мер, площадка, которую я про себя окрестила «антигравитационным полем». Встав на нее, ты тут же терял весь свой вес — и взлетал в воздух, как воздушный шарик. А поскольку на площадке всегда кто-то был, весь этот народ постоянно сталкивался в воздухе, отлетал друг от друга, кто-то кого-то с хохотом специально толкал, придавая ускорения… в общем, получалось такое броуновское движение, однако всем в этом бардаке было весело. И мы с Теем тоже изрядно нахохотались, пытаясь за ноги поймать взлетевшую выше всех Лельку, болтаясь в воздухе и внезапно улетая от малейшего ветерка.
— Мам, я хочу на «гномьи горки»! — Лелька для убедительности ткнула пальцем в нужную сторону. Табличка «Гномьи горки» висела… собственно, перед горками. Очень похожими на те самые, которые в России называют «американскими», а в Америке — «русскими». Только здесь вместо разноцветных вагончиков были вагонетки, впрочем, тоже сцепленные паровозиком. И даже ремни безопасности в них были предусмотрены. В движение всю эту конструкцию приводил огромный рычаг, у которого сидел пожилой гном, почти полностью укрытый пышной седой бородой.
— Ну… — я никогда особенно не любила «американских горок», но раз Лелька хочет…
— Я могу и одна! Смотри, вот там одно свободное место!
— Но…
— Наши вагонетки полностью безопасны, леди! — провозгласил гном. — И оснащены магической защитой! Еще ни один ребенок не выпал!
— А не ребенок? — скептически переспросила я, и гном оскорбленно нахмурил кустистые брови.
— Здесь и правда безопасно, — Тей приобнял меня за талию. — Если Лелиана хочет прокатиться самостоятельно, тебе не о чем волноваться.
Пришлось мне все-таки согласиться. С радостным гиком Лелька поскакала в вагонетку, а мы с Теем остались стоять у невысокой ограды вокруг аттракциона. Гном дернул за рычаг, и паровозик, полный счастливо визжащих детей и немногочисленных взрослых, резко дернулся — и понесся по горкам и ямам.
— Ты слишком боишься за нее тогда, когда не следует, — Тей чуть крепче прижал меня к себе, и я краем сознания отметила, что он все еще меня обнимает.
— Знаю, — я вздохнула. — Самой не хотелось бы быть сумасшедшей мамашкой.
Я даже подозреваю, что из-за моей гиперопеки Лелька и чудит больше, чем следует…
— Так не будь ей, — Тей вдруг привлек меня к себе и обнял второй рукой, не давая смотреть, как снова проносится мимо паровозик.
А потом меня поцеловали. И… не знаю, почему я его не оттолкнула. Просто… столько всего случилось за последнее время, и я только сейчас осознала, как напряжена была постоянно. И захотелось хоть на минуточку расслабиться, не думать ни о каких проблемах… и о наших не самых простых отношениях тоже. Просто ненадолго поддаться течению. И я ответила.
А еще в этом поцелуе не было того напора и безумной страсти, как в прошлый раз, под действием зелья. Он был бережным и нежным. Я почувствовала себя вдруг великой драгоценностью, и одновременно — кем-то до невозможности ранимым и хрупким. Кем-то, кого готовы оберегать, лелеять и носить на руках.
И, кажется, я сама шагнула ближе и прижалась к дракону.
— Мам! — из мира розовой ваты меня выдернули самым бесцеремонным образом — подергав за блузку. — Хватит целоваться, ребенок вернулся и все видит!
Руки на моей талии разжались, и я отскочила, как ошпаренная.
— На этот раз я заметила! — я ткнула пальцем в Тея.
— Я на это надеялся! — с чувством ответил он.
— Ты претендуешь!
— Ну… — он отвел взгляд. — Похоже на то.
— Ма-ам! — Лельке наши разборки были совершенно неинтересны. — А там мороженое продают!
— Э-э… ну и как тебе горки?
— На драконе круче!
А потом мы снова гуляли. Тей показал нам канал, проходящий через центр города, и невероятной красоты парящий мост над ним — мы даже поднимались на него. Обедали в каком-то ресторане, и на этот раз дракон советовался со мной, прежде чем сделать заказ — явно опасался заказать мне какой-нибудь «капустный лист» из тех, что я не готова жевать. И снова гуляли. И держались почему-то за руки. Временами казалось, что у нас какое-то затяжное свидание — правда, Лелька всегда успевала вовремя разрушить это впечатление. Я решила, что обдумывать все это буду после. А пока… у меня просто прекрасный день.
Когда начало смеркаться, набрели на представление уличных актеров — детскую кукольную пьесу, и Лелька пожелала остаться и посмотреть. Тей предлагал ей сесть к нему на плечи, чтобы лучше видеть — все-таки в толпе было немало взрослых. Но ребенок предпочел устроиться на заборчике, объявив, что оттуда видно гораздо лучше.
А мы просто стояли рядом, держась за руки. А потом вдруг оказалось, что снова целуемся — прямо посреди толпы, увлеченно следящей за представлением.
А когда представление закончилось, мы побрели искать более пустынную площадь, где Тей сможет обернуться. Стемнело уже окончательно, но кругом зажглись фонари и огни витрин, и вечерний город оказался еще более чарующим, чем дневной.
И полет над ночным городом оказался еще более потрясающим. Столица Сайлары лежала под нами, как россыпь драгоценных камней. Королевский дворец испускал таинственное сияние. Едва заметно светился и купол над академией. Канал казался атласной лентой, а парящий мост над ним — серебряной диадемой.
От восторга даже у Лельки на какое-то время отказал дар речи. Впрочем, ненадолго.
— Мам, — важно сообщила она, прижимаясь ко мне. — Он ничего. Я не против.
Я сглотнула. Как-то я не готова обсуждать с ребенком этот вопрос. Сама еще ничего не понимаю!
— То есть ты готова, — показательно-сурово нахмурилась я, — отдать родную мать дракону за пару пирожных, гномьи горки, полеты, мороженое, розовые волосы, платье…
— Нет, конечно! — с негодованием опровергла Лелька. — Я же сразу сказала ему насчет щенка!
Глава тридцать третьяМаленькие драконьи радости
Уложив Лельку спать, я поняла, что у меня самой сна нет ни в одном глазу. Слишком много впечатлений было сегодня.
Захотелось подышать свежим воздухом, и я тихонько спустилась на первый этаж, а после и вовсе вышла на крыльцо.
Купола по эту сторону видно не было, и надо мной простиралось ночное небо. Низко висела желтая луна. Звезды казались крупными, как никогда прежде. Воздух напоен ароматами цветов и травы.
Я ощущала себя почти пьяной, хотя не пила сегодня ни капли алкоголя. Просто мне было хорошо. Прикрыв глаза, вспомнила восторг полета, невозможную красоту мира под драконьими крыльями и еще почему-то — вкус поцелуя, отдающего клубникой. Я глубоко втянула воздух. Нестерпимо захотелось снова оказаться в небе, испытать этот восторг… расправить собственные крылья.
В себя я пришла от удара. Что-то будто ударило со всех сторон, и разом стало тесно.
Что… почему все такое маленькое⁈
Между двумя домиками у нас целый палисадник и не то чтобы широкая, но вполне себе улочка, так почему я упираюсь в оба домика сразу⁈
Ой… кажется, на палисаднике я сижу. Сразу на всем. И я снесла заборчик. Интересно, это он колется или все-таки розовый куст?
Хотя розы я, пожалуй, в чешуе бы и не заметила.
А еще у меня хвост в доме. Хорошо хоть в дверной проем вписался.
А крыльями я вообще по соседним домам скребу.
Крыльями! Ой, мамочки! У меня крылья! Это я что же — обернулась? Совсем-совсем?
Кое-как вывернув шею, я окинула себя взглядом. Ну… да. Совсем-совсем. Я даже некрупная, между прочим, драконица, если сравнивать с тем же Теем. Вообще даже маленькая, я бы сказала. Изящная такая серебристая драконочка. И крылья у меня шикарные! И…
И я застряла. Хвостом в доме, прочей тушкой раскорячившись между домами.
— Вот поэтому, — назидательно сообщил голос Тея откуда-то из-под моего крыла, — драконам и запрещено оборачиваться где-либо на территории академии, кроме полигонов и площадок на крышах!
— И что мне теперь делать⁈ — жалобно спросила я…
То есть хотела спросить.
Потому что в реальности из моего горла вырвался эдакий полурык-полустон, ни капельки не похожий на членораздельную речь.
Но Тей почему-то меня понял. Или просто догадался.
— Главное — не заниматься поджигательством!
— Ух ты! Мам, ты такая классная! — Лелькин голос послышался со второго этажа нашего дома. Я попыталась рявкнуть, чтобы она возвращалась в постель, но получилось снова только глухое ворчание. Как она вообще догадалась, что это я⁈
— Лелиана! — хм, это у меня под крылом его окно, да? — Твоей маме надо успокоиться, иначе она навсегда тут застрянет, а ты не сможешь выйти из дома. Поэтому сейчас ты послушно идешь спать, а мы с твоей мамой пытаемся вернуть ей человеческий облик.
— Ну лаадно… — разочарованно протянула Лелька из своего окна. — Но потом она же меня покатает?
Я рыкнула снова, на сей раз даже не пытаясь говорить членораздельно, и ребенок, определенно догадавшись о чем-то, наконец втянулся обратно в комнату. Так-то лучше!
— Илль! А теперь тебе надо превратиться обратно…
Я заворчала. Вообще-то я бы хотела полетать. Я только что обернулась впервые в жизни! А он вот так сразу…
— Для начала тебе нужно выбраться отсюда, — мягко заметил Тей. Эй, он все-таки читает мои мысли?
— Они у тебя на морде написаны. И не рычи, сейчас у тебя вовсе не личико, а вполне себе морда. Кстати, очень красивая. Но вот здесь совершенно неуместная. Ты должна обернуться обратно, а потом мы пойдем на полигон и ты попробуешь обернуться снова. И полетишь! Обещаю. А сейчас — давай обратно. Ты должна быть совершенно спокойна. Вспомни, как медитировала. Слушай мой голос. Сосредоточься на внутреннем огне. Представь, как он наполняет каждую клеточку твоего тела… человеческого тела.
Тей продолжал говорить, говорить, и голос его звучал убаюкивающе. И под моими опущенными веками плясал огонь. Но был он не ревущим пламенем, а мирным костерком, у которого хочется погреть руки. Или огнем в камине, у которого так приятно вытянуть ноги…