— Ты для меня всегда самая красивая! — в его голосе звенела обида.
Оля грустно улыбнулась. Не смотря на заверения мамы и бабушки, красавицей она себя не считала. Наивный взгляд и свежесть юности освещают любое лицо, делая его милым и симпатичным, но от постоянной тошноты она выглядела измученной и вся миловидность пропала. А Саша, кажется, стал ещё красивее. Раньше ей нравилось, что на него оглядываются: вот какого парня отхватила! Сейчас она чувствовала уколы ревности.
— Да всё я понимаю, — сказала она и отметила сварливые нотки в собственном голосе. — Только всё равно мне тоскливо и хочется плакать. Гормональный скачок, эмоциональная нестабильность — такие дела.
— Всё будет хорошо.
— Обещаешь?
— Конечно! Ты же видишь, я работаю над этим, — твёрдо сказал Саша. —
Оля, совершенно успокоенная отозвалась:
— Ну тогда ладно.
Глава 7
Перед первым ультразвуковым обследованием Оля немного нервничала. Жаль, что муж не будет её сопровождать! Было бы спокойнее. Но… нет, так нет. Как ни крути, Саша прав: деньги им ещё понадобятся, поэтому работа важнее. Тем более, что там смотреть? Оля представляла, как выглядит изображение в ультразвуке — там и не разобрать ничего. Даже пол ребёнка скорее всего не определить. Хорошо, если окажется девочка — как хочет муж. Самой Оле было всё равно: лишь бы ребёнок был здоровый.
Она украдкой наблюдала за Сашей, пока он собирался на шабашку: муж надел джинсы и свитер и дольше обычного крутился перед зеркалом, укладывая волосы. Прямо как перед свиданием прихорашивается! Она опять начала нервничать.
Он заметил её взгляд, спросил:
— Может, подстричься лучше?
— Можно, — согласилась она, отводя взгляд.
— Пока! Не унывай! — он наклонился, чмокнул её в щёку, закинул на плечо рюкзак и вышел в коридор.
— До вечера!
Сухо щёлкнул замок.
Оля опустилась на диван в полном расстройстве чувств, почти в панике. Она, конечно, подурнела, но это же только из-за токсикоза. Неужели Сашка, её любимый милый и искренний Сашка, завёл любовницу?
Через четверть часа Оля уже переживала не о предполагаемой измене мужа, а о том, что она сама могла такое подумать о нём. Как только в голову пришло!
Сашка, конечно, этого не узнает, но Оля всё равно почувствовала себя виноватой, поэтому решила напечь к его возвращению пирогов. Она замесила тесто и отправилась на короткую прогулку. К её возвращению тесто как раз поднялось.
Оля включила музыку и начала стряпать. Какая чудесная погода стоит! Надо всё же уговорить Сашу, чтобы сделал себе выходной, чтобы дать ему возможность выспаться, и нормально погулять вместе, пройтись по парку, может быть сходить в кино. А вечером после ужина они будут пить чай с пирогами и читать. Или поиграют в настолку, только тогда надо будет и бабушку привлечь, вдвоём не так интересно.
Когда Екатерина Павловна заглянула на кухню, Оля как раз заканчивала убираться.
— Бабуля, пирог отрезать? Тебе чай заварить или лучше с молоком?
Сама Оля любила к горячим пирогам налить молока из холодильника, но бабушке сделала чай, после чего вытащила её на прогулку. Сходили к реке, покормили уток, и пошли назад: Катерина Петровна ходить по жаре быстро уставала. Женщины уже были в своём дворе, когда у Оли зазвонил мобильник.
Номер был незнакомый, но она чисто автоматически приняла вызов. Услышав приятный баритон, спохватилась: верно опять какая-то реклама, но сбросить не успела…
Екатерина Павловна с тревогой глядела на побелевшее лицо внучки.
Та опустила телефон и сказала без выражения:
— Саша разбился. Гнал на большой скорости и врезался в другую машину.
— Господи…
— Это какая-то ошибка, — с трудом сказала Оля. — Саша водит аккуратно, он никогда не гонял.
Последующие дни слились в один сплошной кошмар. Приехали родители. Оля привезла в морг одежду, но не могла поверить в Сашину смерть до самых похорон.
Сашин телефон ей не отдали, сказали, что раздавлен. Но у них была записная книжка, в которую записывали всё, что могло пропасть из цифровых носителей: пароли, пин-коды, номера телефонов, адреса. Оля нашла номера Сашиной бригады, сообщила о его смерти.
В первый момент, в морге, увидев короткую стрижку, Оля не узнала мужа. Но перевела взгляд на лицо — и все сомнения ушли. Иногда смерть меняет лицо до неузнаваемости, но к Саше это не относилось. Оля смотрела на дорогие черты — и всё равно не могла поверить в происходящее.
Казалось, она закаменела и больше ничего не чувствовала и никогда не сможет чувствовать. В ушах стоял неясный гул, и мир плыл вокруг блёклый, как за мутным стеклом и невозможно было ни за что зацепиться. Отец сжал её руку и повёл на улицу.
На кладбище к ней подошёл Лёша, сунул ей в карман конверт, мрачно пояснил:
— От бригады. Поверить не могу. Я видел Саньку за рулём, он хорошо ездил, грамотно. Как угораздило!
— Спасибо, — тускло сказала Оля. — Вот и я не могу поверить…
Только, когда она прикоснулась губами к ледяному лбу, её вдруг обожгло реальностью и непоправимостью потери. Рыдания прорвались, как вода сквозь плотину. Мать обняла её:
— Нельзя так плакать, ты ждёшь его ребёнка и должна думать о нём.
— Да, — тускло согласилась она и позволила отвести себя в сторону.
Мысль о ребёнке стала якорем, дала ей силы собраться и продолжать жить. Саша так хотел дочку!
Отец уехал на следующий день после похорон. Мама решила неделю побыть с Олей, чтобы поддержать. О Саше они не говорили. Мама занимала Олю бытовыми вопросами, обсуждала беременность и говорила о предстоящих родах — отвлекала, как могла. Между прочим спросила:
— Как назвать думаешь? УЗИ делала уже? Пол не определили пока?
— Ой! — ошеломлённо сказала Оля и прикрыла рот ладошкой. — Я забыла. У меня же была запись, а я пропустила из-за… — её глаза стали наполняться слезами и мама торопливо сказала:
— Ничего страшного. Сейчас поедем. Не получится попасть, так — пойдём на платное.
Оля стала собираться. У неё не было ни сил, ни желание, что-то организовывать. Хорошо, что мама здесь и может сделать это за неё!
Как мама организовала приём, Оля не узнала. Она просто сидела перед кабинетом, бездумно глядя в стену, выкрашенную цыплячье-жёлтой краской и ни о чём не думала. Она даже не слышала, как врач позвала её в кабинет по громкой связи. Мама пихнула её в бок:
— Иди! Пойти с тобой?
— Нет, я сама.
Гель, который наносили на живот, был холодным и влажным. Оля невольно поморщилась. Датчик заскользил по коже…
Врач начала что-то записывать, развернула к ней монитор:
— Видно?
Она кивнула. Переплетение дрожащих пятен и линий ни о чём ей не говорило.
— Вот один плод, а вот второй…
Новость оказалась такой внезапной, что Оля её не поняла. Похлопала глазами:
— Девочка?
— Пока не понять.
— А. Спасибо…
Когда она вышла из кабинета, мама, взглянула на неё и встревожилась: слишком растерянной, даже испуганной, выглядела дочь.
— Всё в порядке? — нетерпеливо спросила она, вскакивая.
— Д-да… — Оля обхватила себя руками, как от холода. Слова врача наконец дошли до сознания. — Мама, у меня близнецы. Я… боюсь. Смогу ли справиться?
Мать растерялась лишь на мгновение. Тень мелькнула на лице — и исчезла. Она уверенно сказала:
— Сможешь, конечно. Мы поможем. Первое полугодие отучишься, потом оформишь академический отпуск и приедешь к нам. Тесновато будет, но разместимся как-нибудь. Может быть, до начала занятий с нами поедешь?
— Не знаю, мама. — Оля беспомощно пожала плечами. — Как бабушку бросить одну?
— Ну, так-то она уже вполне самостоятельная. Ну, смотри сама…
— Я останусь.
Извещение о заказном письме её удивило, но не встревожило. Мало ли что там может быть! Она получила письмо, вскрыла его там же, на крыльце почты и пробежалась взглядом по тексту..
С первого раза ей не удалось понять смысл, только сообразить, что это что-то очень-очень плохое. Под ложечкой похолодело. Она несколько раз глубоко вздохнула, потом перечитала, стараясь вникать в каждое слово. На цифру в конце она глядела особенно долго, пытаясь постигнуть её огромность.
Потом сунула письмо в сумочку и медленно пошла к дому.
Бабушка на ноутбуке слушала концерт старых хитов, но увидев внучку остановила ролик и спросила:
— Получила? Ну что там?
— Требуют возмещение средств на ремонт, — потеряно пробормотала Оля. — Ну, за ту машину, в которую Саша врезался.
— Страховка не покрывает? — удивилась Катерина Павловна. — Надо потребовать независимую экспертизу. У них тачка золотая, что ли?
— Золотая, — кивнула Оля с совершенно убитым видом. — Ауди-кроссовер.
Екатерина Павловна изменилась в лице, но стойко выдержала удар:
— О как! А стоимость Сашиной квартиры покрывает?
Оля растерялась:
— Не знаю. Надо оценить. Вполне может быть. Бабуля, ты гений! Мне и в голову не пришло.
— Ну вот, и займись. Принимай наследство, выставляй на продажу…
Оля занялась беготнёй по конторам. Везде очереди, нервы… Уже начались занятия в институте, и она ужасно уставала от всего этого, но, занятая делами, уже не думала постоянно о смерти мужа — и ей стало легче. Наконец, всё закончилось. Вечером, уставшая донельзя, она вошла в квартиру, бросила сумку на полочку и с порога крикнула:
— Бабуля! Всё! Мы рассчитались! Завтра пойдём гулять, Зайдём в кафе — мороженку купим. Ты ужинала?
Ей никто не ответил, только тихо бормотал телевизор. Оля скинула туфли и, на ходу расстёгивая куртку, вошла в комнату. Екатерина Павловна лежала на полу перед креслом.
Оля на миг замерла, оглушённая страшным предчувствием, а потом бросилась к ней.
— Бабуля!
Она опустилась на пол, схватила за руку, пытаясь отыскать пульс, но рука казалась слишком холодной. Застывший взгляд был направлен куда-то в сторону.
Оля коснулась похолодевшей щеки и дрожащими пальцами закрыла бабушке глаза. Что делать дальше она не знала — и вбила запрос в поисковик. Прочитала статью. Позвонила в скорую. Сняла куртку, достала из шкафа чистую простынь и накрыла тело, поражаясь собственному спокойствию и только потом села и разрыдалась.