Ferro comitante[9]
1
«Потрепанный иерофант» парил перед «Рогаткой» – яркая светящаяся точка на фоне черного космоса.
Этот корабль медуз был больше всех космических кораблей, которые Кира видела в своей жизни. Почти яйцевидной формы, длиной с семь линкоров ОВК, выстроившихся в линию, и почти такой же ширины. Массивный, как станция «Орстед», – а то и еще крупнее, – но маневренность неизмеримо выше.
Кира ужаснулась, увидев, что перед «Потрепанным иерофантом» заняли позицию три корабля поменьше – дополнительная огневая мощь, – готовые защитить своего вождя, если какой-то из кораблей противника подойдет угрожающе близко.
«Иерофант» и эскортирующие его корабли находились всего в семи с небольшим тысячах километров, но даже на таком сравнительно небольшом расстоянии (можно сказать, на расстоянии плевка по меркам межпланетных путешествий) гигантский корабль казался всего лишь пятнышком света, если смотреть невооруженным глазом.
– Могло быть хуже, – сказала Воробей.
– Могло быть, черт возьми, и намного лучше, – проворчал Фалькони.
Все сгрудились в штормовом убежище «Рогатки», за исключением Итари – оно настояло на том, чтобы остаться в грузовом трюме. Вид у всех был не особенно бодрый, но Джоррус и Веера выглядели особенно измученными и усталыми. Их мантии, обычно безупречно разглаженные, были измяты, и они беспокойно ерзали, напоминая Кире киберголовы в Хайстоуне, на Вейланде. Тем не менее они внимательно и с острым интересом прислушивались к разговору.
Когда их спросили, какую экипировку они предпочитают (все члены экипажа, за исключением Киры, облачились в скинсьюты), энтрописты ответили:
– Нам вполне достаточно…
– …наших мантий, спасибо.
Нильсен пожала плечами и убрала обратно в шкафы скинсьюты, которые им предлагала.
К удивлению Киры, первый помощник и Вишал держались вдали друг от друга, в противоположных концах убежища, но она заметила, что эта парочка тайком обменивается улыбками, а губы их часто шевелятся – вероятно, они переписывались в дополненной реальности.
В правом верхнем углу дисплея появилось лицо Щеттер. Позади нее суетились медузы, готовя корабль к предстоящему бою. К изогнутой стене парой причудливых скоб была прикреплена криокамера Трига.
– Капитан Фалькони! – приветствовала Щеттер. Под ее глазами набрякли мешки, и Кира поняла, что у майора не было под рукой ни снотворного, ни стимулятора.
– Майор!
– Будьте наготове. Скоро мы приблизимся на расстояние выстрела.
– Не беспокойтесь за нас, – сказал Фалькони. – Мы готовы. Просто позаботьтесь, чтобы Узел обеспечил нам прикрытие, когда запахнет жареным.
Майор кивнула:
– Они сделают все, что в их силах.
– У нас все еще есть допуск от медуз?
Щеттер мрачно улыбнулась:
– В противном случае нас бы уже обстреляли. Как мы и договаривались, они ожидают, что мы доставим «Рогатку» к «Иерофанту», чтобы тамошние инженеры могли поковыряться в ваших компьютерах.
Кира потерла руки. Они в игре. Теперь путь назад отрезан. Кровь стыла в жилах от осознания неизбежности. Другие члены экипажа тоже были на взводе.
– Вас понял, – сказал Фалькони.
Щеттер отрывисто кивнула:
– Ждите моего сигнала. Конец связи.
Ее лицо исчезло с экрана.
– Ну что ж, поехали, – бросил Фалькони.
Кира включила наушник, который ей дала Хва-Йунг (убедившись, что он надежно закреплен), и с помощью контактных линз вышла в дополненную реальность, чтобы узнать, как разворачивается битва. Приблизившись к медузам, Седьмой флот рассеялся, вынуждая вражеские корабли обогнуть скалистую планету, где пришельцы добывали руду, и заманивая их к паре небольших лун. ОВК окрестило планету R1, а луны r2 и r3 – названия не очень-то изящные, но удобные с точки зрения стратегии и навигации.
Большинство кораблей ОВК окутывали облака дыма и дипольных отражателей (но это обеспечивало маскировку лишь в оптическом диапазоне – в инфракрасном они хорошо просматривались). В облаках вспыхивали искры, когда лазеры точечной обороны ОВК уничтожали приближающиеся ракеты медуз. В этом плане пришельцы не имели особого преимущества; их ракеты, в отличие от кораблей, не были существенно быстрее или маневреннее, чем ракеты ОВК, поэтому Седьмой флот смог ликвидировать или вывести из строя большинство вражеских боевых ракет.
Большинство, но не все: ракета за ракетой прорывали линию обороны по мере того, как лазеры ОВК перегревались.
Артобстрел продолжался недолго, но три крейсера ОВК уже выбыли из строя: один взорвался, два подбиты и беспомощно дрейфуют. Отряд медузьих кораблей попытался взять подбитые крейсеры на абордаж, но силы адмирала Кляйна оберегали пострадавшие суда и удерживали пришельцев на безопасном расстоянии от них.
Точные данные о потерях противника Кире было сложно отыскать, но, судя по всему, ОВК уничтожило по меньшей мере четыре корабля медуз и подбило еще несколько. Не слишком ощутимая потеря в масштабах всего флота, но этого было достаточно, чтобы замедлить первую атаку.
На глазах у Киры вражеские снаряды врезались в два корабля ОВК. Оба попали в машинное отделение. Ракеты заискрились и взорвались, а обездвиженные крейсеры отшвырнуло в сторону.
Один из медузьих кораблей зигзагами несся к передовым крейсерам Седьмого флота, ловко увертываясь от артобстрела. Любого человека просто бы расплющило, решись он на столь хитрые и молниеносные маневры. Полдесятка передовых кораблей Седьмого флота палили по вражескому судну из головных лазеров, пронзая его багряными нитями. Наконец огни на корабле медуз угасли, он закрутился волчком, разбрызгивая кипящую воду по расширяющейся спирали.
– О да, – пробормотала Кира.
Она вонзила ногти в ладони, когда пара медузьих кораблей метнулась к неповоротливому линкору, почему-то одиноко застрявшему у луны r2. Между кораблями замерцали вспышки лазеров, они обменялись залпами ракет.
Внезапно одна из ракет, выпущенных линкором, изрыгнула раскаленный добела клин, пролетевший за секунду почти девять тысяч километров. Клин уничтожил летящие навстречу ракеты и полкорабля пришельцев, словно паяльная лампа, впившаяся в пенопласт.
Поврежденный корабль, истекая воздухом, закрутился волчком и взорвался. Аннигилирующая антиматерия полыхнула и угасла, словно в космосе на миг зажглось искусственное солнце.
Уцелевший медузий корабль понесся по спирали прочь от линкора. Одна из двух неподбитых ракет ОВК изрыгнула второй клин – добела раскаленное копье сверхгорячей плазмы. Он промазал, но третий клин, выпущенный последней ракетой, попал точно в цель.
На месте медузьего корабля на голографическом дисплее воссиял огненный шар ядерного взрыва.
– Вот это да, – не удержалась Кира.
– «Касабы», – хмыкнула Хва-Йунг.
– Что слышно о Грегоровиче? – спросила Кира, глядя на Вишала и Хва-Йунг.
Те покачали головами.
– Боюсь, никаких изменений. Физиологические показатели на том же уровне, что и вчера, – сказал доктор.
Кира не удивилась: если бы Грегорович пришел в себя, он бы не удержался от комментариев по поводу происходящего. Однако положение неутешительное. Она по-прежнему надеялась, что не причинила вреда корабельному разуму, когда проникла в его сознание с помощью Кроткого Клинка… вернее, с помощью Семени.
На голографическом экране снова появилось лицо Щеттер.
– Пора. Если мы подойдем ближе, эскорт «Потрепанного иерофанта» заподозрит неладное. Приготовьтесь к залпу.
– Вас понял, – ответил Фалькони. – Воробей?
– Минуту, сэр.
Где-то внутри «Рогатки» прозвучал глухой удар, и Воробей отрапортовала:
– Гаубица заряжена. Ракетные шлюзы открыты. Мы готовы атаковать.
Фалькони кивнул:
– Хорошо. Вы слышали, Щеттер?
– Да, капитан. Узел Умов переходит к финальной стадии операции. Передаю обновленные координаты мишени. Приготовьтесь к удару.
– Полная готовность.
По ту сторону R1 крейсер ОВК исчез во вспышке света. Кира вздрогнула и проверила название: «Хокулеа»[10].
– Бедные души. Да упокоятся они с миром, – сказал Вишал.
В штормовом убежище воцарилась тишина. Они ждали неизбежного, напряженно, истекая потом. Фалькони подошел к Кире и незаметно положил ей руку на поясницу. Ей стало легче от этого прикосновения, и она слегка откинулась назад, чувствуя кожей нежность его пальцев даже сквозь комбинезон и «скинсьют». Это отвлекло от мрачных мыслей.
В дополненной реальности появилось сообщение:
<Переживаешь? – Фалькони>.
Она беззвучно продиктовала ответ:
<Еще бы. – Кира>.
<Если выживем, нам нужно будет поговорить. – Фалькони>.
<Уверен? – Кира>.
Уголок его рта дернулся.
<Не обязательно. Но мне хотелось бы. – Фалькони>.
<Хорошо. – Кира>.
Нильсен задержала на них взгляд. Интересно, что первый помощник думает по поводу их союза. Кира вызывающе вздернула подбородок.
Раздался голос Щеттер:
– Начинаем атаку. Повторяю: начинаем атаку. Поджарьте их, «Рогатка».
Воробей загоготала так, что зарезонировали переборки корабля:
– Эй, кому жареных кальмаров?
2
«Рогатка» замедляла движение, приближаясь к «Потрепанному иерофанту» кормой вперед. Прожорливый факел ядерной смерти, пылающий в термоядерном двигателе «Рогатки», был направлен в сторону их основной мишени.
В этом было два преимущества. Во-первых, выхлоп двигателя помогал защитить «Рогатку» от лазерных лучей и боевых ракет, которыми их мог обстрелять флагманский корабль медуз и его эскорт. Во-вторых, энергии, излучаемой двигателем, тепловой и электромагнитной, было достаточно, чтобы сбить с толку почти любой датчик, направленный на их корабль. Термоядерная реакция проходила при температуре существенно выше, чем на поверхности любой звезды, излучение в реакторе было интенсивнее – ярчайший маяк в галактике.
Таким образом, расположенная по левому борту гаубица «Касаба», которую Воробей только что приготовила к залпу, была почти невидима на фоне бело-голубого свечения двигателя. И поскольку сейчас гаубица была обесточена, а ракета внутри нее холодна и неактивна, ракета продолжит движение прочь от замедляющейся «Рогатки», не привлекая нежелательное внимание.
– Четырнадцать секунд до взрыва, – отрапортовала Воробей.
Это время требовалось «Касабе», чтобы пролететь за их противорадиационным экраном и удалиться от «Рогатки» на безопасное (хотелось бы верить!) расстояние, прежде чем сдетонировать и выпустить луч ядерной энергии в «Потрепанного иерофанта».
Ни один вменяемый человек не стал бы взрывать бомбу настолько близко, а Кире все-таки хотелось думать, что все они вполне в здравом уме – за исключением Грегоровича. Противорадиационный экран должен был защитить их от наихудших последствий ядерного взрыва точно так же, как он защищал от опасного излучения термоядерного двигателя. Штормовое убежище тоже обеспечивало защиту. Основной риск представляли собой осколки. Если бы кусок ракеты попал в «Рогатку», он прошил бы корпус, словно пуля – папиросную бумагу.
– Десять секунд до взрыва, – сказала Воробей.
Хва-Йунг растянула губы и брюзгливо зашипела сквозь зубы:
– Похоже, настало время получить годовую дозу радиации.
Энтрописты, сидящие у стены, держались за руки и раскачивались.
– Пять… Четыре…
– Черт! Они разворачиваются! – воскликнула Щеттер.
– …три…
– Слишком поздно, – сказал Фалькони.
– …два…
– Цельтесь в…
– …один.
Кире выкрутило шею, когда маневровые двигатели резко отбросили «Рогатку» с ее траектории. Затем ускорение корабля возросло, должно быть до 2g, и Кира поморщилась от резкой перегрузки.
Не прошло и секунды, как «Рогатка» содрогнулась, и Кира услышала барабанную дробь осколков по корпусу.
На дисплее пылающий клин устремился в сторону «Потрепанного иерофанта». Корабль медуз уже наполовину развернулся, так что его двигатель перестал быть виден, и продолжал разворачиваться, повертываясь к «Рогатке» кормовой частью.
– Черт подери, – пробормотал Фалькони.
Кира с ужасом и восхищением наблюдала, как пламя плазмы лизнуло «Потрепанного иерофанта». Лфет и Узел Умов снабдили их точной информацией о том, где находился марковский двигатель. Лучший способ уничтожить корабль – пробить «Касабой» контейнер антиматерии. Иначе не было никаких гарантий, что «Касаба» убьет Ктейна.
Итари объясняло, что даже небольшие коформы медуз могли выдержать перегрев и высокий радиационный фон. ОВК с ужасом обнаружило, что этих существ невероятно трудно ликвидировать. Огромный Ктейн – какой бы ни была его нынешняя форма – явно еще более живуч. Воробей метко заметила, что их операция больше походила на уничтожение плесени, чем на человекоубийство.
Черный дым шел из вентиляционных отверстий по экватору раздутой центральной части медузьего корабля – словно испуганный кальмар спрятался в раздувающемся облаке чернил, – но это ни в коей мере не защищало от кумулятивного снаряда гаубицы. Да и мало что могло бы. Копье смерти вонзилось в брюхо «Иерофанта». Полукружье корпуса взорвалось, испуская воздух и воду, которая превращалась в пар.
Когда облако рассеялось, Воробей застонала от досады.
Ядерный снаряд пробил в «Иерофанте» дыру размером с «Рогатку». Главный двигатель корабля медуз, похоже, был выведен из строя: топливо, брызнувшее из сопла, не воспламенялось, но основная часть судна уцелела.
Узел Умов выпустил ракеты и лазерные лучи по трем кораблям, эскортирующим «Иерофанта», ровно в тот момент, когда они ринулись в атаку. Дисплей переключился в инфракрасный режим.
– Выстрели еще одной «Касабой», – посоветовал Фалькони.
– Осталось всего две, – возразила Воробей.
– Знаю. Все равно стреляй.
– Есть, сэр.
Еще один глухой удар эхом разнесся по корпусу, и «Касаба» отлетела от «Рогатки» на минимальное безопасное расстояние, на котором можно было произвести взрыв.
Но ракета так и не достигла цели. Из носа у нее вырвалась струя фиолетовых искр, затем ракета взорвалась, и «Касаба» отклонилась от курса, не причинив никакого вреда медузам.
– Черт! – крикнула Воробей. – Сбили лазером.
– Сам вижу, – спокойно сказал Фалькони.
Кире отчаянно хотелось грызть ногти, но как их погрызешь в «скинсьюте»? И она вцепилась в подлокотники кресла.
– Ктейн убит? – спросила она Щеттер. – Известно ли, убит ли Ктейн?
Майор покачала головой. На палубе позади нее вспыхивали огни.
– Кажется, нет. Я…
Корабль, на котором находилась Щеттер, сотряс взрыв.
– Вы в порядке, майор? – спросила Нильсен, склоняясь к дисплею.
Щеттер вновь появилась на голографическом экране. Из пучка волос выбились вьющиеся пряди.
– Пока все в порядке. Но…
– К нам приближаются еще медузы, – объявила Воробей. – Добрых два десятка кораблей. У нас есть минут десять. Даже меньше.
– Чудесно! – прорычал Фалькони.
– Вам нужно убить Ктейна во что бы то ни стало, – сказала Щеттер. – Мы сами не справимся. Половина медуз здесь, похоже, уже не в кондиции.
– Я не…
Заговорила Морвен:
– Капитан Фалькони, с вами выходит на связь адмирал Кляйн.
– Передай, что у меня сейчас нет времени на разговоры.
– Да, сэр, – сказала искусственный интеллект. Ее голос, учитывая ситуацию, звучал абсурдно радостно.
На голограмме появился мерцающий желтый огонек, направлявшийся к ним от «Потрепанного иерофанта».
– Что это? – спросили Джоррус и Веера.
Фалькони увеличил масштаб изображения. В поле зрения появился темный каплевидный объект около четырех метров длиной, будто бы спаянный из нескольких шаров.
– Это не ракета.
В глубине сознания Киры шевельнулось воспоминание: кладовая, где сражались доктор Карр и пришелец Квон, а в дальнем конце помещения в корпусе корабля зияла дыра. Сквозь нее сочился голубоватый свет, исходящий от небольшого судна, которое прилепилось к «Смягчающим обстоятельствам», словно ракушка.
– Это десантный шаттл, – выдохнула Кира. – Или спасательная капсула. В любом случае она может насквозь пробить наш корпус.
– Их уже несколько, – предупредил Вишал.
Он был прав. К ним направлялся десяток шаттлов.
– Майор, – сказал Фалькони, – вы должны помочь нам убрать их или…
– Попытаемся, но сейчас слегка не до того, – ответила Щеттер.
Один из трех кораблей, эскортирующих «Иерофанта», взорвался, но оставшиеся два (и сам флагманский корабль) продолжали обстреливать Узел Умов. Заговорщики еще не потеряли ни одного корабля, но в нескольких уже зияли пробоины, и оттуда струились дым и пар.
– Воробей… – начал Фалькони.
– Уже, сэр.
В дополненной реальности Кира наблюдала, как между «Рогаткой» и медузьими шаттлами засверкали линии лазерных вспышек, которые компьютер сделал видимыми.
Она прикусила губу. Ужасно – быть не в силах помочь. Вот бы ей свой собственный корабль! А еще лучше – оказаться достаточно близко, чтобы разорвать приближающихся врагов на части с помощью Кроткого Клинка.
Вдруг освещение на корабле замерцало, и Морвен сказала:
– Обнаружено нарушение кибербезопасности. Брандмауэр взломан. Выключаю второстепенные системы корабля. Пожалуйста, отключите ваши персональные устройства и ждите дальнейших уведомлений.
– Теперь они могут взломать наши системы?! – воскликнула Нильсен.
Джоррус и Веера сказали:
– Дайте нам…
– …права главного администратора, мы…
– …попробуем помочь.
Фалькони, поколебавшись, кивнул:
– Отправляю вам пароль.
Энтрописты склонились над дисплеями, встроенными в их кресла.
В дыму, окутывающем «Потрепанного иерофанта», замигали красные вспышки – боевые ракеты.
Завыл сигнал тревоги.
– Внимание, приближаются посторонние объекты. Столкновение неизбежно, – объявила Морвен.
Ракеты вылетели из облака дыма и быстро обогнали шаттлы. Несколько ракет летели к Узлу Умов, еще четыре – к «Рогатке».
«Рогатка» выпустила облако дипольных отражателей. Корабль все еще замедлялся, а ракеты, несущиеся к ним, ускорялись, и расстояние сокращалось с ужасающей быстротой.
«Рогатка» выстрелила из лазерной пушки. Одна ракета взорвалась (бабах – и готово). Потом еще одна, ближе. Осталось две.
– Воробей, – процедил сквозь зубы Фалькони.
– Не слепая!
Один из кораблей Узла Умов сбил третью ракету. Но четвертая продолжала приближаться, уклоняясь от лазерных выстрелов резкими рывками вверх, вниз и в сторону.
Воробей, не отрывая немигающего взгляда от экрана, сосредоточила весь огонь на приближающейся ракете. На ее лице блестели бисерины пота.
– Осторожно, приготовьтесь к удару, – сказала Морвен.
В последний момент, когда ракета была почти над ними, бластер «Рогатки», наконец подзарядившись, выстрелил, и ракета взорвалась всего в нескольких сотнях метров от корпуса корабля.
Воробей издала торжествующий крик.
Корабль дрожал, дребезжал, переборки гудели. Вновь завизжали сигналы тревоги, из вентиляционного отверстия у потолка повалил дым. Из динамиков донесся странный шум. На помехи не похоже… Передаются данные?
Фалькони запросил отчет о повреждениях.
На дисплее и в дополненной реальности появилась схема «Рогатки». Бо́льшая часть обитаемого кольцевого модуля, а также грузовые трюмы были подсвечены багровым. Хва-Йунг уставилась на дисплей, словно одержимая, ее губы шевелились: она бормотала вопросы компьютеру.
– Палубы С и D пробиты. Грузовой трюм A. Серьезно повреждена электросеть. Основной лазер обесточен. Отсек регенерации, гидропонная оранжерея… Все пострадало. Эффективность работы двигателя – двадцать восемь процентов. Включены аварийные протоколы.
Главный механик вывела на экран трансляцию с внешней камеры: вдоль изогнутого корпуса обитаемого модуля «Рогатки» зияла огромная дыра, сквозь которую были видны внутренние стены и помещения, чью тьму озаряли лишь редкие электрические разряды.
Фалькони стукнул кулаком по подлокотнику. Кира поежилась. Она знала, как много для него значит корабль.
– Туле! – воскликнула Нильсен.
– Итари? – рявкнул Фалькони.
На голограмме появилось изображение медузы, карабкающейся по центральному трапу. Инопланетянин выглядел невредимым.
– А как там Морвен? – Капитан повернулся к энтропистам.
Их глаза были полузакрыты и светились отраженным светом имплантов.
– Брандмауэр восстановлен, но… – сказала Веера.
– …в мейнфрейме все еще орудует… – продолжил Джоррус.
– …какой-то вирус. Мы пытаемся его удалить и пока что ограничили его доступ подпрограммами по работе с отходами. – Веера скорчила гримасу. – Он очень…
– …очень стойкий.
– Да. Вероятно, лучше всего сейчас не использовать головную часть корабля.
Искусственный интеллект вновь подала голос:
– Внимание, приближаются посторонние объекты. Столкновение неизбежно.
– Дьявол!
Десантные шаттлы медуз. Один направлялся к «Рогатке», другие – к Узлу Умов.
– Мы можем уйти? – спросил Фалькони.
Хва-Йунг покачала головой:
– Нет. Маневровые двигатели здесь не помогут. Айш.
– Ударим «Касабой»? – спросил Фалькони, повернувшись к Воробью.
– Можем попытаться, но велики шансы, что ее собьют на подлете, – предупредила Воробей.
Фалькони нахмурился и выругался себе под нос. На голографическом экране появилась Щеттер и сказала:
– Приберегите ядерную бомбу для «Потрепанного иерофанта». Мы попытаемся провести вас сквозь линию обороны.
– Вас понял. Морвен, сбрось ускорение до одного джи.
– Есть, капитан. Сбрасываю ускорение до одного джи.
Прозвучал сигнал о сбросе перегрузки, и Кира облегченно вздохнула: вес вернулся в норму. Фалькони ударил кулаком по пульту и встал.
– Все на палубу. Нас вот-вот возьмут на абордаж.
3
– Черт, – буркнула Нильсен.
– Похоже, они направляются к пробоине в грузовом трюме, – сказала Воробей.
Раздался стук в гермодверь штормового убежища. Вишал открыл ее, и внутрь, заслонив проход, заползло Итари, перебирая щупальцами.
[[Итари: Какова ситуация?]]
[[Кира: Подожди. Пока точно не знаю.]]
– Шесть минут до абордажа, – объявила Хва-Йунг.
Фалькони постучал пальцами по рукояти бластера.
– Гермодвери поврежденных отсеков закрыты. Медузам придется прорезать себе путь. Немного времени мы выиграем. Когда они выйдут к центральному трапу, мы устроим засаду сверху. Кира, ты пойдешь первой. Если убьешь хотя бы двух, мы, надеюсь, расправимся с остальными.
Она кивнула. Время подтвердить свои слова делом.
Фалькони направился к двери.
– С дороги! – сказал он, отмахиваясь от Итари.
Инопланетянин понял без перевода и отполз назад, освобождая проход.
[[Кира: Нас берут на абордаж вранауи с «Потрепанного иерофанта».]]
Близковоние понимания, пронизанное чем-то вроде… рвения.
[[Итари: Ясно. Сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить твои коформы, Идеалис.]]
[[Кира: Спасибо.]]
– Живо! Живо! – зарычал Фалькони. – Кира, Нильсен, док, прихватите оружие для всех. Воробей, идем со мной. Быстрей!
Нильсен побежала по темным коридорам к небольшому арсеналу «Рогатки», Кира и Вишал – за ней. Воздух внутри корабля был раскален и пах горелым пластиком.
В каюте размером со шкаф они схватили бластеры и огнестрел. Кира особо не задумывалась, что выбрать; когда она вступит в схватку, Кроткий Клинок послужит ей лучше любого оружия. (Сейчас, перед сражением, не хотелось даже мысленно называть чужь другим именем, потому что снова совершать насилие с помощью Семени представлялось глубоко противоестественным.)
Тем не менее Кира понимала, что идти в бой вовсе безоружной чересчур самонадеянно, поэтому схватила первый попавшийся бластер и перекинула через плечо.
Несмотря на пронзительный страх, она чувствовала облегчение. Ожидание закончилось. Теперь единственное, на чем следовало сосредоточиться, – выжить самой и уберечь экипаж. Все прочее уже не играло роли.
Жизнь становится намного проще, когда сталкиваешься с физической угрозой. Опасность… сразу все проясняет.
Чужь откликнулась, отвердевая, уплотняясь и незримо приуготовляясь к хаосу, который вот-вот начнется. Действия «скинсьюта» напомнили о черной поросли, покрывающей стены ее каюты. Ведь это тоже ее плоть, которую в случае необходимости можно призвать, облечься в нее и позволить Кроткому Клинку вновь увеличиться в размерах.
– Держи, – сказала Нильсен и бросила Кире канистры: две синие и две желтые. – Дипольные отражатели и маскировочный порошок. Пусть будут под рукой.
– Спасибо, – ответила Кира и подвесила их на пояс.
С оружием в руках все трое поспешили обратно по коридорам к центральному трапу «Рогатки». Там их уже ждали Итари и энтрописты, а Фалькони и Воробей куда-то исчезли.
Пока Нильсен экипировала энтропистов, Кира предложила Итари на выбор бластеры или автоматы. Инопланетянин выпростал из-под панциря клешни и схватил два бластера.
– Капитан! – тревожно окликнула Нильсен.
По внутренней связи раздался голос Фалькони:
– Займите позицию. Будем через пару минут.
Однако первый помощник по-прежнему выглядела встревоженной. Кира не могла ее за это винить. Члены экипажа с Итари, как велел капитан, расположились кольцом вокруг шахты, укрывшись за открытыми гермодверями.
Они как раз заняли позицию, когда из коридора вышла Воробей, а за ней и Фалькони, облаченные в бронескафандры.
Воробей встала у края шахты слева, Фалькони – справа. Судя по всему, они договорились заранее.
– Подумала, что тебе пригодится «Франческа», – сказала Нильсен и кинула Фалькони его гранатомет.
Он напряженно кивнул:
– Спасибо. Я твой должник.
Кира немного успокоилась в преддверии схватки с медузами, когда увидела Воробья и Фалькони в экзоскелетах. По крайней мере, теперь все зависело не только от нее одной. Хотя она тревожилась, что эти двое примут основной удар на себя. Особенно переживала она за Фалькони.
Освещение мигнуло, и на секунду помещение озарилось красным светом продолговатых аварийных ламп.
– Двигатель работает в четверть силы. И мощность падает, – досадливо поморщился Фалькони, сверившись с дополненной реальностью. – Вот дерьмо. Еще пять минут – и нам трындец.
– Гости прибыли, – сказала Хва-Йунг, и «Рогатка» вздрогнула.
Медузий шаттл подлетел откуда-то снизу. Над головой раздался резкий звук, и Кира схватилась за поручень – двигатели корабля отключились.
– Шоу начинается, – пробормотала Воробей.
Она подняла закованные в металл руки и направила встроенные в них пулеметы на дно шахты.
4
До кормы донеслась череда странных звуков откуда-то из грузового отсека A: взрывы, грохот и глухие удары – должно быть, щупальца, шлепающие по закрытым гермодверям.
Кира велела Кроткому Клинку закрыть ее лицо маской. Глубоко вдохнув, чтобы успокоиться, она вскинула бластер на плечо и направила дуло в шахту. Уже вот-вот…
– Когда они прорвутся, – сказала Хва-Йунг, – у них будет четырнадцать секунд до того, как закроется следующий блок гермодверей.
– Ясно, – бросила Воробей.
В экзоскелете она не могла по-настоящему укрыться и занимала бо́льшую часть дверного проема, словно гигантская металлическая горилла, безликая из-за зеркального шлема. Фалькони в своих доспехах тоже представлял собой почти открытую мишень. Забрало его шлема было полупрозрачным, чтобы лучше видеть.
Бабах!
Даже сквозь маску «скинсьюта» Кира почувствовала, как в уши хлынула струя сжатого воздуха. Она пошевелила челюстью. У основания черепа сгустилась тупая боль.
Дым заклубился на дне шахты – в невесомости оно казалось оконечностью длинной трубы. Завыл сигнал перепада давления.
Дуновение ветра коснулось щеки Киры: самое опасное ощущение на космическом корабле.
Члены экипажа вокруг нее принялись стрелять из бластеров и пулеметов в темные многорукие силуэты медуз, ворвавшихся в шахту, где проходил центральный трап. Захватчики – отчаянные, презренные. Однако инопланетяне уклонились от боя. Они метнулись по трубе и скрылись в одном из коридоров.
Гермодверь грузового трюма находилась вне поля зрения, но несколько секунд спустя они услышали, как она со зловещим лязгом захлопнулась, и ветер утих.
– Черт, они направляются в машинный зал! – Фалькони заглянул в шахту.
– Залезут туда – смогут вывести из строя весь корабль, – сказала Хва-Йунг.
Словно в подтверждение ее слов, освещение снова замигало, а затем полностью отключилось. Осталось лишь тусклое красное сияние аварийных ламп.
Затем их внимание привлекло более чем неожиданное зрелище: щупальце высунулось из дверного проема в конце шахты. Смертельной хваткой оно сжимало прозрачную криокамеру, где находился не кто иной, как свин Виложка, все еще погруженный в спячку.
Лицо Фалькони исказила ярость – Кира видела это даже сквозь забрало его шлема.
– Ад и все дьяволы, нет! – прорычал он и хотел броситься в кормовую часть корабля, но Нильсен удержала его за руку.
– Капитан, – сказала она с нажимом, – это ловушка. Вас убьют. Силы неравны.
– Но…
– Нет ни единого шанса.
– Она права, – поддержала Воробей.
Кроме Киры никто не мог ничего предпринять, и она это понимала. Неужели она готова рискнуть жизнью ради свиньи? Ну а почему бы и нет? Жизнь есть жизнь, и ведь рано или поздно ей все равно пришлось бы сразиться с медузами. Просто ей хотелось, чтобы это произошло не на «Рогатке»…
Щупальце легонько помахало криокамерой со свином – недвусмысленный намек.
– Ублюдки! – воскликнул Фалькони. Он вскинул гранатомет, но не выстрелил, опасаясь задеть Виложку.
Затем погасло даже аварийное освещение. На несколько мгновений они очутились в густой враждебной тьме. Однако Кира не ослепла: работало инфракрасное зрение. Она заметила странное пересечение электромагнитных полей вдоль шахты: бурлящие фиолетовые фонтаны силовых линий.
– Магнитная ловушка плазмы теряет мощность, – оповестила Морвен. – Пожалуйста, немедленно эвакуируйтесь. Повторяю: пожалуйста, немедленно…
Что-то запричитала Хва-Йунг.
Освещение снова включилось: вначале аварийное, затем обычные лампы полного спектра, так что глазам стало больно. Обшивку стен сотрясла слабая дрожь, и «Рогатка» огласилась громовым ревом:
– ОТПУСТИ НЕСЧАСТНУЮ СВИНЬЮ!
Грегорович.
5
Гермодверь в дальнем конце шахты захлопнулась, перерезав щупальце медузы. Оно парило в невесомости, извиваясь в агонии, источая ихор. Швырнуло криокамеру с Виложкой в стену, та отскочила и несколько раз перекувыркнулась, но Фалькони удалось ее поймать.
И свин, и камера были невредимы, если не считать глубокой царапины на крышке.
– Продырявьте эту штуку, – приказал Фалькони, указывая на щупальце.
Нильсен, Воробей и Кира с радостью исполнили приказ.
– И снова здравствуйте, мои симбиотические паразиты! – провозгласил Грегорович. – О, будь благословен сей день, когда мы воссоединились, канительные мои мешочки с косточками! Окончилась та мрачная пора, когда мой разум плутал в извилистом лабиринте бесплодных заблуждений, а вас волокли по галактике докучливые злоключения! О, как вам повезло, что указал мне путь обратно свет немеркнущей лампады. Возрадуйтесь, ибо я воскрес! Но что ж вы натворили с нашим кораблем, с этой бедной тихоходкой? Если вы не возражаете, я возьму управление всеми операциями на себя. Увы, Морвен – лишь убогий симулякр, задача ей не по плечу. Вначале избавляемся от этой бурлесковой пришлецовой программульки, заразившей мои процессоры… Раз-два-три… Вот и все! Вентилирую и стабилизирую реактор. А теперь пора показать этим грязным ищейкам, на что я действительно способен. Й-их!
– Самое время, – сказал Фалькони.
– Привет, – усмехнулась Воробей, хлопнув по переборке. – Скучала по тебе, шизик.
– Не слишком увлекайся, – попросила Нильсен, опасливо глянув на потолок.
– Я? Увлекаюсь? – переспросил корабельный разум. – Да никогда. Пожалуйста, оторвите руки и ноги от стен, пола, потолка и поручней.
– Э-э… – промычал Вишал.
[[Кира: Итари, не касайся стен!]]
Инопланетянин отреагировал на ее близковоние обнадеживающе быстро. Он прижал щупальца к телу и достиг равновесия в невесомости, выпуская облачка газа из панциря.
Корабль наполнился тревожным гулом, и Кира почувствовала, что кожу чужи покалывает. Затем из-за двери, которая отсекла щупальце, раздались резкие зубодробительные разряды электричества, пощелкивающие, трещащие, гудящие.
И до них донесся ужасный запах горелой плоти.
– Все улажено, – констатировал Грегорович с явным удовлетворением. – Жареные кальмары готовы, Воробей, все по твоему заказу. Прошу прощения, Хва-Йунг, придется заменить часть проводки.
– Ничего страшного, – улыбнулась главный механик.
– Так ты слышал, что я говорила? – удивилась Воробей.
– О да, голос, легкий, словно перышко, разносящийся эхом над мутной водой, – прокудахтал Грегорович.
– Каким образом? – спросил Фалькони. – Мы же изолировали тебя от систем корабля.
– На всякого мудреца довольно простоты, – захихикал Грегорович. – У меня тоже есть свои маленькие секреты, как и у Хва-Йунг. Как только мой разум освободился от вероломных видений и изнурительных сомнений, обойти защиту было просто, о да, очень просто. Там подвернуть, здесь потыкать, ящерицей прошуршать, гадюкой проползти, и в довершение немного озорного кручения-верчения.
– Не знаю, не знаю… – протянула Нильсен. – Думаю, раньше ты нравился мне больше.
Однако она улыбалась.
– А как там мистер Пушистые Панталоны? – спросил Вишал.
– Укрыт крепко-накрепко, – ответил Грегорович. – А теперь рассмотрим нашу ситуацию с более широкой точки зрения. Вы поставили нас в очень опасное положение, друзья мои, о да, очень опасное.
Фалькони посмотрел в ближайшую камеру, вмонтированную в стену:
– Ты уверен, что справишься?
На ближайшем экране появилась призрачная рука, синяя и волосатая. Она подняла вверх большой палец.
– Я в полном абажуре, клушче некуда! Ох, прошу прощенья, зарапортовался… Хм… Да, я готов к бою, капитан! А даже если нет, неужели вы хотите сражаться с многощупальцевой ордой без меня?
Фалькони вздохнул:
– Ты свихнувшийся скот.
– Да, я такой! – Голос Грегоровича звучал явным самодовольством.
– План состоял в том… – начала Нильсен.
– Я знаю план, – сказал Грегорович. – Все записи просмотрены, систематизированы и заархивированы. Однако план был, мягко говоря, полностью и начисто запорот. К нам приближается двадцать один корабль медуз, и выглядят они весьма недружелюбно.
– Ну и? Есть идеи в твоем мегамозге? – спросила Воробей.
– Безусловно, – прошептал Грегорович. – Разрешите действовать, капитан? Необходимы решительные меры, если вы, или я, или этот свин у вас в руках хотим увидеть ясный свет зари.
Фалькони долго колебался. Наконец он дернул подбородком и сказал:
– Действуй.
Грегорович захохотал:
– Ха-ха-ха! Ваше доверие мне очень дорого, о капитан. Держитесь! Приготовьтесь к сальто!
– Сальто?! – воскликнула Нильсен. – Что ты намерен…
Кира крепко сжала поручень и закрыла глаза, чувствуя, что она и все вокруг переворачивается вверх ногами. Затем разум корабля сказал:
– Включаю основной двигатель!
Подошвы ее ног опустились на палубу, и Кира вновь почувствовала свой привычный вес.
– Каков твой план? – спросил Фалькони.
Грегорович невозмутимо ответил:
– Узел Умов не может защитить нас от всех врагов. И входящие в него медузы не могут покуситься на своего дорогого вождя. Таким образом, у нас всего один путь.
– Мы все еще должны убить Ктейна, – сказала Кира.
– Именно, – проговорил Грегорович одобрительно, словно хозяин, который обращается к послушному питомцу. – Поэтому мы должны ухватить мгновение за горло и умучить его. Мы покажем этим плавучим наглецам, что такое человеческая изобретательность. Мы что угодно можем превратить в оружие или заставить взорваться, ха-ха-ха!
– Мы не будем таранить «Иерофант», – процедил Фалькони сквозь зубы.
– Тсс, тсс… Кто говорит о таране? – Разум корабля звучал чересчур восторженно с учетом ситуации. – Наш термоядерный двигатель мы тоже не будем использовать в качестве огненного меча, иначе он взорвется и утащит нас на тот свет. Нет, мы поступим иначе.
– Перестань ходить вокруг да около, – прорычала Воробей. – Что ты задумал, Грег? Выкладывай.
Разум корабля хмыкнул:
– Я для тебя уже Грег? Ладушки. Будь по-твоему, птица-невелица. «Потрепанный иерофант» удаляется от нас, но через семь минут и сорок две секунды я суну нос «Рогатки» в зияющую рану, которую ты пробила в шкуре «Иерофанта».
– Что?! – хором воскликнули Воробей и Нильсен.
Сквозь забрало было видно, как взгляд Фалькони мечется туда-сюда: он что-то проверял в дополненной реальности. Губы его, тонкие и бледные, крепко сжались.
– О да, – сказал Грегорович, судя по голосу, чрезвычайно довольный собой. – Медузы не посмеют стрелять в нас, коль скоро мы будем так близко к их обожаемому и ужасающему вождю. И когда мы состыкуемся, вы – и прежде всего я имею в виду тебя, о Королева Шипов, – сможете попасть внутрь «Иерофанта» и раз и навсегда избавиться от этой надоедливой медузищи.
Вишал переводил взгляд с Фалькони на Воробья. Он выглядел смущенным.
– Разве «Иерофант» не обстреляет нас? Как насчет их пушек?
– Смотрите. – Фалькони указал на дисплей.
На нем появилось многослойное изображение, показывающее, как «Рогатка» выглядит снаружи. Их окутывало плотное облако маскировочного порошка, извергающегося из отверстий в носовой части, и блестящих дипольных отражателей. Пять кораблей Узла Умов окружали «Рогатку» плотным кольцом. На глазах у Киры их лазеры уничтожили очередную волну боевых ракет, выпущенных «Иерофантом».
«Рогатка» дребезжала, но в целом выглядела надежно защищенной.
– Мы справимся? – тихо спросила Кира.
– Скоро выясним. – Фалькони выключил дисплей. – Лучше не смотреть. Ладно, перемещаемся все вместе к гермошлюзу B. Предстоит подраться. Не по-детски.
Он передал Вишалу криокапсулу с Виложкой:
– Спрячь его в безопасном месте. Может быть, в медотсеке.
– Конечно, капитан, – кивнул Вишал, забирая свина.
И вновь нахлынул страх, корябая желудок Киры острыми когтями. Даже если они смогут добраться до Ктейна, то, если воспоминания Нмарла не лгут, ей предстоит столкнуться с существом столь же огромным, как Кроткий Клинок, каким он стал во время их побега с «Орстеда», или даже больше. Кроме того, Ктейн был не менее умен, чем самый мощный корабельный разум.
Ее передернуло.
Фалькони это заметил.
<Расслабься. – Фалькони>.
<Легко сказать. – Кира>.
Проходя мимо, он легонько коснулся ее плеча бронированной перчаткой.
6
«Рогатка» не взорвалась.
Пять кораблей Узла Умов сумели сбить все ракеты, кроме одной, но та пролетела в нескольких сотнях метров от «Рогатки» и усвистала в космос, исчезнув навсегда. Кира чувствовала удивление и благодарность.
Она проверила, как разворачивается основное сражение. Ее опасения подтвердились: дела были плохи. Седьмой флот рассеялся, и медузы ликвидировали корабли ОВК с неумолимой эффективностью. Когда Кира узнала, сколько военных судов повреждено или уничтожено, в жилах застыла кровь, но ее решимость окрепла. Единственный способ прекратить эту бойню – убить Ктейна во что бы то ни стало. А что, если потребуется подорвать «Потрепанный иерофант» и провалиться в тартарары вместе с ним? Внутри нее сгустилась непоколебимая уверенность. Потребуется – так они и сделают. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Если предстоит схватка с медузами, облегчать им задачу она не собиралась. Потянувшись мысленно в свою каюту, Кира призвала ту часть чужи, которая стала порослью. Она провела отделившуюся плоть по коридорам «Рогатки», изо всех сил стараясь не повредить корабль, и в конце концов воссоединилась с ней в шлюзе, куда переместилась вместе с остальными членами экипажа.
Нильсен взвизгнула, когда часть Семени устремилась к ним черной волной ползучих, цепких волокон.
– Все под контролем, – сказала Кира, но члены экипажа все равно отпрыгнули назад, когда волокна потекли по палубе, а затем вверх, обволакивая ее ступни, ноги, бедра, туловище, заключая ее в слой живой брони почти в метр толщиной.
Хотя из-за возросшей массы чужи Кира оказалась несколько ограничена в движениях, она не чувствовала тяжести. Не было ощущения, что она в ловушке. Напротив, она знала, что мощная мускулатура «скинсьюта» готова выполнить любой ее приказ.
– Черт подери! – выдохнула Воробей. – Что там у тебя еще в загашнике?
– Больше ничего, – ответила Кира.
Воробей покачала головой и снова выругалась. Лишь Итари, казалось, не было удивлено появлением еще одной части Семени-Идеалис. Медуза просто потерла щупальца друг о друга, испустив близковоние заинтересованности.
Фалькони криво ухмыльнулся:
– У меня аж сердце заколотилось.
– А у меня чуть не произошел инфаркт, – сказал Вишал. Он стоял на полу на коленях, переупаковывая содержимое своей медицинской сумки – мрачное напоминание о том, что им предстояло.
Киру охватило чувство нереальности происходящего. Ситуация была фантастической, далеко за пределами предсказуемого. События, которые привели их в эту точку пространственно-временного континуума, были настолько маловероятны, что казались почти невозможными. И все же вот они тут – она и ее спутники.
Форкамеру осветил электрический разряд. Хва-Йунг зарычала и склонилась над четырьмя дронами, с которыми колдовала в углу.
– Эти штуковины будут готовы вовремя? – спросила Воробей.
– Да… с Божьей помощью… – ответила механик, не отрываясь от работы.
У каждого дрона в одну роборуку был встроен сварочный, в другую – ремонтный лазер. Кира знала, что эти инструменты могут нанести серьезную травму, если их использовать не по назначению, как Хва-Йунг, несомненно, и собиралась.
– Так в чем же состоит наш план? – поинтересовалась Нильсен.
Фалькони указал на Киру:
– Все просто. Кира, ты идешь вперед. Мы прикрываем фланги и обеспечиваем поддержку огнем. Так же, как на «Орстеде». Пробиваем себе путь внутри «Потрепанного иерофанта», не останавливаемся, не разворачиваемся, не замедляем ход, пока не доберемся до Ктейна.
– А если кого-нибудь ранят? – спросила Воробей, приподняв узкую бровь. – Веселуха будет еще та, сам ведь знаешь.
Фалькони постучал пальцами по прикладу гранатомета:
– Раненых отправим обратно на «Рогатку».
– А если…
– Если путь назад будет перекрыт, потащим раненых с собой. – Он обвел глазами членов экипажа. – В любом случае не бросим никого. Никого.
Его слова звучали ободряюще, но Кира не была уверена, что так оно и будет. Триг… Она не хотела, чтобы экипаж понес еще одну потерю. Не хотела лишиться никого из своих друзей. Она должна сделать все возможное, все что угодно, чтобы защитить их, преодолев свой страх.
– Пойду только я, – сказала Кира. Казалось, никто не услышал, поэтому она повторила громче: – Пойду я одна.
В форкамере повисла тишина. Все смотрели на Киру.
– И речи быть не может! – отрезал Фалькони.
Кира покачала головой, не обращая внимания на ком в животе.
– Я не шучу. Со мной Кроткий Клинок. Я надежно защищена – куда надежнее, чем ты в экзоскелете. И если пойду только я, то спасать никого не придется.
– А кто тебя прикроет, цыпа? – спросила Воробей, подойдя ближе к Кире. – Что, если медузы решат подбить тебя из-за угла? Устроят засаду? Если тебя выведут из строя, Наварес, – нам всем крышка.
– Как бы то ни было, я лучше подготовлена, чтобы отразить любой натиск, – сказала Кира.
– А как же Ктейн? – Нильсен скрестила руки на груди. – Если твое описание верно, потребуется вся наша огневая мощь, чтобы его уничтожить.
– Ты же не хочешь, чтобы Кроткий Клинок полностью вышел из-под контроля? – тихо проговорил Фалькони.
Он единственный знал о том, что на ней лежит ответственность за появление жутей, и его слова пробудили в душе Киры затаенный ужас. Она сердито стиснула зубы.
– Я могу оставить вас здесь насильно. – Из ее пальцев поползли угрожающие щупальца.
Взгляд Фалькони посуровел еще больше.
– Если ты пойдешь на это, Кира, мы уж изыщем способ выйти на свободу, даже если нам придется разломать «Рогатку» напополам. Клянусь. А потом все равно тебя нагоним… Одна ты не пойдешь, Кира, и точка.
Она старалась сохранять спокойствие. Уговаривала себя признать его правоту и действовать дальше в соответствии с первоначальным планом. Но не могла. У нее перехватило дыхание.
– Ты… Я… Тебя просто покалечат или убьют. Я не хочу идти одна, но так будет лучше всего. Почему ты не можешь…
– Мисс Кира, – сказал Вишал, поднявшись на ноги и присоединившись к ним, – мы понимаем опасность, и… – он склонил голову, в его округлых глазах читалась мудрость и кротость, – и мы принимаем ее с открытым сердцем.
– Хотя в этом нет необходимости, – буркнула Кира.
Вишал улыбнулся, и она умолкла, понимая чистоту его порыва.
– Конечно нет, мисс Кира. Но такова жизнь, не правда ли? И на войне как на войне.
И, к удивлению Киры, доктор обнял ее. И Нильсен тоже обняла, а Фалькони и Воробей коснулись ее плеча бронированными перчатками.
Кира шмыгнула носом и запрокинула голову, чтобы скрыть слезы.
– Хорошо… Хорошо. Идем вместе.
Как же ей повезло, что на «Рогатке» такой экипаж! Прекрасные в своей сути люди. Она этого не разглядела, когда они только познакомились. Впрочем, они изменились за время приключений. Вряд ли в момент их знакомства в системе Шестьдесят первой Лебедя экипаж готов был подвергнуть себя такому риску, как сейчас.
– Хотелось бы мне знать, как мы собираемся отыскать этого Ктейна, – сказала Воробей. – Этот корабль дьявольски большой. Можно там часами бродить и уйти несолоно хлебавши.
– Есть идеи? – спросил Фалькони. Он посмотрел на Итари. – Как насчет тебя, кальмар? Можешь помочь?
Кира перевела вопрос, и медуза ответила.
[[Итари: Если мы сможем заплыть внутрь и я отыщу один из узлов и получу доступ к Ретикулуму «Потрепанного иерофанта», то смогу определить, где в точности находится Ктейн.]]
Хва-Йунг сразу оживилась:
– Ретикулум? А что это…
– Узнаем позже, – сказал Фалькони. – А как выглядят эти узлы?
[[Итари: Узлы похожи на квадраты из звезд. Они расположены на развилках по всему кораблю, для удобства связи.]]
– Кажется, я видела что-то в этом роде. – Кира вспомнила первый корабль медуз, на котором она побывала.
[[Итари: Когда мы узнаем, где Ктейн, то сможем использовать спусковые трубы, чтобы быстрее перемещаться с палубы на палубу.]]
– Но ты сможешь помочь нам, Итари? Или генетическое программирование помешает? – спросила Нильсен.
[[Итари: До тех пор, пока вы не будете упоминать, зачем мы там… да, я должно быть способно помогать.]]
По его щупальцам проползла багровая полоса, означающая беспокойство.
– Должно быть способно помогать, – повторил Фалькони. – Ба!
Воробей выглядела встревоженной.
– Когда медузы засекут нас, они будут роиться вокруг косяками.
– Нет, – сказал Фалькони. – Они будут роиться косяками вокруг нее. – Он указал на Киру. – Удерживай их подальше от нас, Кира, а мы будем удерживать их подальше от тебя.
Она мысленно приготовилась к испытаниям.
– Я справлюсь.
Фалькони хмыкнул:
– Нам просто нужно найти один из этих узлов. Это перво-наперво. Потом наляжем на медуз… Эй! – Он повернулся к Джоррусу и Веере, которые сидели в углу форкамеры на корточках, обхватив друг друга за плечи и перешептываясь. – А как насчет вас, Ищущие? Уверены, что вы готовы?
Энтрописты взяли оружие и встали на ноги. На них по-прежнему были переливчатые мантии, но шлемы они так и не надели. «Интересно, – подумала Кира, – как они планируют выжить в вакууме, не говоря уже о том, чтобы защититься от лазерных ударов».
– Да, спасибо за беспокойство, пленник, – сказала Веера.
– Нам бы нигде так не хотелось быть, как с вами сейчас, – сказал Джоррус.
Однако оба они выглядели подавленно.
Воробей залилась циничным лающим хохотом:
– Какие нежности при нашей бедности!
Фалькони откашлялся:
– Не думайте, что я размяк, но… кхм… вы лучший экипаж на свете. Просто подумал, что должен сказать это вслух.
– Ну, а вы, капитан, недурной капитан, – парировала Нильсен.
– По большей части, – сказала Хва-Йунг.
– По большей части, – поддержала Воробей.
Включилась внутренняя связь, и Грегорович оповестил:
– Стыковка через шестьдесят секунд. Пожалуйста, приготовьтесь хорошенько, мои нежные мешочки с косточками. Впереди трудный путь.
Вишал покачал головой:
– Ах. Не слишком утешительные слова. Абсолютно нет.
Нильсен дотронулась рукой до лба и что-то тихо пробормотала.
Кира вышла в дополненную реальность. Впереди она увидела быстро приближающуюся громаду «Потрепанного иерофанта». Вблизи круглый и белый корабль медуз выглядел еще более массивным. Громоздкий центральный модуль ощетинился датчиками и антеннами. Сквозь дыру, пробитую «Касабой», была видна длинная вереница палуб: десятки и десятки кают неизвестного назначения, куда теперь проникал холод космоса. Увеличив изображение, она заметила несколько медуз, в основном уже околевших и покрытых сосульками замерзшего ихора.
Когда «Иерофант» навис над «Рогаткой», Кира вновь почувствовала тот же мучительный зов, что и раньше: призыв Канувших, побуждающий отозваться.
Она позволила себе мрачно улыбнуться. Почему-то ей думалось, что Ктейну и его прислужникам-захватчикам не понравится, как она ответила на зов.
Захватчики? Она вновь соскальзывала в мыслительные паттерны Кроткого Клинка/Семени. Но почему бы и нет? Они соответствуют истине. Медузы – многорукие захватчики, и сегодня она намерена напомнить им о страхе перед Идеалис.
Она почувствовала близковоние недомогания, исходящее от Итари. Он дрожал, его щупальца приобрели неприятный зелено-коричневый оттенок.
[[Итари: Мне тяжело даже находиться здесь, Идеалис.]]
[[Кира: Просто сосредоточься на защите моих коформ. Не думай о великом и могучем Ктейне. Твои действия с ним абсолютно не связаны.]]
По щупальцам медузы прошла фиолетовая рябь.
[[Итари: Ты помогла, Идеалис. Спасибо.]]
Когда «Рогатка» уткнулась в дыру, которую «Касаба» пробила в «Иерофанте», и в сапфировых иллюминаторах, заслонив звездный свет, появились полурасплавленные палубы, Фалькони сказал:
– Эй, Грегорович, ты в прекрасной форме. Скажешь нам короткое напутствие?
Корабельный разум сделал вид, будто прочищает горло.
– Хорошо! Слушайте. Мы ныне сбираемся в битву. Да защитит нас Владыка Пустых Пространств. Да направит он наши руки – и наши мысли – и оружие наше, чтобы мы могли обрушить нашу волю на эти извращения мира. Да будет нашим щитом отвага, а мечом нашим – праведный гнев, и пусть наши враги бегут при виде тех, кто защищает беззащитных, и да пребудем непреклонными, несломленными перед лицом зла. Настал День Гнева, и мы – орудия возмездия нашей расы. Deo duce, ferro comitante. Аминь.
– Аминь, – подхватили Хва-Йунг и Нильсен.
– Классная молитва! – ухмыльнулась Воробей.
– Спасибо, птица-невелица.
– Мог бы и не столь воинственно, – улыбнулась Кира. – Но все слова к месту.
Фалькони вскинул гранатомет на плечо:
– Будем надеяться, кто-то услышал.
«Рогатка» покачнулась, внедрившись в «Потрепанного иерофанта». Если бы не Кроткий Клинок, приклеивший ее к стене, Кира повалилась бы на пол. Члены экипажа пошатнулись, Нильсен припала на колено. Рокот термоядерного двигателя затих, но ощущение веса сохранилось: «Рогатка» попала в поле искусственной гравитации «Иерофанта».
7
Снаружи Кира увидела что-то вроде склада, заполненного рядами полупрозрачных розовых шаров, расположенных вокруг темного стеблеобразного нароста. Вдоль трех уцелевших стен тянулись стеллажи с неопознанным оборудованием. Шлак примерз к выскобленному полу, изогнутым стенам и знакомому трехсоставному панцирю-двери. Все, что они видели, источало радиацию, но сейчас это была далеко не главная забота…
Поблизости не было видно ни одной медузы; Кира не ожидала такой удачи.
– Неплохо, Грег, – похвалил Фалькони. – Все готовы?
– Минуту, – сказала Хва-Йунг, все еще колдуя над дронами.
Фалькони прищурился:
– Живей. Здесь мы легкая добыча.
Главный механик пробормотала что-то по-корейски. Затем выпрямилась, и дроны взвились в воздух с царапающим нервы жужжанием.
– Готово, – кивнула Хва-Йунг.
– Наконец-то. – Фалькони нажал кнопку, и внутренний люк шлюза открылся. – Время поднять шум.
– Э… – протянула Кира, глядя на энтропистов. Как они планируют дышать в вакууме?
Но беспокоиться не стоило. Веера и Джоррус синхронно натянули на лица капюшоны. Ткань затвердела и замерцала, став прозрачной и плотно сомкнувшись, не хуже любого шлема.
– Ловко, – одобрила Воробей.
Фалькони запустил откачку воздуха из шлюза, затем открыл внешний люк. Экипаж поглотила тишина вакуума. Кира слышала лишь собственное дыхание и удары сердца.
Затем в ее наушнике раздался треск и послышался голос Грегоровича, будто бы совсем вблизи:
– Господь Всемогущий!
– В чем дело? – спросил Фалькони.
По радиосвязи его голос был жестяным и резким.
Разум корабля замялся:
– Мне жаль так говорить, друзья мои, поистине мне жаль, но, я боюсь, сметливости нам может недостать, чтобы спастись. Когда-нибудь фортуна изменяет всем, и вот она нам изменила.
В дополненной реальности Кира увидела схему планетной системы. Она не сразу сообразила, что именно видит: синие и желтые точки, обозначающие корабли медуз и ОВК, наполовину заслонило красное созвездие.
– Что за… – осеклась Воробей.
– Увы, – сказал Грегорович, впервые с искренним сожалением в голосе, – увы, в бой решили вступить жути. И на сей раз вместе с ними прибыло кое-что еще. Огромное. Заполонило все каналы. Называет себя… Утроба.