вило, наездник покрывает полмили за минуту, не переставая жевать травинку. Эта привычка неотделима от профессионального риска, от жажды победы. Неотделимы от них и синяки, сломанные кости, вывихнутые ключицы или сотрясение мозга.
Какое-то время Дженни крепилась, но вскоре поняла, как чужд ей мир скачек с его суровыми правилами. Ведь жокеи не способны жить без ограничений – бесконечных тренировок и диеты, необходимой для сохранения их небольшого веса. Они научились мобилизовывать свои силы, когда события начинали развиваться не по плану. Глядя в прошлое, я смело могу утверждать, что травмы всегда были катализаторами наших ссор.
Как и предполагалось, Марина и я покинули Эйнсфорд сразу после ланча.
Дженни подошла к моей машине, когда я укладывал в нее последние оставшиеся вещи.
– Как же мы до этого докатились? – задала она риторический вопрос.
– До чего? – переспросил я, хотя понял, что она имела в виду.
– До обид и уколов при каждой встрече. И до подсчета наших ошибок.
– Да, так больше нельзя, – согласился я. – Ты счастлива?
Она замялась.
– В общем, да. А ты?
– Да, – ответил я. – Очень.
– Хорошо. Я рада. Жизнь с Энтони куда более предсказуема, чем с тобой.
– И не столь тревожна?
– Да, и это тоже. Если ты называешь ночи, проведенные в больницах, всего лишь тревожными.
Мы рассмеялись. Одновременно. Такого не было уже долгие годы.
Марина, Чарлз и Энтони спустились к нам по ступенькам особняка.
– Береги себя, – проговорила Дженни. И похлопала меня по руке. По правой, настоящей.
– И ты тоже береги себя. – Я поцеловал ее в щеку, и на мгновение в ее глазах выступили слезы.
Марина крепко обняла Чарлза, и от этого он, кажется, снова растерялся.
– Огромное спасибо, – поблагодарила его она. – Я нуждалась как раз в таком отдыхе. А теперь могу вернуться и смело смотреть в лица прохожим.
– Не стоит благодарности, – взволнованно отозвался Чарлз. – Приезжайте, когда вам хочется.
– Еще раз спасибо, я обязательно здесь побываю. Энтони чмокнул ее в щеку, и, похоже, Дженни это нисколько не задело. Я пожал руки и ей, и ему.
– Спасибо, Чарлз. Вы нас очень выручили. Он помахал нам рукой.
Я тронулся в путь. И совсем не сожалел, что нам не удалось избежать встречи с Дженни и Энтони.
На следующий день, в понедельник, Марина решила «прогулять» работу: мысли о безопасности не оставляли нас ни на минуту. И, наверное, мы вели себя словно одержимые. Я заявил, что в обозримом будущем стану отвозить ее в институт, а вечером забирать домой. И предупредил дежуривших внизу охранников, что они обязаны сообщать о каждом человеке, пытающемся проникнуть ко мне в квартиру без звонка по домофону. Но сначала сам буду проверять посетителей и звонить в холл.
– Разумеется, мистер Холли, мы проследим, – обещали они. Однако так случалось далеко не всегда.
Я позвонил в школу Харроу и попросил позвать к телефону Фрэнка Сноу.
– Простите, сэр, – сказали мне. – Но мистер Сноу бывает у себя в офисе только по утрам во вторник и четверг. Не трудно ли вам передать сообщение или перезвонить? – Я ответил, что перезвоню. Отлично.
Потом созвонился с Арчи Кирком и сообщил, что почти не продвинулся в расследовании игр по Интернету. У меня появились кое-какие вопросы, и я хотел бы с ним повидаться.
– Ладно, – коротко бросил он и повесил трубку. Арчи, по обыкновению, никому и ничему не доверял. Даже телефону.
Я задержался у себя в кабинете и проверила электронную почту. Мне никак не удавалось успокоиться.
Марина застала меня играющим в карты по компьютеру.
– Ради бога, Сид, прошу тебя, ступай и займись делом. Я думала, что ты себя поборол и никаких сомнений у нас теперь нет. Вчера тебе не терпелось поймать убийцу. Почему же ты так изменился?
Я пожал плечами.
– Я ведь тебе говорила, – продолжила она, – что тоже хочу быть защищенной. Не отставать от тебя. Пусть и у меня появится репутация бесстрашной женщины.
– Ты уверена?
– Да. Давай поднимайся и не трать время попусту.
– Хорошо, – согласился я и встал. – Начнем действовать.
Я понял, что должен увидеться с Кэйт Бартон и ее детьми. Марина никогда не была в Ламбурне и решила присоединиться ко мне.
Сначала я позвонил Дафне Роджерс, чтобы выяснить, осталась ли с ней дочь. «Нет, – ответила она. – Кэйт и дети два дня назад вернулись домой». Затем созвонился с Кэйт, и ее очень обрадовал наш предстоящий визит.
Я проехал по знакомому маршруту и притормозил у двери черного хода. Дети тотчас выбежали нам навстречу. Похоже, что жизнь вернулась в свою нормальную колею. Обманчиво нормальную.
Ребятишки потащили нас на кухню, где ждала гостей Кэйт.
Она выглядела немного лучше, чем во время нашей последней, трагической встречи. Хотя по ее глазам было заметно, сколько слез она выплакала за прошедшие дни. Кэйт похудела и казалась почти бесплотной.
– Сид, как хорошо, что ты снова здесь. – Она поцеловала меня.
– Кэйт, это Марина, – представил я женщин друг другу. – Марина – Кэйт.
– Бедняжка, что у вас с лицом?
– Так, пустяки, дорожная авария, – небрежно отозвалась Марина.
– Какой ужас! – воскликнула Кэйт. – Садитесь, мы сейчас выпьем кофе.
Дети отправились играть в сад, а мы втроем уселись на той же кухне, за тем же столом, где на минувшей неделе, всего семь дней тому назад, я разговаривал с Биллом. И не мог отделаться от впечатления, что с тех пор прошла целая жизнь. Да так оно и было.
– Я полагал, что ты по-прежнему у своей мамы, – начал я.
– Я мечтала поскорее вернуться сюда, но полиция не отпускала меня до воскресенья.
«Они проводили тесты или нечто в этом роде. И пытались разобраться в случившемся», – подумал я. Но спросил совсем о другом:
– А где лошади?
– Их всех увезли, – ответила Кэйт, и ее глаза опять заволокли слезы. – За последними приехали вчера. Так что конюшни опустели.
Я взял ее за руку.
– Ну а что ты будешь делать с домом?
– Очевидно, продам его и успокоюсь. Не желаю здесь больше оставаться после этого ужаса. Сперва мне хотелось вернуться и почувствовать себя ближе к Биллу, но к нему в кабинет я не заходила. И вряд ли зайду. Разве только, если…
«Разве только полиция пригласит ее туда для допроса. Или предложит привести комнату в порядок», – решил я. Мы долго молчали.
– Пойми, Сид, я выросла в этом доме. И лишь через три года после того, как вышла замуж, впервые переехала в новый. Билл и я возвратились сюда, когда папа вышел в отставку. Странно продавать место, где навсегда остался близкий человек… – Она вновь осеклась. – Как он мог это сделать? И забыть о детях! – не выдержала Кэйт. – Я не в силах простить Билла и сама бы пристрелила его, будь он сейчас рядом.
Она расплакалась, я обнял ее и прижал к себе.
– Кэйт, – шепнул я ей на ухо, – я абсолютно убежден, что Билл не кончал жизнь самоубийством. Я также уверен, что он не убивал Хью Уокера. И намерен это доказать.
Она отпрянула и поглядела мне в глаза.
– Ты действительно так считаешь или просто хочешь утешить меня?
– Я действительно так считаю и не сомневаюсь, что Билла убили.
– Кэйт, – вмешалась в наш разговор Марина, легонько погладив ее по руке. – Знаете, Сид обязательно найдет убийцу. Я в это верю.
Кэйт улыбнулась.
– Надеюсь, что ты прав. Сперва я никак не могла понять, почему Билл покончил с собой. У меня это до сих пор в голове не укладывается. Я уверена, что он никогда не оставил бы детей без отца. И твердила полицейским, что это ошибка или несчастный случай. Но они повторяли мне, что он застрелился из чувства вины, после того как убил Хью. – Она опустила голову и закрыла ее руками. – Зачем я только связалась с Хью? Все можно было бы изменить. А сейчас уже поздно и ничего не исправишь.
– Ты не станешь возражать, если я осмотрю его кабинет? – осторожно осведомился я.
– Зачем? – встрепенулась она и подняла голову. – Я никогда в него больше не зайду. И заперла дверь сразу после нашего приезда. Никто из нас там не был. Но, наверное, ты прав, полиция не запрещала нам туда входить.
– Я бы хотел пройти и кое-что поискать.
– Что именно?
– Одну вещь, способную доказать, что Билл не кончал жизнь самоубийством.
– А, тогда ступай, – откликнулась Кэйт. Она поднялась, взяла ключ, лежавший на верхней полке валлийского кухонного буфета, и отдала его мне. – Но я останусь здесь.
– Ладно.
– Я побуду вместе с вами, – предложила Марина.
– Возможно, я немного задержусь, – предупредил я.
– Все о'кей, – успокоила меня Марина. – Тебе некуда торопиться.
Я покинул женщин, наливших себе еще кофе, вышел в коридор и отпер дверь кабинета.
В нем почти ничего не изменилось, как-никак в тот день я хорошо запомнил обстановку. Вот кожаный диван вдоль стены, около двери, а дальний конец комнаты от пола до потолка заставлен книжными полками. В них хранятся самые разные книги о скачках. Впрочем, одну из полок занимают видеокассеты, выстроившиеся плотными рядами. Большой телевизор с плоским экраном находится в углу, а под ним видеомагнитофон и DVD-плеер.
Однако вместо двух кресел я увидел лишь одно. Второе, как я заподозрил, забрали для тестов судмедэксперты.
Половину темного паркета покрывал ковер с узорами, похожими на сельдерей, а за ним размещалось несколько наспех подобранных маленьких столов.
Я поглядел на стену. Туда, где утром в прошлую среду заметил кровавые подтеки. Кто-то постарался избавиться от этих засохших струй и тщательно протер кремовые обои, но коричневый оттенок все же остался.
Минуты две-три я не отрывал глаз от бывшего пятна. И обнаружил вверху небольшую выемку – след пули, извлеченной полицией из штукатурки. Пуля пробила череп Билла и вонзилась в стену, но совсем не глубоко.
Если Билл не стрелял в себя, то как на его руках могли остаться следы пороха? Он держал в руке оружие. Допустим, что дуло револьвера не было нацелено ему в рот, но его палец нажал на спусковой крючок, и тогда раздался второй выстрел. По-моему, это произошло, когда Билл был уже мертв. Убийца вложил револьвер ему в руку, использовав для этого выстрела его безжизненный палец.