По первоначальному плану они должны были проехать через контрольно-пропускной пункт, вообще не останавливаясь. Наглость в таких случаях очень помогает, прямо как при проникновении на какую-нибудь светскую вечеринку, подступы к которой охраняют крепкие парни, одетые в чёрное. Лезь напролом с зажжённой сигаретой в руках, или с бокалом шампанского, дескать, ты только вышел с вечеринки, или помаши кому-то невидимому рукой, тогда охранники и вправду поверят, что ты уже был внутри, уже прошёл строгий досмотр, и пропустят тебя без всяких вопросов.
Такая тактика помогла и на этот раз. Их никто не окликнул, не приказал притормозить. Патрульным было не до одинокой машины с белградскими номерами, которая добровольно ехала в ад.
Рессоры сглаживали выбоины, которые оставили в асфальте танки. Колонны Т-72, которые поставлялись в Югославию ещё во времена социализма, шли мимо контрольно-пропускного пункта, следом за ними ехали грузовые машины с закрытыми брезентовыми тентами кузовами. Военные занимали левую часть полосы, так что останавливаться, пропуская их, не пришлось. Радко смотрел на то, как выходят из Косово югославские войска с тоской в глазах.
То и дело машина проезжала через сожжённые албанские посёлки. По обе стороны дороги тянулись разрушенные, обгоревшие строения, в которых очень удобно прятаться и стрелять по проезжающим машинам. Они просто предназначены для создания подобных засад. Это был результат зачисток, которые проводили в селениях югославские военные.
Селения не обезлюдили, жители в них всё ещё оставались, а может, они вернулись, когда солдаты уже ушли, и теперь ждали, когда югославская армия полностью покинет Косово. Сергей видел, какими взглядами провожали их машину албанцы. От таких взглядов становилось нехорошо, ведь им ещё предстояло возвращаться, и кто знает – не подготовят ли к тому времени хозяева засаду? Может, сейчас у них просто не хватило времени найти подходящий камень или спрятаться в руинах с ружьем в руках? На всякий случай Комов поправил бронежилет, чуть высовывающийся из-за стекла и прикрывавший ему бок.
А ещё Сергей пожалел, что не прихватил с собой кассету с какой-нибудь немецкой группой. «Rammstein», например. Услышав, что из машины доносятся крики «Du hast!», местные обитатели могут подумать, что в ней едут союзники и обстреливать их не стоит. Даже несмотря на белградские номера. Нечто схожее случилось во время Второй мировой войны. Четники обстреляли колонну итальянцев, те ведь выступали на стороне стран Оси. Дети Апеннин попрыгали из грузовиков, залегли и стали кричать, кто они такие. Четники тут же прекратили стрельбу, а после стали извиняться, что приняли итальянцев за хорватов…
– Это плохой сектор, – со знанием дела пояснил Радко, прибавляя газу. – Здесь постреливают.
Сергей чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. В таких случаях очень уместно выражение «очко играет». Он приоткрыл дверь и держал её за ручку, чтобы не открылась от порывов ветра. Хотя, если начнут стрелять, лучше не вываливаться из машины на обочину и не брать ноги в руки, а гнать отсюда куда подальше, ведь попадёшь в руки албанцев – легко не отделаешься.
Дорога пошла серпантином меж гор. Воздух был чистым, пьянящим. Комов только начал было расслабляться, глядя на красоты, мелькавшие за стеклом, как впереди послышались автоматные выстрелы. Сергей тут же встрепенулся, стал прислушиваться, посмотрел на Радко тревожным взглядом, спрашивая, а не заедут ли они в ловушку и не лучше ли повернуть назад?
Казалось, что выстрелы раздаются совсем рядом, но из-за многократно повторяющегося эха трудно было определить – где именно. Вдруг Радко утопил педаль газа до упора, и машина буквально прыгнула вперёд, завизжав покрышками по асфальту. Сергея вдавило в кресло. Стреляли откуда-то сверху. Комов завертел головой, пытаясь понять, от кого удирает Радко. Каким-то непостижимом образом они оказались в самом центре боя, причём меж двух огней, но пока было совершенно неясно, кто и с кем тут сражается.
– Блин! – заорал Игорь.
Ему вторил Радко, ругаясь на смеси сербского с хорватским.
Пули пролетели высоко над машиной. Дорога чуть извернулась. Впереди Комов увидел колонну военной техники. Два бронетранспортёра съехали на обочину, развернули свои башни к вершине ближайшей горы и поливали её из пулемётов. Прячась за придорожными камнями и за бронёй, сидели и лежали югославские солдаты и вяло отстреливались, за ними стояли две грузовые машины. Тент одной из них «украшал» ряд дырок, оставленных автоматной очередью.
Радко на полной скорости мчался к этой импровизированной крепости, совершенно не думая о том, что солдаты в пылу боя могут заподозрить, что в приближающемся «мерседесе» сидят албанцы-учекисты, а сама машина набита взрывчаткой. Надо её остановить, пока она не врезалась в колонну? Для этого очень подходит автоматная очередь, выпущенная по радиатору, а затем ещё одна – по тем, кто сидит в салоне. Они были очень хорошей мишенью.
Сергей чуть было глаза руками не прикрыл, когда увидел, что автоматы в руках солдат, дернулись в сторону «мерседеса», но, видимо, кто-то из них всё же разглядел белградские номера. Вообще-то машину и учекисты могли захватить, но эта мысль в головы солдатам не пришла.
Пули подняли фонтанчики пыли рядом с колёсами «мерседеса». Стреляли с соседней горы. Радко нажал на тормоза. Завизжали колёса, от покрышек повалил серый дым, машину протащило несколько метров, прежде чем она окончательно остановилась, чуть было не выехав за импровизированную баррикаду из двух бронемашин. Радко дёрнул ручной тормоз, «мерседес» замер.
Комов вывалился из машины головой вперёд. Руки его инстинктивно схватились за бронежилет, тот зацепился за дверную ручку, и Сергей не смог его вытащить сразу. Упал коленками на дорогу, больно ударился, разодрал джинсы и стесал кожу до крови.
– Чёрт… – простонал Комов, садясь на корточки.
От пуль учекистов его защищала «крепость», состоящая из трёх стен, но всё равно Сергей втягивал голову в плечи и никак не мог решиться встать в полный рост, как будто стоило ему это сделать, как тут же в голову угодит пуля. Наконец он вытянул из машины бронежилет, надел его на себя, застегнул липучки.
Игорь с Радко выпрыгнули с другой стороны машины, тоже посчитав, что лучше уж снаружи находится, чем в салоне. Пули прошьют борта «мерседеса», как картонку. Теперь оператор, чертыхаясь, вытаскивал из машины камеру. Этот напичканный электроникой кусок железа весил килограммов пятнадцать. На руках Игоря рельефно проступили мускулы. Наконец он водрузил камеру себе на плечо, но в полный рост так и не поднялся – стал передвигаться на чуть согнутых ногах, а это и без лишнего веса делать трудновато, что уж говорить, когда у тебя в руках полтора десятка килограммов.
О штативе речи в такой обстановке не шло, Зубцову приходилось снимать с плеча. От этого картинка, записанная на кассету, будет дрожать в такт с его шагами. Она будет такой же дёрганой и рваной, как кадры в фильме «Спасти рядового Райана», вот только «Оскара» за операторскую работу Игорю никто не даст.
Сергей быстро осмотрелся. Прислонившись спиной к колесу бронемашины и вытянув перед собой ноги, сидел солдат-югослав. Он был ранен в предплечье. Сослуживец разрезал ножом рукав его куртки и сейчас накладывал бинт, сквозь который всё ещё проступало пятно крови. Солдат чуть двигал рукой, чтобы товарищу было удобнее его перевязывать. Скорее всего, ранен он был легко, пуля прошла по касательной, оцарапав кожу, либо только мягкие ткани задела. Попади она в кость, солдат корчился б от боли, а рукой и пошевелить бы не мог.
Учекисты не сумели застать югославов врасплох – то ли поспешили открыть огонь, то ли их заметили, но в любом случае, солдаты сумели выстроить импровизированную баррикаду, не потеряв ни одной машины.
Один из бронетранспортёров был выкрашен в болотно-зелёный цвет, а второй – в тёмно-синий, на его бортах белыми буквами было написано «POLICE». Значит, в засаду попали и военные, и полицейские.
– Да ты ранен!.. – встревожился Игорь, бросив взгляд на ноги Сергея.
– Да? – испугался Комов, который и не заметил, что разбил коленки. Посмотрев себе на ноги, увидел порванные джинсы и кровь на них, махнул рукой. – Переживу…
– Попроси, чтобы тебе перевязали, – посоветовал Зубцов.
Он уже чуть устал, дышал прерывисто, будто долго бежал.
– Обязательно, – сказал Сергей. – Как только, так сразу…
– Откуда вы тут взялись?! – закричал на них югославский офицер. Он стоял в полный рост, потому что крыша бронетранспортёра всё равно была выше его головы. Пришлось и Сергею выпрямиться. Всего солдат было человек пятнадцать, плюс экипажи в бронемашинах. Ни на солдатах, ни на офицере не то что бронежилета, но даже и касок не было, вместо них они носили береты, так что Комов почувствовал себя белой вороной.
– По дороге мы ехали… – пояснил журналист.
Не скажет же офицер, чтобы и дальше… ехали. Сергей чувствовал, что югославу очень хочется послать их куда подальше, потому что не нужны ему здесь штатские. От них морока одна. Но куда их пошлёшь? Повсюду стреляют. На всякий случай Комов добавил, надеясь, что здесь, на косовской дороге ему не будут припоминать ни С-300, ни поведение Ельцина:
– Мы русские.
– Русские… – повторил офицер, было видно, что он борется сам с собой. Наконец справился с раздражением, махнул рукой. – Ладно, оставайтесь здесь, только не высовывайтесь!
Сергей этот приказ, конечно, не выполнил, и как только офицер от него отвернулся, подобрался к бронетранспортёру и выглянул из-за него.
На вершине соседней горы за огромными камнями, некоторые из которых размерами превышали человеческий рост, засели учекисты. Сергей не мог разглядеть их форму и нашивки на плечах, но кому ещё устраивать засаду югославским солдатам? Американцы в таких случаях вызывают вертолёт или авиацию, чтобы она разбомбила опорный пункт противника, и только тогда снимаются с места – без поддержки с воздуха они и шага не сделают. Атаковать высоту уж точно не будут.