ш» они заменяли своим «с». Из Шимона у них получился Симон, из Шимшу — Самсон.
Народы, от которых производилось заимствование, имели звук «ш»; естественно, был в их азбуках и знак для этого звука — так называемый «шин».
Слово «шин», по мнению некоторых ученых, могло иметь значение «зубцы» или «горный хребет»; буква отчасти напоминала что-то близкое к этим понятиям. Она слегка походила на позднейшую латинскую «дубль-ве», а в финикийском письме получила начертание, довольно близко смахивающее на Ш кириллицы.
Есть основания полагать, что изобретатели кириллицы и позаимствовали знак для славянского Ш из этого источника. Иначе нам придется предположить, подобно милой девочке Теффимай Металлумай из сказки Киплинга «Как была составлена первая азбука», что наши предки взяли за оригинал для этой буквы «эти противные жерди для просушки звериных шкур»!
Вот тут, едва ли не в первый раз за весь нашразговор, я мог бы, пожалуй, допустить, что изобретателям буквы Ш не мешало бы придумать знак и для схожего звука, для долгого «ш».
Для «долгого согласного»? Это что-то новое. Мы как будто с такими на русской почве не сталкивались.
Да, и все же у нас есть два звука «ш». Краткий — в словах «шиш», «шум» — хорошо нам знаком. А вот долгое «ш» мы за неимением для него специального знака выражаем по-разному.
Если он мягкий, мы означаем его буквой Щ. Слова «щека», «щегленок» мы произносим «шшека», «шшегленок». Твердый долгий «ш» звучит там, где на письме стоят буквы СШ и ЗШ, — «подрошшый», «погряшшый» — мы так произносим эти слова.
Великие славянские первоучители поступили умно, создав для столь широко распространенного в языках славян звука специальный буквенный знак. Вспомните, к каким ухищрениям приходится прибегать нашим западным соседям, для того чтобы выразить звук «ш»:
немцы — sch
французы — ch
англичане — ch, sh
поляки — sz
венгры — s, sz
шведы — ch, sch, sj, stj
Видите, какая разноголосица при кажущемся единстве общей для всех этих национальных азбук базы — латиницы? Может быть, и на самом деле их составителям следовало бы пойти по стопам Константина-Кирилла или тех людей, которые окружали его при совершении им высокого просветительного подвига, и создать для тех западных азбук, хозяевам которых нужно обозначить звук «ш», нечто вроде нашей славянской буквы? Впрочем, теперь мы опоздали с нашими советами уж по меньшей мере на тысячу, а то и на полторы-две тысячи лет…
Щ
Пожалуй, самым интересным свойством буквы Щ можно счесть то, что, по существу, она не передает у нас некоего единого и целостного звука.
Как указывается в академической трехтомной «Грамматике русского языка», буквой Щ графически изображается долгое мягкое «шь шь», причем рядом с таким произношением живет и произношение «шьч».
И тем не менее Щ — настоящая старославянская буква, фигурировавшая и в кириллице, и в глаголице. В те времена Щ означала звукосочетание «шт» — писалось «свеща», «нощь», читалось «свешта», «ношть».
И вот какой «мелкий курьез» возникает. Довольно многим охотникам порассуждать на темы о языке нашего народа, о Востоке и Западе, о разнице в их культурах случалось (особенно в XIX веке) отмечать как резкую характеристическую особенность восточнославянизма два «варварских» звука — «щ» и «ы». Одни их не принимали, другие, наоборот, находили в них очарование, этакую прелестную «племенную» особенность.
Не нужно говорить о всей беспочвенности этих выдумок. В отношении звука «щ» все это неверно хотя бы потому, что такого «звука» у нас нет. Но никому еще не пришло в голову потребовать удаления из нашей азбуки буквы Щ и её замены каким-нибудь двубуквенным обозначением — ШШ, ШЧ или чем-либо подобным…
Тредиаковский считал, что старославянское Щ возникло из лигатуры букв Ш и Т, сочетание которых оно когда-то означало. А что касается рассуждений о том, «красив» или «некрасив» звук «щ» нашей речи, то в хотя бы отчасти наукообразном плане их вести немыслимо. Эстетическая ценность «звучания» человеческой речи — и в ее потоке, и в ее отдельных элементах — вряд ли может быть объективно определена.
Вспоминается рассказ поэта Вяземского, современника и друга Пушкина. Одному заезжему итальянцу называли подряд многие слова русского языка, допытываясь, какое эстетическое впечатление они на него производят. Итальянский язык считался в те времена образцом высшей музыкальности. К великому удивлению поэта и его друзей, иностранец признал самым благозвучным слово «телятина», предположив, что это нечто вроде нежного обращения к девушке. Слово же «люблю» вызвало у него гримаску отвращения: оно показалось ему крайне некрасивым…
Вспомню еще одного моего старшего родственника. Разведясь с женой-немкой, он мотивировал свой поступок отвращением к немецкому языку. «Ну ты сам подумай, что это за язык! — с неприязнью говорил он мне. — Если уж по-ихнему «красиво» — «хюпш», так как же тогда по-ихнему будет «некрасиво»?!»
Ы
Уже по начертанию говорить о букве Ы естественно рядом с «ером» и «ерем», да и само старинное наименование этой буквы «еры» понуждает к этому.
«Еры»? Что это значит: «еры»?
Это значит «ер да и». Соединение Ъ и I образовало собою новую букву Ы.
В те давно прошедшие времена, в каком-нибудь XV или XVI веке, реформы письма проводились не приказом свыше, новизна проникала в писчее дело от писца к писцу. Мало-помалу форма этой буквы изменилась. Место «ера» занял «ерик», «мягкий знак». Но наименование её осталось старым — «еры».
В конце нашей азбуки сосредоточились все буквы с, так сказать, «подмоченной репутацией». Ф — в кои-то веки попадается; Щ не соответствует «отдельному» звуку; Ъ и Ь — можно ли их счесть буквами? Вот и звуку «ы» некоторые ученые отказывают в высоком звании «фонемы». Что это значит?
Фонема — такой звук речи, замена или изменениекоторого меняет смысл слова: «я» и «ль» — две разные фонемы, потому что «пыл» — одно, а «пыль» — другое.
Казалось бы, то же и с «ы»: «мыло» — одно, «мило» — совсем другое. Но, поприслушавшись, можно заметить: дело тут не в изменении качества гласного. Дело в перемене свойств предшествующего согласного. «Ы» мы произносим после твердого, «и» — после мягкого согласного. Сравните: «пыл — пыль», «пыл — пил». В правой паре дело не в свойствах гласных, а в свойствах согласных «п» и «пь». Вот они-то и есть фонемы.
Приведу другой пример.
В Индии произошли важные события — «в ындии…».
Цель Индии — мир! — «…ль индии…».
Меняется не гласный; меняется только согласный, а гласный реагирует на его изменение.
Значит, он не фонема.
Ну что ж тут поделаешь! На нет и суда нет!
«Ы» — звук, свойственный далеко не всем народам, особенно народам Европы. Можно провести причудливую кривую — западную границу языков с «ы»: она оставит «по нашу сторону» Польшу, Румынию, европейскую часть Турции, но на запад за нее перейдет, скажем, наша
Украина — украинский звук «и» непохож ни на наше «и», ни на наше «ы».
В нашем языке «ы» является совершенно равноправным звуком (пусть не фонемой; нас это сейчас не волнует). Вспомним, что при анализе отрывка из «Бабьего царства» буква Ы вышла на вполне почетное место — 15 раз, — обогнав Я (6 раз), почти сравнявшись с В (18 раз), догнав многие буквы нашей азбуки. И все же она живет жизнью «лишенного некоторых особых прав и преимуществ», как выражались дореволюционные законники про покаранных властью людей из высшего круга.
Так, например, она не имеет права стоять в началах слов. А, допустим, в турецком языке это самое обычное дело. Турки, как многие народы, не терпят слов, начинающихся с двух и более согласных. Перед такими заимствованными звукосочетаниями у них возникает звук «ы», который особенно забавно звучит в западноевропейских заимствованиях. Из нашего «шкаф» турок делает «ышкаф»; французское изящное «шмэн-дё-фер» — «железная дорога» превращает в свое щегольское «ышмендефер» (на народном языке она именуется «демирйолу»).
В турецком языке не редкость слова с двумя и тремя «ы». Естественное дело: турецкому языку свойствен «сингармонизм гласных» — тот гласный, что в первом слоге, повторяется и в остальных: «ышылты» — блеск, сияние; «ыттыратсызлык» — отклонение, аномалия.
Но турки далеко не «ы-рекордсмены». До Великой Отечественной войны одна моя небольшая книжечка, называвшаяся «Четыре боевых подвига», была переведена на чукотский язык.
В переводе она получила звучное заглавие «Нырак Мыраквыргытайкыгыргыт».
Шесть «ы» в одном слове!
Что же до западноевропейцев, то для них наше «ы» представляет немалое затруднение при овладении русским языком.
Ъ
Ъ и Ь — не буквы, скорее они могут быть определены как «бывшие буквы», или, пожалуй, их разумнее назвать «знаками», как они именовались во времена моего детства. Вот только эпитеты «твердый» и «мягкий» не вполне удобны, так как в каждом из двух случаев имеют иной оттенок значения.
Итак, «ер» и «ерь».
Современные болгары пишут:
вълна — волна,
вън — вон.
Видимо, «ер» у них просто замещает нашу О?
Не совсем так. «Суд» по-болгарски будет «съд», «трест» — «тръст», «пень» — «пънь».
Выходит, что Ъ у них способен изображать не один звук, а несколько разных. В какой-то степени да, это можно принять. Болгарский «ер» обозначает особый звук, который похож на целый ряд наших гласных звуков отчасти, но не совпадает ни с одним из них в частности. Это звук, более всего походящий на то, что я уже называл «звуком неполн