ь, мадам.
– Спасибо, – просто ответила она.
Сэр Роджер поднялся и шагнул к выходу, но у самой двери остановился:
– Может, вам нужно что-то еще, мадам?
– Неплохо бы обзавестись гребешком для волос, – вспомнила Эллен. – Я пыталась разодрать колтуны пальцами, но гребешок куда лучше.
– Разумеется, – согласился он и с поклоном вышел.
Через несколько часов ее навестила старая ведьма, которая принесла расческу и стала расспрашивать о молоке. Долго ли она кормила? Мальчик у нее или девочка? Жадно ли сосал младенец?
Получив ответы, ведьма вытащила откуда-то из-под юбок ступку и пестик, а также горсть трав. Растерла травы в мелкий порошок, насыпала в лоскут грубой ткани, сложила, завязала обрывком бечевки и протянула Эллен.
– Кладешь щепотку на язык и запиваешь водой. Три раза в день. Через несколько дней молоко должно пропасть. Если ничего не выйдет, пусть лорд снова пошлет за мной.
Она выскочила из комнаты, удивительно похожая на тощую серую крысу, которая ежедневно приходила в камеру за хлебными крошками.
Пленница сделала все, как велела ведьма, и молочный ручеек действительно высох. Эллен рыдала, гадая, увидит ли еще своего сыночка и встретится ли с его отцом.
«Дункан! Дункан!» – мысленно звала она, но ответа не было. Сколько недель она провела в этом тесном каменном мешке?! Просыпаясь, она часами расчесывала длинные волосы, а потом снова засыпала, потому что больше делать было нечего. Она разговаривала с крысой, которая сидела и слушала, глядя на нее умными бусинками глаз. Но звуки чужого голоса раздавались в ее камере только дважды в день, когда тюремщик приносил еду. Тишина поистине оглушала, и Эллен почти не поднималась с постели. И почти все время спала. Несколько раз тюремщику с трудом удавалось разбудить ее и уговорить поесть. Иногда она засыпала, так и не прикоснувшись к ужину, и тогда крыса, сообразив, что опасности нет, вскакивала на маленький деревянный столик и пировала вволю. Наконец тюремщик, поняв, что пленница умрет, если что-то не предпринять, отправился к сэру Роджеру.
– Я не раз видел, как узники впадали в такой вот сон и тихо уходили, милорд. Если так будет продолжаться, ей не выжить, – втолковывал он хозяину.
– И что ты предлагаешь? – спросил сэр Роджер, немного помолчав.
– Нельзя ли поместить ее где-то наверху, милорд? Я знаю, это не мое дело, и не стал бы ничего говорить, но что такого ужасного она сделала, чтобы держать ее в подземелье? Она там уже больше месяца, сэр.
Тюремщик нервно переминался, боясь возмездия. Но сэру Роджеру было не до него.
– Полагаю, – сказал, он, игнорируя вопрос, – что теперь мы можем перевести ее в западную башню. Да, я велю приготовить комнату. Через час приведи ее в парадный зал.
– Будет сделано, милорд, – облегченно выдохнул тюремщик.
Его так и разбирало любопытство. Кто же эта леди? А ведь она в самом деле настоящая леди! Даже такой неотесанный чурбан, как он, умеет отличить истинную леди от шлюхи. И почему хозяин привез ее сюда и заточил в подземелье? Ведь все это время, он словно не помнил о ней. Но разве он осмелится спросить о таком? Да его самого упрячут в темницу!
Когда тюремщик вошел в камеру, Эллен как раз кормила свою крысу. Он почти обрадовался, увидев, что женщина не спит. Крыса тут же улизнула.
– Вам нужно пойти со мной, миледи, – объявил тюремщик. – Господин хочет видеть вас в зале. Думаю, скоро вам придется сменить эту комнату на что-то получше.
Он весело: подмигнул, Но Эллен ничего, не ответила. Только едва заметно улыбнулась и медленно зашагала за ним по сырым коридорам. Она с трудом поднялась по лестнице и вскоре уже стояла в парадном зале замка Колби, где ожидал сэр Роджер.
Увидев узницу, он пришел в ужас. Она была смертельно бледна, грязные волосы потеряли блеск, засаленное платье кое-где порвалось, и, да, от нее определенно исходил неприятный запах!
– Что с вами стряслось? – удивленно спросил он.
Эллен уставилась на него как на безумца. А может, это она потеряла разум?
Наконец она едва слышно пробормотала:
– Сколько вы продержали меня в подземелье, милорд? Вы украли меня в середине июля. Как давно я сохну во мраке и грязи ваших подвалов?
– Я и не понял, что прошло столько времени с тех пор, как вы появились в замке, – признался он.
– Какой сегодня день?
– Девятнадцатое августа, – выдавил Колби.
– Вот вам и ответ, милорд! – запальчиво бросила Эллен, – Больше месяца я провела в вонючей камере, не меняя одежду, не умываясь, лежа на тюфяке, полном блох, которые меня искусали. В волосах у меня наверняка завелись вши или гниды, Я не привыкла жить в грязи.
– Я перевожу вас в маленькую комнату в восточной башне, – объявил сэр Роджер. – Сначала я прятал вас только для того, чтобы никто не знал о вашем приезде и не донес мужу. Я еще не готов иметь с ним дело, мадам.
– Мой гребень! – воскликнула Эллен, умоляюще глядя на тюремщика. – Я оставила свой гребень в камере! Не будете ли так любезны принести его, добрый сэр?
– В ваших новых покоях есть все необходимое, – сообщил сэр Роджер. – Рейф!
На зов явился тот самый сержант, который несколько недель назад вел Эллен в подземелья.
– Отведи леди в ее спальню! – велел сэр Роджер.
– Мне нужна чистая одежда! – заупрямилась Эллен. – И ванна тоже. И вода, чтобы вымыть волосы.
– Рейф позаботится обо всем, мадам, – пообещал сэр Роджер.
– Когда вы отпустите меня? – не выдержала Эллен.
– Всему свое время, мадам. Всему свое время.
Новые комнаты оказалась несравнимы со старой. На самом верху западной башни находилось два небольших помещения. В каждом был очаг, перед которым лежали дрова. Сержант; проводил ее туда и, уходя, сказал:
– Я отыщу лохань и велю принести воды, миледи. Что еще я могу для вас сделать?
– Кто здесь жил раньше? – осведомилась Эллен, увидев щетку и гребень на столе. В маленьком сундучке оказались женские платья.
– Одно время у сэра Роджера была любовница, – сухо сообщил сержант.
– И. что с ней случилось? – не выдержала Эллен.
– Узнал, что она ему изменяет, и убил.
– А она ему изменяла? – допытывалась она.
– Да. Его мать ненавидела девушку. Но сэр Роджер не желал ее покидать, хотя должен был выполнить поручение короля. По этому мать позаботилась, чтобы сын узнал об измене любовницы Он убил и ее, и парня. С тех пор эти комнаты пустуют. – Рейф поклонился: – Сейчас принесу лохань.
– Он похитил меня, – пожаловалась Эллен, – потому что поссорился с моим мужем.
– Не мое дело знать о подобных делах, миледи, – покачал головой сержант и отправился искать дубовую лохань.
Оставшись одна, Эллен побродила по комнатам, где рассматривала каждый предмет. В крохотной дневной комнате с двумя окнами стоял прямоугольный стол, по обе стороны которого высились дубовые стулья с высокими спинками. На каждом лежала вышитая подушка. Перед очагом располагался маленький дубовый диванчик, на сиденье которого тоже лежали подушки. Деревянный пол комнаты почернел от времени. Ставни на окнах были открыты, и в переплетах поблескивало стекло. Эллен распахнула одно из окон и впервые за целый месяц стала жадно вдыхать свежий воздух. Сейчас, в середине дня, солнце стояло в зените.
Оставив окно открытым, она медленно перешла в спальню с дубовой кроватью, над которой с потускневших медных колец свисали полотняные занавески, вышитые темно-синим узором. Сбоку стоял небольшой канделябр. Перед очагом находился табурет. Здесь было только одно окно. К противоположной стене был придвинут сундук, набитый яркими платьями. Она уже успела мельком в него заглянуть и теперь стала вынимать наряд за нарядом, К ее изумлению, оказалось, что вся одежда как на нее сшита.
В соседней комнате послышался топот. Эллен вышла и увидела сержанта, тащившего круглую деревянную лохань.
– Куда ее поставить, миледи? Мажордом сэра Роджера нашел ее и сказал, что она предназначена для этих комнат. Он не знает, почему ее отсюда вынесли. Она должна висеть на железном крюке за дверью.
Бедняга раскраснелся от усилий и тяжело дышал.
– Думаю, если вы разведете огонь, сержант, я хотела бы помыться перед очагом, – решила Эллен.
– В вашей спальне, – предложил сержант. – Там вам будет удобнее. Сэр Роджер отдал приказ, чтобы эти покои запирали снаружи. Не хотите же вы, чтобы кто-то застал вас врасплох?
Эллен отметила его почтительный тон. И говорил он совершенно серьезно.
– Вы правы, – согласилась она.
Сержант пронес лохань мимо нее и поставил перед очагом.
– Сейчас затоплю, – пообещал он, встав на колени, чтобы разжечь сначала лучину, а потом и дрова. Взяв зажженную свечку, которую протянула Эллен, он развел огонь, встал и отдал ей свечку. – Кажется, слуги уже несут воду. Может, вы хотите посидеть в дневной комнате, пока наполняют лохань?
Эллен последовала его совету и терпеливо ждала, пока четверо слуг сновали в комнату и из комнаты с ведрами воды, над которыми стоял пар. На то, чтобы наполнить даже такую маленькую лохань, ушло с полчаса, поскольку слугам приходилось идти за водой на кухню. Наконец все было готово. Слуги оставили два полных ведра, чтобы промыть голову. Эллен вежливо их поблагодарила.
– Теперь я оставлю вас, миледи, – объявил Рейф. – Помните, дверь закрыта снаружи. Ее могут открыть только сэр Роджер или я.
– Спасибо, – кивнула Эллен, провожая его долгим взглядом.
В скважине повернулся ключ. Несколько бесконечных секунд после его ухода Эллен не шевелилась, привыкая к новой тишине, окружавшей ее. В подземной камере эта тишина была безграничной. Но здесь за окнами пели птицы, ас ближайших лугов доносилось мычание коров и блеяние овец. Хотя день стоял безветренный, воздух был сладок и свеж. Она распахнула все окна, чтобы проветрить комнаты. Здесь витал легкий запах плесени, очевидно, покои долго стояли пустыми. Все же она отметила, что постель недавно перестилали.
Эллен развела огонь в дневной комнате, почти сразу же поняв, что здесь топят яблоневыми поленьями, потому что в воздухе распространилось приятное благоухание. Она уже почти забыла о подобном за время своего заключения!