулась через плечо и с опозданием поняла, что́ представляла собой эта труба – двигатель ракеты с запасом топлива. Медуза использовала ракетный двигатель как оружие.
Ктейн подготовился к встрече с ней. К встрече с Идеалис. А Кира не подготовилась. Она и представления не имела, насколько опасно древнее чудище. В другое время она бы удивилась абсурдному решению применить ракетный двигатель как оружие, но сейчас просто включила и этот фактор в свои расчеты: скорости, расстояния, углы, силы, возможные реакции и уловки. Алгебра выживания.
Ей пришло в голову: ракетный двигатель не только производит большое количество энергии, но и с большой силой толкает массу, с которой он соединен, – для этого, собственно, и предназначены ракетные двигатели. Это означало, что Ктейн должен за что-то уцепиться, включая двигатель, иначе его унесет прочь от Киры. Конечно, у него имелись и маневровые двигатели, но едва ли они могли состязаться с ракетным.
– Ха! – буркнула Кира.
И словно в ответ в ухе затрещало и раздался мужской голос:
– Лейтенант Данрот. Слышите меня?
– Это еще кто, черт побери?
– Адъютант адмирала Кляйна. «Беспощадная сила» выпустила ракету в вашем направлении. Сможете заманить медузу к корме «Иерофанта»?
– Взорвете нас обоих?
– Ответ отрицательный, мисс Наварес. Это ракета с индивидуальным наведением. Вы не подвергнетесь существенной опасности. Но нам потребуется прямая видимость.
– Поняла. Лечу.
Лейтенанта сменила Щеттер:
– Наварес, держитесь подальше от Ктейна. Дружественный огонь тоже убивает.
– Ясно.
Кира велела «скинсьюту» зацепиться за корпус и остановилась, а затем взмыла вверх и перелетала через атакующую медузу. Прежде от такого кувырка желудок перевернулся бы вверх тормашками, но сейчас это ощущалось как грациозный пируэт. Ктейн потянулся к ней тремя щупальцами, напрягаясь, выбрасывая конечности как можно дальше, но нескольких сантиметров ему не хватило. Как Кира и надеялась, он не отделился от корпуса «Иерофанта», поскольку лишь в этой позиции мог использовать свою гигантскую огнедышащую трубу.
Кроткий Клинок остановил полет и направил Киру обратно к поверхности корабля. Он маневрировал быстрее и ловчее прежнего, и Кире припомнились сны, в которых чужь парила в космосе, подвижная, как дрон, – а ведь это возможно лишь при условии, что ксеноорганизм произвел собственные двигатели. Настоящие двигатели с непрерывной тягой. Она также заметила, что воздух у нее не кончается. Отлично. Пока «скинсьют» снабжает ее кислородом, она может сражаться.
Кира помчалась вдоль борта «Иерофанта», все быстрее, быстрее, разогналась так, что не знала, сумеет ли остановиться у противорадиационного экрана. Ктейн настигал ее, словно приливная волна, – неустрашимый, неостановимый.
Краткая команда лейтенанта Данрота:
– Пять секунд до поражения мишени. Покиньте зону обстрела. Повторяю: покиньте зону обстрела.
Кира увидела метеор, несущийся по дуге к «Иерофанту», звезду столь яркую, что она была видна и сквозь густой дым. Время замедлилось, дыхание замерло, больше всего Кире хотелось бы перенестись подальше от этого места. И ничего изменить она не могла. Снаряд либо убьет ее – либо нет. Исход не в ее власти.
Снаряду оставалось лететь еще миг – еще сотню метров. Кира вцепилась в корму корабля и распласталась на нем, превратив «скинсьют» в твердый панцирь.
И тут снаряд исчез в обескураживающе слабой вспышке, а там, где он летел, образовался шарообразный просвет в дыму. Черт побери! Кира навидалась защитных лазеров в действии и понимала, что произошло: бластер на борту «Иерофанта» сбил снаряд на подлете.
Она оторвалась от корпуса и метнулась вбок за миг до столкновения с прыгнувшим на нее Ктейном.
Ее окутало близковоние насмешки.
[[Ктейн: Жалкое ничтожество.]]
– К сожалению, Наварес, – заговорил лейтенант Данрот, – лазеры «Иерофанта» оказались слишком меткими. Совершим оборот вокруг r2 и попробуем еще раз. Адмирал Кляйн говорит, вам лучше либо прикончить этого сукина сына, либо убраться подальше от «Иерофанта», потому что на обратном пути мы выпустим еще три «Касабы».
Ктейн махнул щупальцем, и Кира отскочила – огромный хобот, сплошь мышцы и сухожилия, пролетел мимо. И снова, и снова, и снова – она чувствовала себя пташкой-пересмешником, пытающейся ускользнуть от разъяренного осьминога.
Дым сначала сгустился, а потом рассеялся, «Иерофант» вышел из туманного облака. Впервые с того мгновения, как взрыв выбросил Киру за борт, перед ней открылась истинная тьма космоса, а корпус и все, что было в поле зрения, проступило с до боли отчетливой резкостью. На периферии зрения вспыхивали далекие искры (значит, бой между Седьмым флотом, медузами и умножающимися жутями продолжался). Кира отключила инфракрасный режим зрения – в нем отпала необходимость теперь, когда дым поредел.
Она висела, цепляясь за корпус, перед нависающим монстром: крошечная игрушка перед пастью голодного хищника. Монстр нападал, она уворачивалась. Она кинулась вперед, Ктейн на миг включил двигатель ракеты, и жар вынудил Киру отступить. Патовая ситуация: оба они пытались отыскать хоть малейшее преимущество перед противником – и никому это не удавалось.
Вновь струя близковония из какой-то тайной железы на теле медузы:
[[Ктейн: Ты не понимаешь плоть, с которой ты соединена, двуформа. Недостойная, ничтожная, обреченная на гибель.]]
Она ответила в том же духе, направив близковоние в сторону узловатой массы щупалец:
[[Кира: Ты уже проиграл, захватчик. Порченые…]]
[[Ктейн: Когда я соединюсь с Идеалис, как подобало мне еще до измены Нмарла, порченые падут, как ил на дно. Никто не устоит передо мной. Нынешняя Волна не дошла до цели, но в следующей вранауи восторжествуют и все склонятся перед силой наших стай.]]
[[Кира: Ты никогда не завладеешь Идеалис!]]
[[Ктейн: Она станет моей, двуформа. И я вскрою твой панцирь и выем изнутри твое мясо.]]
С воплем Кира метнулась к врагу, пытаясь вырвать у него ракету, но инопланетянин столь же проворно развернулся, и дуло его оружия вновь смотрело на Киру.
Безумный, уродливый танец, но все же танец, и при всем его уродстве в нем были изящество и дерзость. Ктейн был слишком велик и силен, «скинсьют» не устоял бы перед ним (во всяком случае, сейчас, когда «скинсьют» уменьшился), а потому Кира тщательно избегала его хватки. Но и Ктейн делал все, чтобы уклониться от соприкосновения с Кротким Клинком. Он, по-видимому, знал: если чужь сумеет удержать его, она сумеет и проникнуть сквозь его броню.
Кира продвигалась, медуза отступала. Медуза продвигалась вперед, отступала Кира. Дважды Кира успела схватить щупальце, но оба раза удары Ктейна вынуждали ее выпустить извивающуюся конечность, чтобы Ктейн не пришиб ее на месте. Он бил так сильно, что от «скинсьюта» отлетали куски – небольшие осколки, стержни, которые таяли, превращаясь в капли, и вновь сливались с чужью.
Если б сократить дистанцию между нею и Ктейном, если б обмотать Кротким Клинком его панцирь, распластаться по нему – она бы смогла его убить. В этом Кира была уверена. Но покуда, как ни старалась, не могла обойти оборону медузы.
Старый, хитрый Ктейн сообразил, что обладает некоторым преимуществом – что он может причинить Кире больше боли, чем она ему, – и погнал ее вдоль «Иерофанта», выпуская пламя из ракеты, размахивая в непредсказуемом ритме щупальцами, вынуждая Киру уворачиваться и отступать. Пламя, пока не задевая Киру, оставляло глубокие следы на корпусе корабля. И Кира отступала – другого выхода у нее не было. Сдавала метр за метром, отчаянно пытаясь удержать дистанцию: если бы левиафан зажал ее между корпусом и щупальцем, он бы раздавил ее, обратил в кашу ее мозг, и «скинсьют» не сумел бы ее уберечь.
Дыхание вырывалось резкими толчками, даже под «скинсьютом» Кира вспотела, покрылась от изнурения скользкой пленкой, но Кроткий Клинок поспешно впитал пот.
Долго так продолжаться не могло. Долго Кире не выдержать. Рано или поздно она оступится. Допустит промах, и Ктейн ее убьет. Бежать бесполезно – путь свободен только в открытый космос, а она не бросит друзей. И военных не бросит – хоть они немало наломали дров, но сражались за выживание человечества, как и она сама.
Кира в очередной раз увернулась. Сколько еще ей будет везти? Казалось, битва длится уже немало дней. Когда «Рогатка» врезалась в «Иерофанта»? Уже и не вспомнить.
В сотый или двухсотый раз Кира сделала выпад, и в сотый или в двухсотый раз острейшие шипы толщиной в атом лишь скользнули по панцирю. Пыхтя от напряжения, Кира ухватилась за антенну и оттащила себя в сторону от медузы, едва увернувшись от ответного выпада. Ктейн вновь выбросил вперед щупальца, и Кира отступила к носу крейсера, спасаясь от щупальца, избегая пленения.
Ктейн застиг ее врасплох – скакнул прямо к ней, отцепившись от «Иерофанта».
– А-а!
Кроткий Клинок толкнул Киру назад, повлек по дуге вдоль круглого корпуса. Из маневровых двигателей медузы вылетали белые облачка, она следовала за Кирой по пятам. Ктейн несся по той же траектории, что и Кира, нагоняя, его ракета торчала впереди, словно грозный указательный палец. Кира торопливо оглядывала корпус «Иерофанта», высматривая, чем воспользоваться. Внимание привлек корявый выступ поврежденной обшивки. Если добраться до него, то, оттолкнувшись, она сможет залететь за спину Ктейна и, может быть…
– Кира! С дороги! – раздался в наушнике голос Фалькони.
Он отвлек ее, Кира неловко дернулась, Кроткий Клинок заставил ее нырнуть к корпусу. Вслед неслось щупальце, а чуть дальше Кира разглядела, как из отверстия в борту корабля высунулся затянутый в броню торс Фалькони. Капитан одной рукой поднял гранатомет, дуло расцвело вспышкой и…
Из ракетного двигателя Ктейна вылетело искривленное облако горящего топлива, жидкое пламя брызнуло во все стороны.
Кира передернулась, когда струя ударила в нее. Огонь не мог причинить ей вреда, но от старых инстинктов так просто не отделаешься.
Отдача отбросила медузу назад, но кончиком щупальца она зацепилась за корпус. К огорчению Киры, Ктейн, похоже, не пострадал.
Близковоние жуткой, всеохватывающей ярости заполнило пространство между ними. Тварь снова заползла на корпус и выбросила одно щупальце в сторону Фалькони. Капитан нырнул в отверстие, и Кира увидела, как он скрылся за дверью за миг до того, как медуза нанесла удар, сокрушая обнаженные стены и балки.
– Я с тобой, крошка! – успел крикнуть Фалькони.
– Спасибо! Я твоя должница.
Кира остановилась в нескольких метрах перед флагманом и обернулась лицом к Ктейну. Больше никакого оружия. Только щупальца против щупалец, ее разум против его. Кира изготовилась обхватить чудовище и бороться с ним до смерти – его смерти, ее или всех. Несмотря на многие преимущества Кроткого Клинка, Кира не ощущала уверенности в победе. Ктейну достаточно придавить ее к корпусу «Иерофанта», и ей придет конец.
Но она не собиралась сдаваться. Теперь – ни за что. После всего, через что они прошли. Когда все поставлено на карту.
– Ладно, уродище, – пробормотала она, собираясь с силами. – Давай покончим с этим.
И тут Кира заметила крошечную щель в броне одного щупальца – того самого, сообразила она, которое прежде сжимало ракету. Все-таки Фалькони удалось его повредить. Щель выглядела как малая трещина на поверхности застывшей лавы, под ней виднелась перегретая плоть.
В душе Киры расцвела надежда. Пусть и маленькая, эта щель – лучший ее шанс, и Кира сразу сообразила, как воспользоваться этим шансом, чтобы убить Ктейна. План был рискованный, крайне рискованный, но другой возможности и вовсе не представится.
Ее губы дрогнули в полуулыбке. Найденное решение было парадоксальным: не уклоняться, а обнять Ктейна, соединиться с ним так, как она соединилась с Семенем. Не держаться на расстоянии, а слиться воедино.
Кира послала себя вперед – «скинсьют» резко включил двигатели, пристроенные им у нее на спине. Она понеслась к Ктейну с ускорением, превышающим g, оскалив зубы, хохоча в космической пустоте.
Медуза подняла щупальца – не блокируя, а желая стиснуть Киру в объятиях, завладеть ею. Завиваясь штопором, Кира обошла одно щупальце, второе – и уткнулась в то, раненое.
Кажется, Ктейн сообразил, что она задумала. Он взбесился.
Вселенная неистово завращалась вокруг Киры – медуза с размаху врезала конечностью по корпусу флагмана. «Скинсьют» затвердел за миг до столкновения, но в глазах у Киры потемнело, движения сделались медленными, она потерялась в пространстве.
Щупальце вновь начало приподниматься. Надо действовать быстро, иначе оно размажет ее в кашу – угроза столь же неизбежная, как энтропия. Умирать ей не хотелось, но еще более не хотелось отдавать Ктейну победу.
Она ощутила ту трещину в броне, соприкоснулась с ней животом – это было крошечное мягкое пятно на твердой поверхности щупальца – и принялась рубить, колоть, выбрасывать вперед волокна, проникая в рану. Щупальце судорожно извивалось, моталось из стороны в сторону, пытаясь сбросить с себя Киру. Но нет, ему от нее не избавиться. Теперь уж нет!
Горячая плоть Ктейна на ее шипах, капли ихора летят в нее, покрывая ее кожу толстой слизью. Кира все глубже проникала в это чудовище, глубже, глубже, пока не добралась до костей в самой середке щупальца. Ухватилась за кость и распространила свою плоть, расширяя и углубляя рану Ктейна, и выплеснула чужь в тело инопланетянина.
Щупальце обвилось вокруг нее, темное, влажное, цепкое. Горло сдавило клаустрофобией, и, хотя «скинсьют» продолжал снабжать Киру воздухом, ей казалось, что она вот-вот задохнется.
Засверкали искры – с ужасом Кира осознала, что Ктейн пытается оторвать от себя конечность, за которую она цеплялась.
Не желая упускать шанс, Кира послала Кроткий Клинок вперед – еще, еще, – приказывая делать то, что должно.
Чужь вбуравливалась в Ктейна, разворачивая тысячи тончайших нитей, но эти нити не резали плоть, как ожидала Кира, не рвали, не увечили. Нити оказались мягкими, живыми, и они… преображали то, чего касались. Нервы и мышцы, связки и кости – все пошло в пищу чужи.
Ктейн рвался, бросался из стороны в сторону. О, как он метался! Он колотил Киру своей плотью, он пытался раздавить или оторвать собственную конечность, лишь бы сокрушить Киру. Уши ее наполнял гром.
Но и мощь Ктейна, великого и ужасного, не шла в сравнение с силой Кроткого Клинка. Волокна ткали свой фрактальный узор, поглощая плоть Ктейна, обращая ее в нечто новое. Чужь отделяла клетку за клеткой, высушивала их и прессовала в жесткий, неподатливый ком. Уже намечалась угловатая форма, из плоскостей, прямых углов, острых, до атомной точности выверенных краев. Тусклый, мертвый предмет, лишенный способности двигаться, ранить, причинять вред.
На двадцать метров в глубину – наконец щупальца Киры пробили панцирь и мышцы, добрались до органов и механизмов.
Ее захлестнул гнев Кроткого Клинка, старинные обиды, и Кира услышала собственный «крик»:
[[Кира: За Нмарла!]]
Чужь росла, удваивалась, учетверялась, заполняя просторную оболочку, с неукротимым совершенством преображая каждый кубический сантиметр внутри.
Ктейн содрогнулся в последний раз – и перестал содрогаться.
Включив инфракрасный режим, Кира увидела, как гаснет огонь термоядерного реактора.
Кроткий Клинок еще не закончил свою работу: он продолжал созидать, проедая насквозь панцирь, кожу и плоть медузы. На щупальце, за которое цеплялась Кира, проступили словно каменные прожилки. Они росли, распространяясь по всей туше Ктейна.
Не совсем понимая, что творит чужь, Кира отозвала ее и с облегчением отделилась от гигантского трупа.
Оглянулась на него с небольшого расстояния.
Там, где прежде находился Ктейн, теперь висел объект в форме тускло-черной, ощетинившейся во все стороны многоугольной звезды – колонны, будто из базальта, граненые, словно бы со следами резца. Безжизненный ком углерода с измененной структурой. Местами проступал знакомый узор, похожий на радиосхему. Кира, потрясенная, уловила сходство между этим плавучим сооружением и хранилищем на Адрастее, где она обнаружила чужь. Значит, и тот предмет на Адрастее некогда был живым существом. Очень, очень давно.
С горьким торжеством Кира смотрела на останки Ктейна. Ее свершение. Ее и Семени. После веков тиранической власти Ктейн, великий и могучий, мертв. Мертв окончательно и бесповоротно. И это свершила она вместе с чужью.
Все его знания утрачены. Многие десятилетия воспоминаний стерты. Его амбиции, планы, мечты погибли, превратились в окаменелую глыбу, плывущую в космосе.
Странная печаль охватила Киру. Потом она передернула плечами и рассмеялась. Сама толком не могла разобраться в своих чувствах – при таком выбросе адреналина словно пьянеешь. Но она твердо знала: это победа. Она победила, она и Семя.
Множество голосов кричали ей в ухо, сливаясь в единый гул. Наконец прорвался голос Щеттер:
– Ты победила, Кира! Ты победила! Медузы вышли из боя. Лфет и Узел Умов берут флот под контроль. Ты одержала победу!
Что ж, быть может, теперь появилась надежда. Кира утерла с лица кровь и слизь, осмотрела ближайший борт «Иерофанта», соображая, куда попала.
– Грегорович, где…
Тень упала с небес, заслонив свет ближайшей звезды. Ледяной холод пробрал Киру до костей. Она посмотрела в сторону тени – и торжество ее мгновенно испарилось.
Над головой Киры плыли четыре кроваво-красных корабля, их искаженные корпусы влажно блестели, как сырое мясо. Жути.
2
Пульс резко подскочил от страха. Кира пронеслась мимо трупа Ктейна, превратившегося в камень, обратно к «Иерофанту», спеша укрыться. Появлялись все новые жути – десятки, они неслись со скоростью ракет, выпущенных «Беспощадной силой». На фоне звезд их силуэты размывались кляксами и почти терялись в черноте космоса. А за ними, слишком далеко, пока невидимая, надвигалась густая масса Утробы, движимая неутолимым голодом.
Кира вновь поглядела вокруг, вопреки отчаянию надеясь найти ключ к спасению. «Внизу», там, куда сейчас смотрели ее стопы, – опустошенная медузами планета R1 размером с дверь шлюза, ржаво-красная с прожилками облаков, а на некотором расстоянии на орбите вращались вокруг своей родительницы луны r2 и r3. Дальше за ними – искры и вспышки, там шел бой, люди и медузы объединили силы, противостоя жутям. Каждая вспышка света пронзала ей сердце, ибо возвещала о гибели десятков или даже сотен разумных существ. И жутей тоже, но перевеса это не сулило.
На таком расстоянии Кира не могла судить о том, на чью сторону склоняется победа: видны были только взрывы, но не сами корабли. Но она чувствовала, что дела у Седьмого флота и у медуз плохи. Слишком много жутей, а еще предстоит иметь дело с самой Утробой.
Четыре проплывших у нее над головой корабля жутей замедлились, дрожа на копьях ядерного огня – бело-голубых, ярких, как солнце. Они развернулись и помчались к «Иерофанту», воткнулись в него в нескольких сотнях метров от Киры.
Глубокая дрожь сотрясла корпус судна.
Кира на миг зажмурилась, страшась того, что ей предстояло. Ничего не поделаешь: ей придется сражаться и лишь молиться о том, чтобы экипаж «Рогатки» сумел спастись. Сражаться, сражаться до тех пор, пока либо жути дрогнут, либо Утроба явится ее пожрать. Да, если Утробе выпадет малейший шанс, она пожрет Киру целиком и безвозвратно.
Кира сделала глубокий вдох. Она уже наполовину мертва. Тело ее цело, благодаря Кроткому Клинку, но «целый» и «невредимый» – не одно и то же, и сейчас она бы не назвала себя невредимой.
По ее команде чужь начала прогрызать отверстие в «Иерофанте».
– Ого! Гляньте-ка! – заорал Фалькони. – Две медузы и крейсер ОВК атакуют Утробу!
Волосы у Киры на затылке встали дыбом. Она развернулась в ту сторону, откуда, как ей было известно, явится Утроба, и затаила дыхание, ожидая.
Где-то вдоль «Иерофанта» раздавались негромкие взрывы. Пробивают себе вход в корпус, наверное.
– Что происходит? – спросила она.
Миг спустя Фалькони ответил:
– Утроба только что выпустила облако. Похоже, лазеры через него не пробиваются. Постой… Пытаются пустить ракеты. Сразу много.
Напряженное молчание. Затем с явным разочарованием он произнес:
– Ракеты не годятся. Утроба ловит их как мух. Черт. Пара дюжин жутей летит обратно к Утробе. У медуз и ОВК осталось мало времени, чтобы их… черт! Ах, черт!
Среди звезд полыхнул яркий свет, словно вспышка маленькой сверхновой.
– Что это?..
– Утроба обзавелась каким-то дико мощным лазером, излучателем частиц. Только что взорвала два корабля медуз. Легко пробила маскировочное облако. Вроде крейсер сейчас попытается…
Еще три луча света запульсировали на бархатистом заднике космоса, а затем померкли, бессильно-малые вопреки своему разрушительному потенциалу. Ровным голосом Фалькони сообщил:
– Опять ничего не получилось. Крейсер выпустил две «Касабы» прямой наводкой, но Утроба разнесла их лучевым оружием на подлете. Черт подери, она отражает ядерные удары!
– Как же нам с ней справиться? – спросила Кира, борясь с ощущением безнадежности. Корпус «Иерофанта» вибрировал под ней.
– Да никак, я думаю, – признался Фалькони. – Нам не подогнать корабли достаточно близко, чтобы ее одолеть…
Он еще не договорил, когда в правом верхнем углу обзора, рядом с туманно-оранжевой точкой r2, разом появилось множество вспышек друг рядом с другом.
Кира сжала кулаки, вонзила ногти в ладони. Не может быть. Этого просто не может быть.
– Грегорович! Что это было?
– А! Ты тоже видела? – тускло отозвался он.
– Да. Что это?
– Новые жути.
Этого-то Кира и боялась, и слова Грегоровича поразили ее, как удары молота.
– Сколько их?
– Двести двадцать четыре.
3
– Господи Бо…
Голос Киры сорвался, она закрыла глаза, не в силах нести бремя существования. Но потом сжала челюсти и собралась с духом: надо смотреть в лицо неприятной реальности. Машинально она оторвалась от «Потрепанного иерофанта» и зависла, дрейфуя над корпусом и напряженно размышляя. Это было необходимо: Кира чувствовала, что ничего не сможет сделать, пока не сообразит, что же тут творится.
В ухе зазвучал призыв Фалькони:
– Кира, что ты делаешь? Вернись к нам, пока не…
Голос капитана затих: Кира не вслушивалась в него.
Она сделала глубокий вдох. Потом еще.
Им теперь не победить. Никак. Одно дело сражаться, зная, что рискуешь погибнуть, но жива надежда отразить врагов, и совсем другое дело – знать, что погибнешь неминуемо и победа невозможна.
Кира подавила невольный вскрик. После всего, что они совершили, после стольких жертв и утрат поражение казалось несправедливым. Несправедливым в самом глубоком, сущностном смысле, как будто эти новоприбывшие двести двадцать четыре корабля жутей – грех против самой природы.
Еще один вдох – медленнее, глубже первых.
Кира вспомнила парники на Вейланде, запах почвы и цветов, медленный танец пылинок в лучах солнца, вкус теплых летних помидоров. Вспомнила свою семью. И Алана, и то будущее, о котором они мечтали, будущее, которому – с этим она давно уже смирилась – не суждено было сбыться. Горько-сладостные воспоминания. Все кончается, и, по-видимому, вскоре и ей самой настанет конец.
Глаза наполнились слезами. Кира всхлипнула, поглядела на расплывающиеся перед глазами звезды, на сверкающий пояс Млечного Пути, охватывающий безбрежную небесную сферу. Вселенная была прекрасна – до боли. Так прекрасна! И в то же время – полна уродства. Уродство порождалось и неумолимыми законами энтропии, и жестокостью. По-видимому, жестокость – неразлучный спутник разумных существ. И во всем этом не постичь никакого смысла. Ужасная, ослепительная бессмыслица, внушающая и отчаяние, и трепет.
Вот идеальный пример: пока она любовалась галактикой, дивясь ее лучезарности, еще один корабль жутей появился в поле зрения, алая с наростами плоть в форме торпеды. И Кира почувствовала странное притяжение к этому кораблю, словно плоть взывала к плоти, словно пуповина тянулась туда, нить, соединенная с ее сутью.
Новое чувство охватило Киру: это была решимость. И вместе с ней скорбь. Ибо она поняла, что теперь у нее есть выбор, какого раньше не было. Она может предоставить событиям развиваться своим ходом, а может переломить их и вынудить сложиться в новый узор.
Но разве это выбор?
Проглоти путь.
Вот что ей предстоит. Она проглотит путь и таким образом обойдет голую необходимость. Не этого она хотела для себя, но ее желания уже не важны. Она сделает это и спасет не только Седьмой флот, но своих друзей, родных и все человечество.
Какой уж тут выбор.
Если ни ей, ни экипажу «Рогатки» не суждено выжить, по крайней мере, она помешает Утробе распространиться – постарается помешать. А все остальное больше не имеет значения. Если порченую часть Семени не остановить, она распространится по всей галактике за мгновение космического ока, и тогда уже ни медузам, ни людям не выстоять.
В этом решении присутствовала и своего рода красота, симметрия, удовлетворявшая Киру. Одним ударом она разрешит проблему своего существования, проблему, тревожившую не только ее, но и весь обитаемый космос с той минуты, как она провалилась в тайный зал на Адрастее. Семя открыло ей свое истинное предназначение, а теперь Кира поняла, для чего предназначена она сама, и обе половины ее двойного бытия пришли к согласию.
– Грегорович! – позвала она, и звук собственного голоса напугал ее в тишине космоса. – У нас еще остались «Касабы»?