«Единство»
1
Кира следила за тремя приближающимися кораблями: «Беспощадная сила» ОВК, гражданское судно «Рогатка» и корабль вранауи, весь в боевых отметинах. В переводе его имя означало «Быстрое течение под тихими волнами».
Внешне они разительно отличались друг от друга. «Беспощадная сила» – длинный, широкий, вдоль корпуса тянулись многочисленные дула лазерных и электромагнитных пушек и люки ракетных установок. Корабль был окрашен в темный, матовый серый цвет, на фоне которого ярким контрастом серебрились алмазные радиаторы. «Рогатка» – намного короче и меньше, можно сказать – коротышка, корпус привычного Кире коричневого цвета, ободранный, испещренный отметинами от микрометеороидов, с большой дырой там, где вранауи взрезали грузовой отсек трюма. Как и военный корабль, «Рогатка» развернула радиаторы, часть лопастей была сломана. И наконец, судно вранауи – полированный, белый, как внутренность ракушки, шар, его облик портил лишь ожог от бластера на носу.
Все три корабля использовали маневровые двигатели, чтобы замедлить движение при приближении к докам, которые Кира построила для них. На бархатном фоне космоса пролетел рой ее дронов, деловитых пчелок. Им Кира уделяла не меньше внимания, чем посетителям, но все же в самом ее средоточии зашевелилось какое-то необычное чувство.
Было ли это беспокойство? Странно. Даже теперь, когда она стала той, кем стала, ее все же волновало, как посмотрит на нее Фалькони.
И не только Фалькони. Когда люк «Рогатки» открылся, оттуда вышел весь экипаж, в том числе и Нильсен, все еще с повязкой на ребрах, и Веера, единственная уцелевшая из пары энтропистов. Они катили на тележке криокапсулу Трига, и это обрадовало Киру.
С «Беспощадной силы» явился адмирал Кляйн и с ним целый отряд морпехов в полном боевом снаряжении. И Лфета тоже сопровождала группа вооруженных вранауи. От захватчиков исходило близковоние озабоченности и любопытства. Среди них оказалось Итари. А также один человек – майор Щеттер. Выражение ее лица, как обычно, невозможно было разгадать.
– Сюда, – позвала Кира и включила цепочку изумрудных светильников вдоль коридора, в начале которого они стояли.
Люди и вранауи повиновались. Она следила за ними со стен, и полов, и потолка, ибо она была всем этим и многим сверх того. Фалькони, кажется, был несколько растерян, но она была рада, что с виду он цел и невредим и рана в плече уже не беспокоит его. Кляйн сдерживал свои эмоции, но взгляд его метался из стороны в сторону, высматривая неожиданные и тревожные приметы.
Кроме морпехов, остальные люди были одеты в скинсьюты с плотно пригнанными шлемами. Вранауи, как обычно, не принимали дополнительных мер защиты от окружающей среды, полагаясь на выносливость своей нынешней формы.
Когда посетители вошли в приемный зал, созданный Кирой для встречи с ними, она сосредоточилась на плоти, которую сформировала для себя, чтобы у Кляйна, Лфета и Фалькони был некий образ Киры, с которой они беседуют. Она сочла, что этого требует вежливость.
Зал был высокий и узкий, со сводчатым потолком и двойным рядом колонн из ннара, кораллообразных выростов, о которых она узнала от Квона и к которым благодаря Квону питала некоторую привязанность. Стены в рамках полированного металла, темно-серого, с узором из голубых линий, смысл которого знали лишь Древние… а теперь и она. Внутри эти рамки заполняли резные деревянные панели и лианы и темно-лиственная зелень. Это уже от нее самой, от той, что была Кирой. А также цветы в тенистых уголках – склонившиеся головки с лиловыми лепестками и брызгами более яркого цвета внутри. Полночное созвездие, в память о родном доме и об Алане – обо всем, что когда-то составляло ее.
Форму этих цветов она воспроизвела и на полу, фрактальными спиралями, свивавшимися без конца. Это зрелище радовало ее, доставляло ей удовлетворение. Среди спиралей высился один из кристаллов, в которые превратился Ктейн: ледяное пламя, ограненная красота. Жизнь замершая, но все еще тянущаяся вовне, стремящаяся.
Несколько источников света свисало над головами гостей с ветвей ннара: спелые плоды, пульсирующие теплым, золотистым сиянием. В преломляющихся лучах света, достигавших пола, пыльца кружилась как дым, тяжелый и благоуханный. Среди колонн слышалось журчание текущей где-то воды, но за исключением этого фона здесь царила тишина, как в святилище.
Кира ничего не требовала, не предъявляла ультиматум, но Кляйн отдал короткую команду, и морпехи заняли позицию у сводчатого входа, в то время как адмирал вошел внутрь. Лфет за ним; Итари осталось вместе со своими коформами, а предводители людей и вранауи зашагали вперед; майор Щеттер и экипаж «Рогатки» следовали позади.
Когда они дошли до дальнего от них края приемного зала, Кира пожелала, чтобы светильники вспыхнули ярче, изгнав тени, и посетители увидели ее.
Они замерли.
Кира посмотрела на них оттуда, где ее новое тело возлежало среди корнеобразного плетения, образующего стену, – зеленое на зеленом фоне, пронизанное блестящими черными волокнами Семени. Дивного животворящего Семени.
– Добро пожаловать, – произнесла Кира, и странным ей показалось говорить языком и губами. Еще страннее слышать голос – более глубокий, чем прежде, с призвуками и акцентами также Карра и Квона.
– Ох, Кира! – откликнулась Нильсен. – Что ты такое с собой сделала?
Даже сквозь забрало на лице ее проступала тревога.
– Ты в порядке? – спросил Фалькони, привычно хмурясь.
Адмирал Кляйн слегка откашлялся:
– Мисс Наварес…
– Добро пожаловать, – повторила Кира и улыбнулась. По крайней мере, попыталась: кажется, она забыла, как это делается. – Я пригласила вас, адмирал Кляйн и флотоводец Лфет, в качестве представителей людей и вранауи.
[[Лфет: Я больше не флотоводец, Идеалис.]]
Щеттер перевела его слова людям.
– Как мне следует обращаться к тебе, Лфет? – спросила Кира одновременно по-английски и близковонием, чтобы ее поняли все.
[[Лфет: Теперь я великий и могучий Лфет.]]
Легкая дрожь прошла по сочленениям станции, как будто холодок по спине Киры.
– Ты занимаешь место Ктейна с тех пор, как Ктейн погиб.
Это не было вопросом.
Щупальца вранауи вспыхнули красными и белыми полосами, оно горделиво потерло их одно о другое.
[[Лфет: Так и есть, Идеалис. Ныне мне подчиняются все кланы вранауи.]]
Адмирал Кляйн переступил с ноги на ногу. Он терял терпение.
– К чему все это, Наварес? Зачем вы позвали нас сюда? Что вы тут строите и зачем?
Она легко рассмеялась – звук вышел нежный и мелодичный, как журчание лесного ручейка.
– Зачем? Я как раз и позвала вас, чтобы рассказать. Люди и вранауи начнут воевать, как только лишатся общего дела. Жути, порченые, были общим врагом, но теперь этого врага нет.
[[Лфет: Ты уверена в этом, Идеалис?]]
Она правильно поняла его вопрос: уверена ли она, что с Утробой покончено и что от нее не исходит больше угроза?
– Да, ручаюсь. Мой «скинсьют», который ты называешь Идеалис, а адмирал Кляйн знает под именем Кроткого Клинка, никогда больше не создаст подобных осложнений для Вселенной. И я послала приказ порченым за пределами этой системы. Когда приказ достигнет их, они тоже перестанут быть угрозой для кого-либо из живых существ.
Адмирал все еще не избавился от сомнений:
– Как это? Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, – голос Киры эхом отдавался в приемном зале, – что я покончила с порчеными. И вы можете больше не беспокоиться о них.
– Ты убила их, – тихо произнесла Нильсен.
Остальные смотрели встревоженно, но и радостно.
Кира наклонила голову:
– Иного выхода не было. Но у нас есть другая проблема: люди и вранауи не сумеют поддерживать союз без внешнего стимула. Что ж, я создала такой стимул. Создала то, что объединит людей и вранауи.
– Это, – спросил Кляйн, оглядывая зал, – это место?
Она снова улыбнулась. На этот раз улыбка далась ей легче.
– Это космическая станция, адмирал. Не корабль. Не оружие. Дом. Я сделала его так, как сделали бы Древние – Канувшие. На их языке это место называлось бы «Мар Инет». На наших языках – «Единство».
– Единство. – Кляйн словно пробовал это слово на вкус.
Кира кивнула, насколько могла.
– Здесь разные расы соберутся вместе, адмирал. Это не только место, но и живое, дышащее существо, которое продолжит расти и цвести. Здесь есть помещения, пригодные для людей, и помещения, пригодные для вранауи. Здесь поселятся и другие существа – управители, которые будут следить за состоянием различных элементов «Единства».
Щеттер по собственной инициативе задала вопрос:
– Эта станция будет служить посольством, правильно я вас понимаю?
– Больше, чем посольством, – ответила Кира. – Это будет место обитания обеих рас. Здесь достаточно пространства для миллионов, а потом появится еще больше. Все будут приняты с радостью, лишь бы соблюдали мир. Если эта идея не кажется вам привлекательной, то учтите вот что: «Единство» построено такими средствами и методами, о которых и вранауи не имеют понятия. Тем, кто останется здесь, я позволю изучать станцию… изучать меня. Это само по себе достаточно заманчиво. Верно?
Адмирал Кляйн тревожился все сильнее. Он скрестил руки, втянул щеку, покусывая ее изнутри.
– А где гарантии, что чужь не взбесится снова и не поубивает всех на борту?
По щупальцам Лфета прокатила лиловая волна: медуза явно оскорбилась таким предположением.
[[Лфет: Идеалис уже дала слово, двуформа. Ваши тревоги ни из чего не вытекают.]]
– Вот как? – переспросил Кляйн. – Миллионы, а то и миллиарды людей, убитых жутями, – доказательство, что угроза существует.
[[Лфет: Вы не…]]
Кира зашуршала листьями на стенах, и этот тихий шорох прервал спор. Все замерли и оглянулись на нее.
– Я не могу дать гарантии, адмирал Кляйн, но вы видели: я помогла морпехам из вашего флота, я исцелила всех, кого нашла.
Он наклонил голову:
– Это правда.
– Иногда приходится просто довериться, адмирал. Иногда нужно рискнуть.
– Риск чересчур велик, Наварес.
Щеттер глянула на него в упор:
– Отказаться от сотрудничества с медузами – куда больший риск.
Лицо Кляйна сделалось мрачным.
– Из этого не следует, что именно это место подходит для установления дипломатических отношений. И уж ни за какие коврижки гражданских нельзя подпускать к Кордове – во всяком случае, пока разведка не прочешет тут все мелким гребнем. К тому же я и не имею полномочий заключать такие соглашения. Вам придется иметь дело с Лигой, Наварес, а не со мной, и на это понадобится время. Думаю, они решат послать сюда кого-то поговорить с вами с глазу на глаз. А это значит, пройдет по меньшей мере полтора месяца, пока все это будет улажено.
Не споря, она повернулась к вранауи.
[[Кира: А что скажешь ты, великий и могучий Лфет?]]
Красные и оранжевые пятна расцвели на коже стоявшего возле нее вранауи.
[[Лфет: Кланы сочтут за честь принять твое предложение, Идеалис. Ни в эту Волну, ни в иные у нас не было возможности изучать подобное творение. Скажи нам, сколько вранауи можно разместить на станции, и я сейчас же пришлю их.]]
Выслушав перевод Щеттер, Кляйн сжал зубы.
– Вот как?.. Прекрасно. Правительство Лиги потом уладит детали, но будь я проклят, если позволю медузам опередить нас. Сколько бы своих они сюда ни направили, я требую разрешения разместить здесь столько же моих людей.
На этот раз Кира удержалась от улыбки:
– Разумеется, адмирал. Но с одним условием.
Адмирал напрягся:
– С каким условием, Наварес?
– Это касается всех, кто намерен поселиться на «Единстве»: сюда не допускается никакое оружие. Если кто-то пронесет его на борт, я уничтожу оружие и изгоню нарушителя.
Кляйн склонил голову набок:
– А как насчет ремонтных ботов? Или рабочих лазеров? В умелых руках и вилка – смертоносное оружие.
Ох уж эти люди.
– Достаточно здравого смысла, адмирал. Я допущу и бронескафандры, лишь бы оружие на них было отключено. Только запомните: если кто-то, будь то человек или вранауи, затеет на станции свару, я немедленно положу ей конец.
Голос ее усилился и эхом отдавался от стен, словно вся станция «Единство» была ее глоткой. Но ведь так оно и было.
Даже под космическим загаром щеки Кляйна заметно побледнели.
– Я вас понял. От моих людей никаких неприятностей не будет, Наварес. Даю слово.
[[Лфет: И от форм, верных кланам, Идеалис.]]
Кира дала им почувствовать, что вполне довольна ответом, – ярче и приятнее засияли светильники, радостно зажурчала вода, успокоительно шелестели листья.
– Договорились.
Завершив эту часть переговоров, она сосредоточилась на Фалькони и экипаже «Рогатки», внимательно оглядела каждого.
Воробей почесала бок сквозь скинсьют.
– Черт, Кира, ты явно не из тех, кто останавливается на полдороге!
– Рада тебя видеть, Воробей.
– Как вам удалось выжить, мисс Кира? – не удержался Вишал. – Мы были уверены, что «Касаба» вас убила.
Адмирал Кляйн несколько смутился. Это он – Кира точно знала – отдал приказ взорвать снаряд. Но она не держала на него зла. Теперь уже нет смысла кого-то винить, к тому же это было рациональное решение: Утробу следовало остановить любой ценой.
В задумчивости она ответила:
– Скорее всего, убила. На какое-то время.
Хва-Йунг охнула и торопливо перекрестилась. Лишь затем механик отважилась спросить:
– Ты – это ты?
Случайное воспоминание мелькнуло в восстановленном мозгу Киры: серая камера, зеркальное окно, холодная решетка под коленями, оживает голографический дисплей, майор Щеттер появляется перед ней в своей серой униформе и спрашивает: «Вы ощущаете себя вполне собой?»
Легкий смешок вырвался у Киры:
– И да и нет. Я теперь нечто большее, чем была.
Глаза механика вбурились в нее, словно два термокопья.
– Не то. Ты – Кира? Здесь, – Хва-Йунг похлопала себя по груди, – здесь, это главное. Твоя душа не изменилась?
Кира задумалась:
– Моя душа? Не знаю, как ответить на этот вопрос, Хва-Йунг. Но и сейчас я хочу того же, чего хотела тогда: хочу мира, хочу, чтобы жизнь процветала. Означает ли это, что я – все та же личность? Может быть, да. А может быть, нет. Не всегда следует отвергать перемены.
Но Хва-Йунг не успокаивалась:
– Я не против перемен. И ты говоришь правильные вещи, Кира, но все же не забывай, что значит быть человеком.
– Я ничего не забуду, – пообещала Кира, и на том Хва-Йунг если не вполне утешилась, то по крайней мере успокоилась.
Кира перевела взгляд на Вееру. Энтропистка стояла, скрестив руки на груди, спрятав ладони в объемные рукава радужной мантии. Под глазами у нее набрякли синяки, щеки запали, словно после тяжелой болезни.
– Мои соболезнования, Ищущая Веера. Мы разделяем скорбь о гибели твоего друга. Мы… понимаем.
Энтропистка сжала губы, кивнула, затем низко поклонилась:
– Благодарю, узница Кира. Твоя забота придает мне сил.
Кира наклонила голову в ответ:
– Я больше не узница, Ищущая Веера.
Удивление отразилось на лице энтропистки.
– Как? Это же не… Что ты имеешь в виду?
Но на этот вопрос Кира не ответила. Она обернулась к Фалькони:
– Сальво!
– Кира! – торжественно ответил он.
– Вы доставили Трига.
– Разумеется.
– Ты доверяешь нам, Сальво?
Чуть помедлив, он кивнул:
– Иначе я бы не притащил парня сюда.
Этот ответ согрел Киру – самое ее средоточие, – и она вновь улыбнулась. Так, глядишь, улыбка станет привычным выражением ее лица.
– Так доверься мне вполне.
Из пола с фрактальным узором взметнулись щупальца – теперь зеленые, а не черные – и оплелись вокруг криокапсулы Трига. Воробей и Хва-Йунг с громкими проклятиями отскочили от капсулы, а в глубине зала морпехи, вздрогнув, схватились за оружие.
– Отставить! – рявкнул адмирал Кляйн. – Вольно!
Улыбка не сходила с лица Киры, пока щупальца обвивали капсулу Трига, плотно оплетали ее, погребая под массой зелени.
– Кира, – негромко произнесла Нильсен. Не предостерегая, не сердясь, но встревоженно.
– Доверьтесь мне, – повторила она.
С помощью лиан, которые были членами ее тела, она проникла в криокапусулу и запустила тысячи нитей в пострадавшую плоть Трига, отыскивая источник поражения. Вот он. Скопление сгоревших клеток, разорванных мышц, поврежденных связок, лопнувших кровеносных сосудов, погибших нервов – она ощущала внутреннее устройство его тела так же отчетливо, как строение своей станции.
И это когда-то казалось ей сложным? Теперь сама мысль, будто это может быть затруднительно, ее удивляла.
Кира влила энергию в замершее тело Трига, направила Семя, чтобы оно исцелило раны. Когда все получилось, она сняла со рта юноши респиратор и отключила тянувшиеся к его рукам трубки и провода, отделив его от аппарата, который вот уже полгода поддерживал Трига между жизнью и смертью.
Медленно, осторожно она согревала его тело – так бережно, как наседка греет только что снесенное яйцо. Она почувствовала, как налаживается метаболизм, словно тлеющий огонь перерос в полноценное пламя, и наконец Триг сделал первый самостоятельный вдох.
Тогда она его отпустила. Лианы втянулись в пол, и стал виден Триг, бледный, свернувшийся в позе зародыша, почти голый – на нем оставались лишь серые термальные шорты, какие надевают под скинсьют. Он резко вдохнул, словно утопающий, вынырнувший на миг на поверхность, и выплюнул сгусток слюны. Слюна растаяла, будто ее и не было никогда.
– Триг! – вскричала Нильсен и вместе с Вишалом склонилась над мальчиком.
Воробей, Хва-Йунг и Фалькони теснились у них за спиной, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.
– Где… где я? – спросил Триг. Голос слабый, охрипший.
– Трудновато будет объяснить, – откликнулся Вишал.
Фалькони скинул куртку и набросил ее на плечи паренька.
– Держи, согреешься.
– А? Почему вы все в скинсьютах? Где я?
Тут Воробей слегка сдвинулась, и Триг увидел Киру – подвешенную внутри стены. У него отвалилась челюсть:
– Это… это ты, Кира?
– Рада, что ты вернулся, – сказала она, и голос ее стал теплым. – Мы не были уверены, выживешь ли ты.
Триг оглядел приемный зал, высокие колонны. Глаза его расширились.
– Это все твое?
– Мое.
Юноша попытался встать на ноги, но его колени подогнулись, и он бы упал, если бы Хва-Йунг не подхватила его под руку.
– Осторожно! – пророкотала она.
– Я… я… – Триг покачал головой и с жалобной гримасой недоумения обернулся к Фалькони. – Мы все еще у Жукхи?
– Нет, – сказал Фалькони. – Мы не там. Давай вернемся на «Рогатку», док тебя как следует проверит, ты отдохнешь, и тогда мы тебе расскажем все, что ты пропустил.
– Весьма увлекательная история, – сухо дополнила Воробей.
– Есть, сэр! Отдохнуть – это мне сейчас будет в самый раз. Такое ощущение, будто меня поколотили двое парней с отбойными молотками. Я… – Голос паренька замер: Триг увидел Лфета, а в дальнем конце зала – остальных медуз. Взвизгнув, он отскочил, но Хва-Йунг, вцепившаяся ему в руку, вновь удержала Трига на месте. – М-медузы! Что же вы, нам надо…
– Конечно, конечно, – успокоительно забормотала Нильсен. – Все в порядке, Триг, постой, посмотри на меня. Все хорошо. Вдохни, выдохни, успокойся. Мы все здесь друзья.
Паренек все еще колебался, переводил взгляд с одного на другого, не зная, чему верить. Но тут Воробей легонько толкнула его в плечо:
– Я же говорю: увлекательная история.
– Можно и так сказать, – пробурчал Фалькони. – Ты слышал, что сказала Нильсен: мы теперь все друзья. – Его взгляд на миг метнулся к Кире и вновь вернулся к Тригу.
Мальчик наконец успокоился, перестал вырываться из рук Хва-Йунг.
– Есть, сэр! Виноват, сэр!
– Все нормально. – Фалькони похлопал Трига по спине.
Тогда Кира обратилась к другим посетителям:
– Адмирал Кляйн, великий и могучий Лфет, вы видели, что я умею делать. Если у вас остались раненые члены экипажа – раненые, которых вы сами не можете вылечить, – пришлите их ко мне, и я сделаю для них то же, что сделала для Трига.
[[Лфет: Твое великодушие безгранично, Идеалис, но те вранауи, чья форма сильно повреждена, предпочтут перейти в новую форму.]]
– Как пожелаете.
Глубокая морщина проступила между сведенных бровей Кляйна.
– Предложение и в самом деле чертовски великодушное, Наварес, но правила биобезопасности никоим образом не допускают…
– Правила биобезопасности, – мягко возразила Кира, – уже были нарушены целиком и полностью, разве не так, адмирал?
Морщина еще глубже врезалась в кожу.
– Тут вы правы, но правительство Лиги отдаст меня под трибунал за подобное нарушение карантина.
– Вы наверняка тщательно обследовали тех раненых, кого я уже вылечила.
– Разумеется.
– И что же?
– Ничего, – прорычал Ктейн. – Специалисты не обнаружили у них никаких проблем.
– Вот видите.
Он покачал головой:
– Это ничего не решает. На «Смягчающих обстоятельствах» тоже не увидели, что с вами что-то неладно, пока чужь не поперла наружу. Так что вы уж меня извините, но я не могу отнестись к этой ситуации легкомысленно, Наварес.
Она улыбнулась – на этот раз не от удовольствия, а из желания показать, что не представляет собой угрозы.
– Власть Лиги не действует здесь, адмирал, и никогда не будет здесь действовать. Я забираю эту систему себе – «Единству» – и ни Лига, ни медузы не будут устанавливать здесь свои законы. Пока вы под моим покровительством, вы свободны, адмирал, – свободны и вправе принимать решения, какие диктует вам ваша совесть.
– Свободен! – Он фыркнул, покачал головой. – Хватает же вам дерзости, Наварес.
– Хватает. Я делаю это предложение не ради вас, адмирал, а ради ваших подчиненных. Если на кораблях есть раненые, кому бессильны помочь человеческие врачи, – я им помогу. Вот и все. Решение за вами.
И она устремила взгляд за спину адмирала, на вранауи, столпившихся в дальнем конце зала.
– Итари, рада видеть, что тебя не ранили. Я благодарна за помощь, оказанную тобой на борту «Потрепанного иерофанта».
Яркая цветовая волна прокатилась по щупальцам вранауи.
[[Итари: Эта форма рада оказаться полезной.]]
Кира вновь сосредоточилась на стоявших перед ней важных персонах.
– Великий и могучий Лфет, без помощи Итари во время недавних событий мы едва ли одержали бы верх над Ктейном. Моя личная просьба: даровать Итари право иметь потомство и самому выбрать, в какой форме оно пожелает пребывать.
Близковоние согласия.
[[Лфет: Это обоснованная просьба, Идеалис. Она будет выполнена.]]
Итари сделалось синим и пурпурным.
[[Итари: Благодарю, Идеалис.]]
Кира ответила близковонием, выражающим удовольствие, и обратилась к другим своим гостям:
– Я сказала все, что требовалось сказать. Теперь надо возвращаться к моей работе. Я попрощаюсь с вами и призову вас, когда буду вновь готова говорить.
Адмирал Кляйн резко кивнул, развернулся на каблуках и направился к двери. Лфет изобразил щупальцами жест почтения – особым образом их сплел и окрасил радугой цветов (по воспоминаниям Квона Кира узнала этот жест) – и последовал за адмиралом. За ними потянулся и экипаж «Рогатки», но напоследок Фалькони оглянулся и спросил:
– У тебя все будет в порядке, Кира?
Она посмотрела на него с нежностью, и весь зал слегка покачнулся в сторону капитана:
– У меня все будет в порядке, Сальво. Все хорошо. И будет хорошо.
И она действительно в это верила – всем сердцем.
– Тогда ладно, – ответил он не слишком-то убежденным тоном.
2
Распрощавшись с гостями, Кира вновь принялась строить станцию. Вскоре прибыли вранауи, как и обещал Лфет, и Кира направила их в помещения, наполненные водой. Тут же явился и контингент военных исследователей, собранный Кляйном. Им Кира тоже обеспечила жилье в своем расширяющемся теле и предложила им плоды, выращенные Мар Инет. Плоды исследователи приняли, но есть не стали и не снимали с себя скинсьюты, хотя в них, она знала, не так уж удобно оставаться все время. Ладно, она не станет никого принуждать к доверию. Вранауи не были столь озабочены собственной безопасностью и охотно пользовались ее гостеприимством, то ли потому, что у их расы уже был опыт взаимодействия с Семенем, то ли потому, что не так пеклись об индивидуальных телах, – точной причины Кира не знала.
Вместе с вранауи прибыла Щеттер. Кира спросила ее, почему майор не вернулась в ряды ОВК, и та ответила:
– После того как я столько времени провела с медузами, мне нипочем не вернут прежнюю должность в разведке. По их понятиям, я безнадежно скомпрометирована.
– Так что же вы будете делать? – спросила Кира.
Экс-майор жестом охватила станцию:
– Стану посредником между людьми и медузами, помогу избежать новой войны. Лфет назначил меня переводчиком на переговорах с ОВК и Лигой, адмирал Кляйн подтвердил это назначение. – Она пожала плечами. – Думаю, здесь от меня будет польза. К тому же «полномочный посол Щеттер» звучит неплохо, как по-вашему?
Кира была с этим согласна. И ее порадовало, что Щеттер с таким оптимизмом приступает к новой для нее работе, так верит в общее будущее.
Возле станции сгрудились корабли: человеческие, медузьи и те, которые Кира построила для доставки припасов из системы Кордовы. Они кружили вокруг нее, как пчелы вокруг цветка, полного нектара, и она с гордостью взирала на них.
«Рогатка» выпустила сигнальный луч. Любопытства ради Кира ответила, и ее скрытые уши наполнились знакомым голосом Грегоровича:
– Приветствую, о Мешок с костями! Теперь ты такая же, как я. Как тебе нравится заключение в твоей ореховой скорлупе?
– Я вышла за пределы ореховой скорлупы, Грегорович.
– Хо-хо! Дерзкое заявление.
– Правдивое, – сказала она. А потом спросила: – Как тебе удается уследить за всем, что составляет тебя? Всего так… много.
Он ответил неожиданно внятно и честно:
– На это требуется время, о Королева шипов. Время и труд. Не спеши с решениями, пока не будешь полностью уверена в себе. После перехода мне понадобилось полтора года, прежде чем я понял, кто такой новый я. – Грегорович захихикал, нарушив непривычную для него серьезность. – Да и не узнаю никогда вполне, кто я такой. Кто ж себя знает, а? Мы меняемся вместе с обстоятельствами, тростник, колеблемый ветром.
Она обдумала его слова:
– Благодарю тебя, разум корабля.
– К твоим услугам, разум станции. Захочешь поговорить – зови, и я тебя выслушаю.
Кира приняла его совет всерьез. Даже пока она трудилась, создавая «Единство», она тратила немало сил на то, чтобы разобраться в месиве воспоминаний, взбаламученных в ее восстановленном мозгу, на то, чтобы точно определить, какой ее части принадлежит каждое из воспоминаний. Старалась понять, кто же она такая. Особое внимание она уделила воспоминаниям Утробы и именно в них обнаружила нечто, наполнившее ее ледяным ужасом.
О нет!
Вот что она вспомнила. Перед полетом к Кордове 1420 Утроба приняла меры на случай поражения (хотя оно и казалось маловероятным). В черной пучине межзвездной пустоты она создала семь аватар из своей плоти и плоти Семени – семь живых, мыслящих, самостоятельных копий себя. И Утроба отправила этих полных ярости и яда клонов во все стороны, понятия не имея, куда они в итоге попадут.
А как же приказ о самоуничтожении, который разослала Кира? Ведь он, конечно же…
И тут Семя ответило ей с безусловной уверенностью: приказ не остановит аватары Утробы, ибо они тоже Семя – сломанное, извращенное Семя, каким была и сама Утроба, но с той же основой и сутью. Уничтожить вредоносное порождение Утробы одним приказом, как уничтожила она порченых, Кира не сможет, не могла она так уничтожить и саму Утробу. Семя не обладает подобной властью над самим собой. Древние сочли неправильным наделять свои творения такой способностью, они сохранили ее за собой – для этой цели служил Посох Синевы.
Но Посох был сломан, и Кира знала: даже заполучив все обломки, она не сможет его восстановить. Таким знанием она не обладала – опять-таки согласно решению Древних.
Слишком уж они верили в свое неколебимое господство, решила Кира.
Страх ее возрастал по мере того, как Кира всматривалась в сложившуюся ситуацию. Отпрыски Утробы разнесут зло повсюду, куда они отправятся, они вновь покроют планеты порчеными, уничтожив существующую там жизнь или переварив ее. Эта семерка несла смертельную угрозу всем существам, обитающим в галактике… Их творением будет несчастье и гибель – противоположность всего того, что представляло собой Семя.
Эта мысль терзала ее.
С огорчением Кира поняла, что ее послежизнь сложится не совсем так, как она себе воображала. Утроба – ее ответственность, и эти семь смертоносных кинжалов, выпущенные блуждать среди звезд, – тоже.