Зашли внутрь, вспугнули галок, с шумом вылетевших через дыру в покосившемся шатре. Сквозь щели наискосок пробивались пыльные солнечные лучи, грязные половицы скрипели под ногами тоскливо и неприятно, по спине пробегали мурашки. А тут еще Рожков показал пальцем на черную, рассохшуюся балку:
— Лет пять назад здесь монах удавился. Деревенские теперь сюда ни ногой.
Лобов внимательно осмотрел пол часовни. В самом темном углу, куда не достигали солнечные лучи, даже на коленки встал, подозвал Тихона и милиционера:
— Половицы вынимали, в щелях зарубины свежие.
— Топором, наверное, — почему-то шепотом произнес Рожков.
Валявшейся в бурьяне ржавой железной полосой, когда-то крепившей дверь, поддели половицу. Из черного подвала дохнуло холодом, запахом гнили и сырой земли.
Зажгли спичку, но разглядеть ничего не успели.
Тихон пролез в щель, пригнулся. Когда глаза привыкли к темноте, увидел деревянные разбитые ящики, внутри нашарил стружку и промасленную ветошь.
Вытащил один ящик. Лобов внимательно осмотрел его, зачем-то даже ветошь понюхал.
Выбираясь из подвала, Тихон нащупал под ногами острый цилиндрик — это был патрон от трехлинейки. По количеству ящиков Лобов подсчитал: винтовок в тайнике хранилось около полусотни.
След тележных колес терялся на укатанной проселочной дороге, что вела из Заволжья в деревню Липки. И непонятно было, куда повернула телега.
Лобов долго ходил по глубокому и крутому кювету, где лошадь выбиралась на дорогу, нашел деревянную, пахнущую коломазью рогульку, показал ее милиционеру.
— Чека из оси, — догадался Рожков. — Деревянная. У нас в Заволжье всё кованые.
Лобов задумался, посмотрел на чеку в ладони:
— Так сделаем. Ты, товарищ Рожков, иди в Заволжье, по телефону свяжись с председателем губчека. Заодно поспрашивай по дороге, не видел ли кто похожей телеги. Я в Волжский монастырь наведаюсь, может, выясню, кто был в телеге третьим. А тебе, Тихон, такое задание. Пойдешь в Липки. Постарайся узнать, не видел ли кто эту телегу там. И чеку возьми, вдруг пригодится. Выдай себя за кого угодно, хоть за агента по снабжению. Завтра утром, часиков в девять, встретимся в Липках у лабаза.
Первым ушел Рожков, потом в сторону монастыря отправился Лобов. Только хотел и Тихон пойти пешком, как на дороге со стороны Заволжья показалась подвода, в телеге сонный старик в подшитых валенках. Тихон попросил подвезти, но старик буркнул:
— Кляча у меня ледащая, двоих не потянет.
— Я заплачу.
— Ну, другое дело…
На окраине Липок расплатился с возницей. Старик ударил по лошади кнутом, и телега, скрипя немазаными осями, покатила дальше. Чеки в осях, приметил Тихон, были кованые. Окликнул старика:
— Дед, ты откуда, местный?
— Из Заволжья мы, — отозвался тот.
На краю деревни горбился под тесовой крышей общественный лабаз, деревенская улица с колодцем-журавлем посередке была пуста. Теленок стоял у прясел и деловито жевал какую-то одежонку, вывешенную на просушку.
Тихон остановился возле избы под дранкой, с двумя окошками на улицу. За избой разглядел врытую в землю кузню, рядом — из жердей сбитый станок для ковки лошадей. В кузне, видимо, давно не работали: жестяная труба над дырявой крышей покосилась, проржавела.
На крыльцо дома вышел мужик в бязевой рубахе и полосатых штанах; лицо бритое, вытянутое, в руке сыромятная уздечка.
Тихон поздоровался. Мужик нехотя что-то неразборчиво проворчал в ответ, смотрел хмуро и подозрительно.
— Я агент по снабжению, насчет фуража. Может, в дом пригласите?
— Можно и в избу, таким гостям завсегда рады, — неожиданно улыбнулся хозяин, и в голосе у него была скрытая ехидца. Оглядев Тихона с ног до головы, тем же ехидным голосом уточнил: — Значит, фуражу надо?
Тихон насторожился: что-то уж больно быстро изменилось настроение хозяина.
Через темные сени, где пахло мукой и куриным пометом, прошел за мужиком в избу. Посреди комнаты скобленный косарем стол, к русской печке пристроен голбец о ухватами, на шестке чугунки, пустые кринки. За печкой кровать на струганых деревянных столбиках, накрытая линялым лоскутным одеялом. В красном углу, под образами, висел на гвоздике артиллерийский бинокль.
Заметив удивленный взгляд Тихона, хозяин пояснил:
— С фронту принес. Другие, значит, с винтовкой вернулись, а я с биноклем. Присаживайтесь на лавку. Может, голодны? Так я угощу.
— Спасибо, спасибо. Я сыт, а вот устал порядком. Мотаешься по губернии из конца в конец.
— Оно, как говорится, волка ноги кормят.
Хозяин стоял у печки и смотрел на Тихона с усмешкой, но не зло, а скорее лукаво.
— За овес платим рыночной ценой. На деньги не хотите — договоримся на соль или ситец, — под этим насмешливым взглядом Тихон был вынужден заговорить о «деле».
Мужик весь подобрался, вздохнул:
— Тень на плетень наводите. Из Чека вы!
— Постой, постой! — деланно удивился Тихон. — Ты чего, дядя, городишь?
— Эх, товарищ! — сказал мужик о укоризной. — Чего городить-то? Я тебя по край жизни буду помнить, ведь ты меня из-под расстрела спас. Так что не хитри ты со мной, товарищ Вагин, или как там тебя сейчас зовут.
— Жохов?! — обрадовался Тихон, только сейчас узнав мужика. — Никон Ипатьевич?
— Я самый.
— Полный Георгиевский кавалер?
— И это точно.
— Ну, извини, Никон Ипатьевич, не признал. Ведь у тебя раньше бородища была.
— Сбрил я ее, товарищ дорогой. А то с ней уж больно вид замшелый, — обмяк, подобрел мужик.
Тихон рассудил, что с Жоховым хитрить не надо, а можно говорить начистоту.
— Домашние-то где твои?
— Сноха Наталья да младший сын Лексей в город за керосином уехали. Вернутся, как мне при них тебя величать?
— Так и зови — Вагиным. Возле монастыря мальчишку раненого нашли, может, слышал?
— Намедни сосед из Заволжья вернулся, рассказывал. Страшное дело. Убить человека стало что таракана раздавить. Жив мальчонка-то?
— Живой, вовремя нашли. Думаешь, кто бы это мог?
— Думать одно, а на деле может совсем другое выйти, — уклончиво ответил Жохов. — Наши, деревенские, на такое не пойдут. В лесах, слышал, банда гуляет. Только зачем мальчонку убивать?..
Тихону ничего не оставалось, как рассказать о часовне, где было спрятано оружие, о колесном следе.
— В Заволжье тоже подводы есть, — буркнул Жохов.
Тихон достал из кармана выструганную ножом дубовую рогульку:
— У городских всё железные, кованые, а тут вон какая…
Внимательно разглядев чеку, хозяин словно бы с неохотой вернул ее Тихону. Помолчали.
— Ты извиняй меня, товарищ, мне по хозяйству надо, — произнес Жохов скороговоркой. — Коли не к спеху, обожди чуток, а рогульку дай-ка мне. Может, люди подскажут.
Хозяин ушел. Тихон не помнил, как прилег на лавку, повернулся к стене в тараканьих щелях и закрыл глаза. Сквозь сон слышал, как под голову ему Жохов подсунул овчинный полушубок.
Вечером хозяин собрал на стол ужин, ради гостя вынул из шкафчика зеленый штоф, заткнутый тряпочкой. Сноха и младший сын вернулись из города только ночью.
Жохов налил в стаканы себе и гостю настойки, но Тихон пить отказался.
— Тогда я один, душа требует, — извиняющимся голосом сказал хозяин. — Не обессудь, товарищ Вагин: по-русскому обычаю без нее ни крестины, ни похороны, ни радость, ни горе…
Когда отужинали, Никон Ипатьевич скрутил цигарку, закурил, потом забористо, по-окопному выругался:
— И как меня угораздило связаться с офицерами! А все этот Лаптев, эсер проклятущий. Словно сопливого пацана, за нос провел… Натворил этот мятеж беды. Гвоздей нету, керосину нету, соли днем с огнем не сыщешь. Рабочий на таком пайке сидит, что еле ноги волочит…
Хозяин помолчал минуту и без всякой связи сказал:
— Старшего сына потерял, младший хромый — упал с мерина, повредил ногу, а она возьми и высохни. Метит Наталью в жены взять, а та вроде как не соглашается. Но, может, наладится все, дай-то бог…
— Насчет рогульки ты мне так ничего и не говоришь, — перебил Тихон хозяина. — Выяснил, Никон Ипатьевич, что-нибудь или нет?
— Когда рожь, тогда и мера, — хозяин самодовольно усмехнулся, выложил чеку на стол. — Даром я, что ли, полдеревни с ней обошел?
Тихон резко наклонился к нему, дотронулся до плеча:
— Ну, и чья рогулька?
Жохов крякнул, будто опрокинул в себя еще стакан настойки:
— А не наших, не деревенских. У нас все на один манер делают, а эта особая, фигуристая.
— Так откуда же она?
— С хутора Гурылева — вот откуда! — горячо дохнул чекисту в лицо хозяин. — Первый богатей в округе. Еще при Столыпине отделился, батраков держал. Люди сказывают, в мятеж из Заволжья целый воз награбленного барахла привез.
Тихон убрал чеку в карман.
— Своди-ка меня, Никон Ипатьевич, на этот гурылевский хутор. Не туда ли след-то ведет!
Жохов пыхнул цигаркой:
— Нельзя тебе без подмоги, товарищ Вагин.
— Завтра в деревне еще двое наших будет, втроем справимся.
— Ну, тогда уж и меня берите.
9. Хутор
Утром они встретились у лабаза с Лобовым и милиционером. В деревнях по дороге на Заволжье похожей телеги никто не видел, Рожков вернулся ни с чем.
В Волжском монастыре начальник иногороднего отдела разговаривал с Дроновым. Тот заметил и телегу возле рощи, и мужика, которого Беня-шулер вызвал из монастыря. Это был повар колонии, столяр вспомнил, что где-то поблизости, на хуторе, у повара живет тетка.
Тихон переглянулся с Жоховым:
— Все сходится, Андрей Николаевич! Это хутор Гурылева!
Однако Лобов, выслушав его, все еще сомневался, спросил у Жохова, есть ли племянник у Гурылевой.
— Был и племяш, его еще мальчишкой в Питер увезли. Слышал потом от людей: школу прапорщиков кончил, в офицеры выбился. Хрыковы им фамилия.
Теперь уже и у Лобова не осталось сомнений — поваром колонии был Хрыков, значит, телегу надо искать на гурылевском хуторе.