Глаза словно налились кровью. Чонгар одним движением достал меч. Маржана не растерялась – развязала мешочек и начала смазывать лезвие. Сухие листья осыпались на землю, а яд впитывался в железо.
– Помоги мне, Велес-заступник, – нашёптывала Маржана. – Всем сердцем прошу, помоги мне и Чонгару.
Когда девка закончила, он хмыкнул и спрятал меч в ножны. Жгучеяд мог убить одним лишь запахом, не зря его так прозвали. Поэтому-то Маржана быстро спрятала мешочек и побежала к капищу. Там были и вода, и пламя, чтобы очистить руки. И не только их.
Чонгар всматривался в отблески костра. Баат тоже зарезал курицу и омыл руки кровью. После него молиться начала Маржана. Она пришла без жертв, но – Чонгар знал – её обязательно услышат. Велес так точно.
На сердце было тяжело. Он годами шёл к этому и ожидал ощутить предвкушение или радость. В итоге – ничего. Только тяжесть и леденящий покой, словно кровь застыла. Странно, даже чуть страшно за душу, хотя поворачивать назад Чонгар всё равно не стал бы.
Чутьё подсказывало: боги на его стороне. А ещё – отравленное лезвие и Маржана. Этого должно было хватить.
XVII. Потерянные души
лунный лес сплетает тропы и прядёт из сказки быль: разорвётся сердце с громом – и раздастся звук копыт, но не вспыхнешь, не узнаешь ни коня, ни седока.
быть тебе до смерти с нами, верить птицам и волкам, зазывать весну и лето, засыпать седой зимой, выплетать любовь из веток и шептать: «домой! домой!»
Хорс постепенно уходил во мрак. Его плащ развевался заревом по небу. Из-под белых облаков выступали всполохи, наливались кровью и лихо отплясывали на крышах. Боги были рядом. Они наблюдали. Как и люди – целая толпа собралась вокруг. В стороне находилась Маржана. Хмурая, уставшая, она походила на злого и голодного волчонка. Чонгар аж пожалел, что втянул её, вынудил поклясться на крови. Как будто простая девка могла противостоять вояке! Хотя спокойной жизни ей уже не видать. Не всё ли равно?
Баат достал меч, Чонгар тоже оголил лезвие. Смазанное жгучеядом, оно казалось змеёй в руках. Вот-вот укусит и обречёт на погибель. На душе нехорошо скребло. Казалось, он предавал сам себя, но утешался мыслью, что лис не станет биться по-честному. Наверняка он тоже заручился чужой помощью или прихватил засапожники.
Лис ударил первым, Чонгар защитился. Лезвие легло на лезвие, зазвенела сталь, загудели зеваки. Он отбился и отскочил в сторону, готовясь к атаке. Теперь настал черёд Баата принимать удар. Снова звон. Пляска продолжилась.
Они кружили, изматывая друг друга. Оставалось держаться и выжидать, пока лис не допустит ошибку. Чонгар следил за каждым движением, надеясь на промах. Хорошо будет, если потеряет терпение или руки задрожат. Но пока Баат держался.
Сердце стучало в пятках, волнение накатывало вместе со страхом, что он промахнётся сам. Нельзя, никак нельзя ему поддаваться, хотя руки подрагивали. Лис, видимо, заметил это и навалился всей силой, словно желая раздавить.
Ничего не получилось, Чонгар отбился и отскочил в бок. Стало так радостно, что захотелось выругаться, мол, сколько ни бей, а не получишь! Баат зло зашипел и коснулся бусины. Ах, чары! Вот ведь гадость!
От груди пошли золотистые всполохи, ослепляя зевак и самого Чонгара. Поняв мысль Баата, он прикрылся лезвием и замер. Волна света прошлась по мечу, лизнула рукоять и исчезла. Что ж, другого такого мига не будет.
Пока Баат вертел головой, приходя в себя после ворожбы, Чонгар выставил меч вперёд и побежал, полусогнувшись. Так будет быстрее и вернее. Да и незачем бить в грудь – хватит и первой крови, лишь бы жгучеяд помог.
То ли лис не оказался проворным, то ли повезло, но уклониться у Баата не вышло – лезвие прошло по левому боку, разорвав кожу. Потекла кровь. Рубаха быстро пропиталась и прилипла к телу. Витязь побледнел и повалился на землю. Эта рана не могла быть смертельной, если бы не жгучеяд.
Чонгар опустил меч и тяжело задышал. Теперь можно и перевести дух, и вытереть пот. Всё закончилось меньше, чем за лучину.
– Какое же, – лис с усмешкой выплюнул кровь, – красивое… солнце.
А потом её стало ещё больше. Кто-то даже хотел позвать знахарок, но бесполезно – боги решили его судьбу. Морана перерезала нитку Баата. Вместе с жизнью витязя исчезла тяжесть, боль, злоба и ещё много чего. Как будто всё чёрное разом взяли и выдрали вместе с корнями, не дав закричать. И ничего не осталось. Чонгар словно стоял голым среди толпы.
– Надо бы домовину сделать, – тихо проговорила Маржана. – И костёр, а то не по-людски выходит.
Раньше он бы оскалился и зашипел от злобы – теперь лишь кивнул. Пусть будет как положено. Люди кричали, плакали, охали, звали. Кто-то захотел ударить сзади, но Чонгар вовремя увернулся и отступил на пару шагов, захватив с собой меч.
Мало кто понял, что Баата отравили. Подумаешь – истёк кровью, оказался слабым. Чонгар взглянул в потускневшие глаза лиса и поморщился. До чего же гадостна смерть! Каждое её лицо – обескровленное, лишённое пламени. Мерзость.
– Тело нужно сжечь у капища, – вмешался волхв. – Чтобы боги лучше видели.
– Да, – вяло кивнула Маржана. – Будет много дров.
Девку тоже задело. Чонгар взглянул на неё и подумал, что Баат утащил с собой в мёртвые земли ещё и кусок Маржаны. Оттяпал, гадёныш. Притворялся душой компании – а сам только и делал, что крал сердца и строил козни. И убивал.
Чонгар спрятал меч в ножны и ушёл к капищу. Возле богов всегда было теплее. Может, получится отогреться. Сквозь пелену он наблюдал за тем, как возились мужики, складывая тонкие ветки поверх крупных, чтобы пламя разгорелось получше. Работа шла долго – лучину, две, а то и больше. А он всё смотрел и смотрел, как занемевший, пока ноги не начали болеть.
– Что дальше-то? – хмыкнула Маржана. Кажется, она находилась рядом: то убегала, то прибегала, то помогала таскать хворост.
– Завтра пойдём к Славене, – пожал плечами он. – Она покажет тебя великому князю.
А сегодня Чонгар собирался напиться от души, и девке об этом необязательно было говорить.
– Я найду тебя завтра, – пообещала Маржана. – Не ходи к Милове.
– И не собираюсь, – он отвернулся.
Девка ушла. Им обоим хорошо досталось. Правда, Чонгар не ожидал, что она и дальше будет оставаться рядом, да и неправильно оно – каждый волчонок сбегал от охотника, почуяв свободу.
Видимо, эту научили слушаться старших. А может, Маржана до сих пор появилась и верила, что он схватит её за горло в любой миг. Но неважно. Чонгару не хотелось ни о чём думать – только пить, вливать в глотку крепкую брагу, пусть паршивую и безвкусную, лишь бы помогло. А там и полегче станет.
Он привыкнет жить без цели, без тяжёлого камня, но с огромными дырами в душе. Выдернули месть, что успела прорасти – и оставили пустое место. Ничего там уже не взошло и не взойдёт, поздно. Придётся с этим как-то жить и помнить, что делил кров и пищу с предателем много дней.
Главное – забыть мёртвое лицо лиса. Чтобы и не снился никогда и не мерещился, как Агнеш. Этим Чонгар и займётся. Завтра будет легче, проще и свободнее, всё выйдет с хмелем, как бывало раньше.
Лучше бы это был олень в лесу или какая-нибудь лосиха, что наткнулась на волков. Человеческая смерть же откликалась дрожью и оторопью. Маржана слышала лязг, и вроде как они сражались на равных, а потом Баат воспользовался своей бусиной, и всё вспыхнуло так, словно к ним спустился Хорс. В следующий миг витязь вскрикнул – Чонгар успел вовремя подскочил и ранить.
Маржана смотрела на мёртвого Баата и думала: понял ли он, что умер от жгучеяда? Догадался? Или ушёл, не узнав ничего? А дальше всё утонуло в тумане. Она собирала хворост для костра, дёргала Чонгара, бледного, как смерть, убеждалась, что бесполезно и уходила помогать. Маржана была готова делать что угодно, лишь бы не сидеть на месте и не задумываться об умершем.
Ей бы возненавидеть Чонгара за то, что заставил поклясться на крови и втянул в это всё, но нет – она смотрела на растерянного, уставшего витязя и не понимала, как на него злиться.
– Тебе бы в баню, да принарядиться, – хмыкал волхв. – Завтра ведь к великому князю пойдёшь, не иначе.
– Вам-то откуда знать? – огрызнулась Маржана. Она чувствовала себя чуть лучше мертвеца, и мысль о князе приводила в ужас. Хороша красавица – самое время сжигать вместе с Баатом!
– Боги шепчут, – усмехнулся старик. – Оставь ты эти ветки, не твоё это.
Волк цокнул зубами, словно поддакивая. Хорош защитник! К слову, о звере. Маржана посмотрела на Чонгара и подумала, что было бы неплохо прогуляться на четырёх лапах ночью. А что? Звенец большой, тут и не такое может случиться.
– Что дальше-то? – она подошла к витязю.
Чонгар поднял голову. Кажется, ему было всё равно. Не хотелось больше ни наград, ни почестей, ни чего-либо ещё.
– Завтра пойдём к Славене, – витязь пожал плечами. – Она покажет тебя великому князю.
И хорошо. У неё будет целая ночь, чтобы размять лапы!
– Я найду тебя завтра, – кивнула Маржана, вспомнив, что Чонгару теперь нельзя к их ведунье. – Не ходи к Милове.
– И не собираюсь, – витязь отвернулся.
На том и порешили. Она с облегчением ушла подальше от капища. Дорогу назад Маржана теперь знала, но идти к Милове и утешать её… Нет, последнее дело. Милова наверняка почует запах жгучеяда и всё поймёт. Томаш тоже ходил сам не свой, как будто подменили. Да что уж там говорить – их всех покромсало на лоскутки, и Маржане досталось меньше всего.
Её не опаивали отварами, она не убивала людей и не хитрила всю дорогу, сплетая славную ложь. Наверное, стоило бы радоваться. Маржана невесело усмехнулась и достала волчий мех. Не было сил терпеть! Да и Хорс скрылся с виду, уступая место ночной мгле. Алые всполохи сменялись мрачной синевой. Ещё лучина – и совсем угаснут.