Некоторые русские вместо «Хулуай» говорят «Фалуай» и производят его от китайского слова «фалу», что значит «пятнистый олень». Это совершенно неправильно.
Залив Владимира (45°53′ с. ш. и 135°37′ в. д. от острова Ферро – астрономический пункт находится на мысе Орехова) представляет собой огромный водоем глубиной до 12 м, обставленный со всех сторон гранитными горами высотой в среднем около 230 м. Он значительно больше залива Ольги и состоит из трех частей: северо-западной – большой, юго-восточной – меньшей, и средней – самой маленькой. Со стороны открытого моря залив этот окаймлен двумя гористыми полуостровами: Валюзека и Ватовского. Третий полуостров, Рудановского, находится в середине залива. Из упомянутых полуостровов наибольшим будет южный – Ватовского. Видно, что они еще недавно были под водой и на поверхность поднялись в новейший период.
Вокруг залива Владимира, около устьев впадающих в него речек, находится целый ряд небольших озерков с опресненной водой. Эти озера и окружающие их болота свидетельствуют о том, что залив раньше глубже вдавался в материк. Потом вода была оттеснена, и суша сделала кое-где захваты. Самое большое озеро – южное. Оно величиной около 1½ кв. км и глубиной от 3 до 6 м. Вследствие того что через него проходит река, оно быстро мелеет. Два озера с соленой водой, на перешейках около полуостровов, тоже живые свидетели того недавнего прошлого, когда полуострова эти были еще островами. Морской прибой постарался соединить их с материком. Теперь уже можно предсказать и будущее залива Владимира. Море медленно отступает. Со временем оно закроет вход в залив и превратит его в лагуну; лагуна станет выполняться наносами рек, обмелеет и превратится в болото. По низине пройдет река, и все речки, впадающие теперь в залив самостоятельно, сделаются ее притоками.
Растительность в окрестностях залива Владимира еще более скудная, чем около поста Ольги. Склоны гор, обращенные к морю, совершенно голые. В долинах берега рек, как бордюром, окаймлены ольхой и тальниками. В тех местах, где деревья подвержены влиянию морских ветров, они низкорослы и имеют жалкий вид. Во всякой лощинке, которая защищена от ветра, развивается растительность более пышная, чем на склонах, обращенных к морю. Таким образом по растительности можно судить о преобладающих ветрах в данной местности и указать, где находится море.
При входе в залив Владимира с левой стороны ниже мыса Орехова можно видеть какую-то торчащую из воды бесформенную массу. Это крейсер «Изумруд», выскочивший на мель и взорвавший себя в 1905 г. Грустно смотреть на эту развалину. Что можно было, то с «Изумруда» сняли, перевезли в пост Ольги и отправили во Владивосток, остальное разграбили хунхузы.
На берегах залива мы нашли несколько промысловых фанз. По кучкам около них можно было сказать, чем занимались их обитатели. В одном месте было навалено много створок раковин большого гребешка. Некоторые кучи уже покрылись слоем земли и обросли травой. Это были своего рода маленькие «киекенмединги». Китайцы берут у моллюсков только одни мускулы, соединяющие створки раковин, и в сухом виде отправляют их в город. В Китае этот продукт ценится очень дорого – как гастрономическое лакомство.
Около другой фанзочки были нагромождены груды панцирей крабов, высохших и покрасневших на солнце. Тут же на циновках сушилось мясо, взятое из ног и клешней животных.
Следующая фанзочка принадлежала капустоловам, а рядом с ней тянулись навесы из травы, под которыми сушилась морская капуста. Здесь было много народа. Одни китайцы особыми крючьями доставали ее со дна моря, другие сушили капусту на солнце, наблюдая за тем, чтобы она высохла ровно настолько, чтобы не стать ломкой и не утратить своего зеленовато-бурого цвета. Наконец, третья группа китайцев была занята увязыванием капусты в пучки и укладкой ее под навесы.
Идя вдоль берега моря, я издали видел, как у противоположного берега в полосе мелководья, по колено в воде, с шестами в руках, бродили китайцы. Они были так заняты своим делом, что заметили нас только тогда, когда мы подошли к ним вплотную. Раздетые до пояса и в штанах, засученных по колено, китайцы осторожно двигались в воде и что-то высматривали на дне моря. Иногда они останавливались, тихонько опускали в воду свои палки и что-то выбрасывали на берег. Это оказался съедобный ракушник. Палки, которыми работали китайцы, имели с одной стороны небольшую сеточку в виде ковшика, а с другой – железный крючок. Увидев двустворчатку, китаец отрывал ее багром от камней, а затем вынимал сеточкой. Китайцы на берегу сейчас же опускали их в котел с горячей водой. Умирая, моллюски сами раскрывали раковины. При помощи ножей вынималось их содержимое и заготовлялось впрок продолжительным кипячением.
Китайцы далеко разбрелись по берегу по одному и по два человека. Я сел на камни и стал смотреть в море. Вдруг слева от меня раздались какие-то крики. Я повернулся в ту сторону и увидел, что в воде происходила борьба. Китайцы старались палками выбросить какое-то животное на берег, наступали на него, в то же время боялись его и не хотели упустить. Я побежал туда. Животное, с которым боролись китайцы, оказалось большим осьминогом. Своими сильными щупальцами он цеплялся за камни, иногда махал ими по воздуху, затем вдруг стремительно бросался в одну какую-нибудь сторону с намерением прорваться к открытому морю. В это время на помощь прибежало еще три китайца.
Огромный осьминог был настолько близок к берегу, что я мог его хорошо рассмотреть. Я затрудняюсь сказать, какого он был цвета. Окраска его постоянно менялась: то она была синеватая, то красная, то ярко-зеленая, то серая и даже желтоватая. Чем ближе китайцы подвигали моллюска на мель, тем беспомощнее он становился. Наконец они вытащили его на берег. Это был огромный мешок с головой, от которой отходили длинные щупальцы, унизанные множеством присосков. Когда он подымал кверху сразу два-три из них, можно было видеть его большой черный клюв. Иногда этот клюв сильно выдвигался вперед, иногда совсем втягивался внутрь, и на месте его оставалось только небольшое отверстие. Особенно интересны были его глаза. Трудно найти другое животное, у которого глаза так напоминали бы человеческие.
Мало-помалу движения осьминога становились медленнее; по телу его начали пробегать судороги, окраска стала блекнуть, и наружу все больше и больше стал выступать один общий буро-красный цвет.
Наконец животное успокоилось настолько, что явилась возможность подойти к нему без опаски. Я смерил его. Этот представитель головоногих был чрезвычайно больших размеров. Мешок с внутренностями был длиной 0,8 м. Турбинный аппарат, при помощи которого двигается животное, находился спереди около головы, немного сбоку. Голова моллюска имела бо`льшие размеры в ширину, чем в длину, и равнялась 28 см. Роговой клюв, донельзя напоминающий клюв попугая, был 9 см по наружной кривизне и 5 см, если мерить его сбоку. Щупальцы осьминога были 1,4 м длиной и толщиной около головы 12 см в окружности. Пневматические присоски, которыми была усеяна вся внутренняя сторона щупальцев, около головы, имели размеры трехкопеечной монеты, а на конце – величиной с серебряный пятачок.
Этот интересный экземпляр осьминога был достоин помещения в любой музей, но у меня не было подходящей посуды и достаточного количества формалина, поэтому пришлось ограничиться только куском ноги. Этот обрезок я положил в одну банку с раковинами раков-отшельников. Вечером, когда я стал разбирать содержимое банки, то, к своему удивлению, не нашел двух раковин. Оказалось, что они были глубоко засосаны обрезком ноги спрута. Значит, присоски ее действовали некоторое время и после того, как она была отрезана и положена в банку с формалином.
Осмотр морских промыслов китайцев и охота за осьминогом заняли почти целый день. Незаметно подошли сумерки, и пора было подумать о биваке. Я хотел было идти назад и разыскивать бивак, но узнал, что мои спутники расположились около китайской фанзы, близ устья реки Хулуая.
Вечером китайцы угощали меня мясом осьминога. Они варили его в котле с морской водой. На вид оно было белое, на ощупь упругое и вкусом несколько напоминало белые грибы.
Следующий день был посвящен осмотру реки Хулуая. Река эта длиной километров двадцать. Она течет в меридиональном направлении и впадает в залив Владимира с северной стороны. Около устья долина Хулуая сужена, но выше она расширяется. Высоты с правой стороны имеют резко выраженный горный характер. Большинство их покрыто осыпями. С левой – тянутся широкие террасы, которые дальше от реки переходят в увалы, покрытые редколесьем из липы, дуба и даурской березы. С этой стороны в Хулуай впадает несколько ключей, которые во время дождей выносят в долину много мусора и засоряют участки плодородной земли.
Из притоков Хулуая наибольшего внимания заслуживает река Тихий ключ, впадающая с правой стороны. По этому ключу идет тропа на реку Арзамасовку. Ключ этот вполне оправдывает свое название. В нем всегда царит тишина, свойственная местам болотистым. Растительность по долине мелкорослая, редкая и состоит главным образом из белой березы и кустарниковой ольхи. Первые разбросаны по всей долине в одиночку и небольшими группами, вторые образуют частые насаждения по берегам реки.
Ориентировочным пунктом может служить здесь высокая скалистая сопка, называемая старожилами-крестьянами Петуший гребень. Гора эта входит в состав водораздела между рекой Тапоузой и рекой Хулуаем. Подъем на перевал в истоках реки Хулуая длинный и пологий, но спуск к реке Тапоузе крутой. Кроме этой сопки, есть еще другая гора – Зарод; в ней находится Макрушинская пещера, самая большая, самая интересная и до сих пор еще не прослеженная до конца.
Вход в пещеру имеет треугольную форму и расположен довольно высоко над землей (40–50 м).
Сначала исследователь попадает в первый зал, длиной 35–40 м и высотой до 30 м. В конце его находится глубокий колодец, в который легко провалиться. Не доходя колодца, надо повернуть влево, в нишу; в ней есть длинный проход, имеющий подъем и спуск. На вершине подъема проход суживается между двумя сталагмитовыми столбами. Далее приходится продвигаться ползком. Этот проход длиной до 50 м, после чего исследователь вступает в широкий коридор, который приводит его во второй зал снежной белизны. Он небольшой, но очень красивый. Отсюда опять через узкий коридор можно попасть в третий зал, самый величественный. Он гораздо больше первых двух, взятых вместе. Здесь сталактиты и сталагмиты образовали роскошные колоннады. Всюду по стенам слои натечной извести, производящей впечатление застывших водопадов.