Преподобный Тэтчер покраснел, как свекла, и в растерянности пролепетал:
– Вы просто прелестное дитя!.. А вы, сэр, счастливый человек!
И от полноты чувств долго тряс юноше руку.
Джон Макинтайр рукавом отер со щеки непрошеную слезу и торопливо полез за неизменной фляжкой.
– По такому случаю грех не выпить! Как, ваше преподобие?
– По такому случаю можно и нужно, сэр.
Фляжка пошла по кругу…
Весь первый год, даже получив надежную финансовую поддержку, Люк и Макинтайр работали наравне с нанятыми местными крестьянами едва ли не по двенадцать часов в день, без выходных и праздников.
Тем не менее Люк занялся постройкой своего дома. Его всегда восхищала американская колониальная архитектура, и он собственноручно начертил план будущего жилища. Потом нанял мастеров, но, как и на плантации, от первого до последнего дня принимал самое деятельное участие в строительстве. Он не уставал учить местных рабочих, как правильно забивать гвозди, как закрепить колья, как уложить доски встык, как забивать сваи, что делать с дверными и оконными рамами, как укрепить потолочную балку. Работа была выматывающая, тяжелая, но Люк трудился ради любимой, и от этого она была не в тягость, а в радость.
Лейлани восхищенно следила за тем, как дом постепенно обретал взлелеянный Люком облик – гармоничное сочетание григорианского и греческого стилей, – царственный и в то же время простой, со всеми своими колоннами, портиками и карнизами из белого камня.
Внутренняя планировка дома не соответствовала привычным канонам – никаких длинных, темных коридоров, никаких наводящих уныние дубовых панелей. Дом был полон света и воздуха. Широкие окна, высокие побеленные потолки. Вся обстановка была сделана из пород местных деревьев.
– Жду не дождусь, когда мы наконец в него переедем! – ликовала Лейлани.
Новоселье состоялось накануне Рождества, в один из полных благоухания вечеров. Люк ностальгически вздохнул, вспомнив о рождественских вечерах, которые он проводил перед камином, завороженно глядя на танцующее пламя. В трубе выл северный ветер, немилосердно громыхая карнизами и швыряя колючий снег в оконные стекла.
По случаю новоселья на Ланаи были приглашены Джон Йе и подруги Лейлани Кокуа и Ули. Люк был приятно удивлен, увидев знакомый катамаран. Потом разглядел за румпелем внушительную фигуру Киано, а рядом его приятеля Кано, стройного, гибкого юношу, который был скорее похож на португальца, чем на полинезийца.
Люк помчался на берег и с восторгом встретил неожиданных гостей. С каждым из троих он крепко обнялся.
– Друзья, нет слов – приветствовать вас здесь, в моем новом доме, да еще в канун Рождества… Это такой подарок! Идемте, мы должны отметить встречу бокалом крепкого ананасового сидра!
– Ананасовый сидр? – засмеялся Киано. – Это что за зверь?
– То же самое, что яблочный сидр, только из ананасов. Очень жаль, что не моего собственного урожая, но придется подождать до следующего Рождества. Давайте-ка я помогу дотащить ваши сумки.
– Мы с Кано приехали налегке, – сказал Киано. – Пара кусков ткани поярче по случаю Рождества, вот и все. – Он посмотрел на Джона Йе и подмигнул: – Зато наш друг Джон теперь настоящий денди! Вот до чего доводит государственная служба.
– Я же приехал не на работу! – ухмыльнулся китаец и с удовольствием оглядел свою яркую рубашку, всю расшитую птицами, цветами и фруктами. Носил он ее, следуя местному обычаю, навыпуск, поверх белых полотняных брюк.
Лейлани приветствовала всех объятиями и горячими поцелуями. С особой теплотой она поздоровалась с Киано.
– Ведь это ты помог мне встретить моего Люка, – пояснила она.
– Кое-кто мог бы счесть это основанием для того, чтобы возненавидеть меня до конца жизни, – пошутил Киано и подарил ей тонкой работы ожерелье из кораллов, зерен, цветов, ракушек и орехов.
– Боже, какое великолепие! – восхитилась Лейлани и прочувствованно поцеловала его еще раз.
– Эй, ребята, довольно любезничать с моей женой! – шутливо вмешался Люк.
Киано подарил Люку кувшин аува.
– Приберегал для такого случая. Это самое лучшее, какое только можно купить на островах.
Гости и хозяева уселись в плетеные кресла и принялись не спеша потягивать ананасовый сидр, охлажденный в роднике позади дома. Обширную, мощенную плиткой террасу накрывала благодатная тень двух вымахавших почти на сто футов кокосовых пальм. С океана налетал легкий бриз и шелестел в их растрепанных кронах.
– Как у тебя идут дела с новой рабочей силой? – спросил Люк, повернувшись к Джону.
– Опережаю расписание. В начале января должен прибыть первый транспорт из Гонконга.
– Мне хотелось бы нанять сюда, на плантации, человек пятьдесят, – сказал Люк. – Надо подготовиться к следующему лету, когда созреет первый урожай.
– Когда вернусь в Каилуа-Кона, сразу займусь твоим контрактом, – пообещал Джон.
К концу дня, когда женщины ушли готовить рождественский ужин, Люк как бы между делом, с подчеркнутой небрежностью поинтересовался у Джона:
– А как там Андрия? Ты часто ее видишь?
– У Андрии все прекрасно. Как всегда, ослепительна. И крайне занята. Она теперь стала правой рукой королевы Эммы и занимается новой больницей, церковью и помощью беднякам. Я пытаюсь убедить ее оказать поддержку моему министерству. Андрии цены не будет, когда начнут приезжать эмигранты. Среди них будет масса перепуганных китаянок, и помочь им на первых порах просто необходимо.
Киано налил себе еще немного сидра.
– Должен сказать, что за эти несколько лет, что вы трое живете на Гавайях, вы много сделали для благополучия нашего общества. Ваши труды невозможно переоценить.
– Только меня не примазывай, – возразил Люк. – Я самый обычный фермер.
– Оно, конечно, так. Да вот только очень скоро твое имя будет упоминаться рядом с самыми видными именами на этих островах.
– Дженнингс или Каллаган? – ровным голосом поинтересовался Люк.
Киано и Йе многозначительно переглянулись.
– В чем вопрос? Конечно, Дженнингс, – спокойно ответил Джон.
Наступила неловкая тишина, которую нарушил Люк:
– Ты говорил, Андрия знает, что я жив. Неужели она ни разу не говорила об этом с моим отцом?
Джон неопределенно пожал плечами:
– Да я откуда знаю? Спроси у нее сам, мой друг.
– От твоего чувства юмора, Джон, иногда на стенку лезть хочется! – огрызнулся Люк и повернулся к Киано: – А с твоим племянником Дэвидом она все еще встречается?
– Очень часто. Ведь не секрет, что он женился бы на ней, если бы она согласилась.
Люк криво усмехнулся:
– Ну и как с этим сейчас? И что по этому поводу думает мой отец?
– Скорее всего он не возражает. Калеб Каллаган гордится своей воспитанницей и ее популярностью в королевской семье.
– Еще бы ему не гордиться, старому приспособленцу-лицемеру! Да он душу дьяволу заложит, только бы заполучить такое влияние. Ставка-то выше некуда! Андрия Каллаган – советник короля и королевы по особым вопросам!
Джон Йе положил руку на плечо друга и серьезно сказал:
– Тебе покоя не дает, что Андрия никогда не была женой твоего отца. Намного удобнее жить с ложью, чем с правдой, потому что так меньше болит совесть. Ну а если на все это посмотреть с другой стороны? Госпожа Фортуна – мастерица мучить людей. Она крутит нашей жалкой земной жизнью, как ей заблагорассудится. Вот и дергаешься, словно марионетка, – ниточки-то у нее в руках! Она ввела в заблуждение Андрию, и та поверила, что ты умер. Тебя же она убедила, что Андрия стала любовницей твоего отца. В обоих случаях – беспардонное вранье от начала и до конца. А время только поспособствовало упрочению этого обмана. Ты влюбился в Лейлани…
– А Андрия стала любовницей Дэвида Калакауа, – мрачно проговорил Люк. – Да что толку переливать из пустого в порожнее? Было и прошло, и хватит об этом!
К облегчению обоих, разговор прервало появление Джона Макинтайра и преподобного Тэтчера.
Шотландец усиленно обмахивался своей широкополой шляпой, то и дело утирая пот с раскрасневшегося лица.
– Мы прямо с наших северных угодий! Ну, я тебе скажу! Это будут не ананасы, а сущие исполины!
– У вас обоих прямо испекшийся вид. Ваше преподобие, вон там кувшин с холодным пуншем, освежитесь. Рому я не пожалел.
– Верю, сынок. – Морщинистое лицо седовласого миссионера расплылось в улыбке.
– Знаешь, что мне рассказал преподобный отец? Будто на западных островах из колючих листьев ананаса делают одежду!
– И прочное волокно, – добавил Тэтчер. – Очень ценная вещь.
– Надо запомнить и узнать поподробнее, – сказал Люк. – Это один из секретов успеха – пускать в дело даже отходы и получать дополнительную прибыль. Джон, может быть, намекнешь министру иностранных дел, чтобы он рассказал об этом нашему благодетелю? Интересно, что он думает по поводу производства тканей.
– Конечно, скажу. На мой взгляд, это хорошая идея. Как только представится возможность, мы сразу свяжемся с Астором.
Во дворик вышла Лейлани.
– Дорогой, – обратилась она к Люку, – ужин готов. Не оценишь ли скромные плоды нашего труда?
Мужчины с нескрываемым восхищением любовались молодой женщиной.
– Сама красота и грация!.. – пробормотал Джон.
И это было правдой. Лейлани обернула свое стройное тело куском многоцветной креповой ткани, оставив открытой верхнюю половину груди и туго обтянув талию и бедра, подчеркивая ласкающие глаз формы. На шею девушка надела ожерелье, только что подаренное Киано. Длинные волосы были перехвачены розовой лентой. Благоухающий венок из жасмина и мелких роз довершал праздничное одеяние.
Кокуа и Ули, вышедшие следом за Лейлани во внутренний дворик, были одеты в длинные, до пола церемониальные одежды.
Люк подошел к жене, целомудренно поцеловал ее в лоб и повел в дальний конец сада, где вокруг очага были расстелены циновки. Когда гости расселись вокруг, скрестив ноги, Люк и Киано споро разбросали песок и ножами разрезали банановые листья, в которые было завернуто традиционное жаркое.