Я отошла к окнам, чтобы со стороны оглядеть плоды наших трудов, и не смогла не прыснуть от смеха, когда Каролин попыталась сделать то же самое, но не заметила, что прямо за ней стоит стул. Она не удержала равновесия и плюхнулась на задницу с громким «Проклятье!». Ну вот, нормальная человеческая реакция. Ее оплошность как будто сделала нас сообщницами, и с этой минуты подготовка декораций для Смарта пошла плавно и была нам в удовольствие. В два часа на пороге появился Николя и окинул внимательным взглядом каждый уголок. Я подозвала его и познакомила с Каролин. Он улыбаясь повернулся вокруг себя.
– Смарт обалдеет…
– Ну как, все придут?
– Да! Я несколько часов дозванивался.
К четырем часам все, кто был запечатлен на фотографии Смарта, находились в студии. Двадцать пять человек, пришедшие увидеть его в последний раз. Я поняла, почему Смарт был так к ним привязан. Все они производили впечатление хороших людей, и у меня возникло чувство, что здесь собралась настоящая семья.
Уже не в силах сделать это самостоятельно, Смарт попросил Николя объяснить правила игры перед тем, как собравшиеся к ней приступят. Мы с Каролин закрыли окна большими листами картона, погрузив студию во мрак, и в тот же момент к двери подошел Шарль, неся звездный светильник своей племянницы. Я вышла ему навстречу.
– Спасибо! Сейчас так красиво будет, когда потолок превратится в звездное небо!
– А что с падающими звездами?
– У меня все продумано! Я заскочила в магазин и купила лазерную указку.
Меня несказанно радовало, что с нашей помощью Смарт сможет приблизиться к воплощению своего сценария. Услышав, как Каролин предлагает всем желающим горячий шоколад, я поцеловала Шарля и сказала, что мне пора.
– Давай, а я поеду приму горячую ванну…
Я расхохоталась.
– Эй, даже не думай!
Вернувшись в студию, я в очередной раз поразилась красоте наших декораций. В самом центре был электрокамин Фернана, вокруг расставлены стулья, а на них лежали пледы, которые я одолжила в секонд-хенде неподалеку. Лия дала попользоваться автоматом для кофе и горячего шоколада.
Когда Николя изложил идею Смарта, все встали с мест и начали аплодировать. Восемнадцать секунд овации. Она продлилась бы и дольше, но Смарт, лежавший на кровати у камина, махнул рукой, требуя остановиться. Все затихли. Я раздала карандаши и бумагу, чтобы каждый мог написать, что скрывает, о чем жалеет или в чем раскаивается. Перед встречей Николя втайне от Смарта прислал каждому из посетителей особое сообщение. Я получила его последней.
Дорогие друзья,
Как вы знаете, Смарт никогда не любил привлекать внимание к самому себе, и поэтому, встречаясь с вами в последний раз, он хочет послушать ваши истории и предлагает сыграть в игру из своего нового сценария, «По воле Персеид». Хотя сам фильм задумывался как драма, мы хотели бы, чтобы секреты, которые вы сегодня расскажете, были веселыми. С уважением просим вас не разглашать подробности сценария. Будем глубоко признательны, если вы согласитесь прийти.
Моя задача заключалась в том, чтобы время от времени проводить лазерной указкой по потолку, изображая падающую звезду. Я старалась выдерживать паузы, чтобы зрители подольше оставались в напряжении, но с двадцатью пятью игроками не очень-то потянешь время. Хотя и небо, и звезды – все было понарошку, возбуждение, охватившее игроков, было совсем нешуточным. Все взгляды были прикованы к потолку в ожидании заветной лазерной точки. С разных сторон то и дело раздавалось «О!» и «Вон, вон – видели?». У каждого была наготове яркая и часто смешная история.
Когда очередь дошла до двадцатого игрока, раздался звук, как от ударов по пластику. Я увидела, что Смарт стучит ручкой по краю кровати, и встала, чтобы сказать об этом Николя. Участник, который уже приготовился было рассказать свой секрет, сел на место. Смарт потребовал зажечь свет. Он был вне себя. Хотя Смарт был при смерти, казалось, гнев способен поднять его с постели. Стало так тихо, что было слышно, как муха пролетит – да и она бы присела, чтобы лучше его слышать.
– Чертов балаган… Я же не комедию написал! Мне нужны секреты, настоящие – то, что вас гложет изнутри, терзает годами, мне нужен отрывок из моего фильма, как он мог бы быть снят!
Голос его был слаб, так что многие встали и подошли к нему, чтобы его расслышать. Он продолжал; казалось, его снедает жар:
– Сейчас я вам покажу, как надо. Давай, Фабьена, посвети лазером.
Я, несколько взволнованная, попросила Каролин снова выключить свет и, выждав немного, провела лазером по потолку, запуская звезду для Смарта.
– Моя очередь… – произнес он, увидев ее.
Я встала и осторожно по стенке приблизилась к его кровати, чтобы лучше слышать его рассказ. Один из величайших режиссеров нашего времени готовился нам исповедаться – и мне нельзя было упустить ни слова. Мне подумалось, что тетя, наверное, все бы отдала, чтобы это услышать. Смарт сделал глубокий вдох, отчего тут же закашлялся, затем, переведя дыхание, обвел нас взглядом и сказал:
– Ага, купились! Так я вам, дуракам, все и выложил – все же знают, что я чурбан бесчувственный! Что я вам всегда говорил?
И будто вправду по указке режиссера, почти все рассмеялись и хором воскликнули:
– Делайте так, как я говорю, а не так, как делаю!
Сценарий
Все следующие дни после встречи с группой состояние Смарта стремительно ухудшалось. Он больше не ел и много спал. Видя, что конец уже близок, я проводила возле него так много времени, как только могла, оставив Каролин хлопоты со студией, благо они оказались ей вполне по плечу.
Как ни упрашивал Николя, Смарт по-прежнему не желал принимать никого, кроме нас двоих, и на меня легла задача убеждать уже его друга, что и такой выбор требует уважения. Смарт полагал, что церемония прощания уже состоялась.
В Сент-Огюсте бушевала метель, и я принесла из коридора несколько бумажных фонариков, чтобы добавить в комнату немного цвета и света среди наступившей мглы. Свет от фонарика играл на стекле, за которым было маленькое фото немецкой овчарки. Я взяла рамочку со снимком в руки, желая поближе его рассмотреть.
– А что это за собака? Красивая…
Смарт приоткрыл один глаз, проверяя, здесь ли Николя. Очевидно, он хотел, чтобы тот ответил на вопрос вместо него.
– Его зовут Мустаки. Славная псина.
Я улыбнулась.
– В честь Жоржа Мустаки[9]?
– Да. Это у нас шутка такая. Вот уже двадцать пять лет в первых числах марта Смарт посылает мне песню «Les Eaux de mars»[10] в исполнении Мустаки, чтобы меня от нее затошнило.
– Она тебе не нравится?
– Я-то как раз ее обожаю. А вот он терпеть не может.
Я взглянула на Смарта. Он спал с приоткрытым ртом. Наверное, язык у него пересох. Мне вспомнилось, что с мамой происходило то же самое. В последние дни я стала класть ей на лицо примочки, чтобы ее губы и рот не сохли. Я неотрывно глядела на фото Мустаки, а мои мысли уже унеслись далеко. Николя подошел ко мне и бережно забрал рамку с фотографией из моих рук.
– Он был так раздавлен, когда пришлось отдать его в приют.
У меня сжалось сердце.
– Какой именно?
– Дальше по реке, такое голубое здание.
Я сразу поняла, о котором приюте речь.
– А ты никак не мог взять его к себе?
Мой вопрос, кажется, смутил Николя.
– Да я, как бы сказать, скорее кошатник, чем собачник. Я с собаками и обращаться-то толком не умею…
По дверному косяку предупредительно постучала Барбара. Пока она ухаживала за Смартом, мы воспользовались перерывом, чтобы сходить на кухню и перекусить. Сидя напротив Николя, я выискивала в салате оливки и складывала на салфетку, чтобы распробовать их потом отдельно, начиная с засунутых в сердцевину перчиков чили. Николя пристально глядел на меня. Я собралась было объяснить, что не жую оливки вместе с другими овощами, потому что слишком сильно их люблю, – но тут он заговорил сам, и стало ясно, что занимает его совсем не моя любовь к оливкам.
– Мы после общей встречи долго говорили. Смарт был очень доволен – а ведь это все благодаря тебе.
– Да, хорошо получилось…
– Он просил кое-что тебе передать.
Сперва я решила, что Смарт в очередной раз решил надо мной подшутить, как он делал все эти два месяца, но серьезность Николя заставила меня отложить вилку. Я не знала, что он сейчас мне скажет, но ладони у меня уже намокли. Я вытерла их о джинсы и положила на колени, чтобы ему не было видно, как я перебираю от волнения пальцами.
– Когда он впервые увидел тебя, то чуть не упал – так ты похожа на Элизабет.
Я скривилась от того, как несуразно звучало слово «упал» применительно к человеку, который прикован к постели из-за рака. Николя тоже понял, что неловко выразился, и усмехнулся.
– Короче, мог бы встать – не встал бы. И знаешь, вот я смотрю на тебя – лицом ты на нее не похожа. Но движения, манера речи – точь-в-точь как у нее. Теперь ты, думаю, понимаешь, почему ему было так важно снова и снова видеть тебя. И хотя вы ничего еще друг о друге не знали, он уже в первую встречу решил, что это знак.
– Знак?
– Да. Смарт никогда не был хорошим отцом. Это не мои слова, его. Он мало времени проводил с семьей, да и с женой они не ладили. Элизабет выросла фактически без отца и, в общем, привыкла к этому. Когда Смарт спохватился, что дочь выросла без него, было уже слишком поздно. Он много раз пытался наладить с ней связь – я сам тому свидетель. Но она не хотела общаться с ним. И в этом ее можно понять: Смарт ведь был ей практически чужим человеком! И вот однажды вечером, когда ей было уже двадцать пять, она поехала в Монреаль.
Николя остановился. Я сжала зубы и сглотнула. Было ясно, что сейчас будет что-то страшное. Он провел рукой по волосам и продолжил.