Погостив несколько месяцев на ферме родителей, Лонгли прихватил пятнадцатилетнего брага Джима и отправился на ферму дядюшки Кэйла. Радостной встречи, однако, не получилось — Кэйл Лонгли переживал смерть своего сына. Все свидетельствовало о том, что погибший, будучи в изрядном подпитии, на полном скаку врезался в дерево и убился, но несчастный отец полагал, что в смерти его сына виновен фермер Уилсон Андерсон. И хотя вина Андерсона не была установлена, дядюшка Кэйл сразу же начал подначивать Билла и Джима «отомстить негодяю». Братья нашли Андерсона на его ферме. Уилсон пахал поле, когда Билл подъехал к нему, честно сказал о цели своего приезда, после чего хладнокровно всадил в него два заряда дроби.
Погоню за убийцами организовали быстро, но результатов она не принесла[38]. За голову бежавшего Билла была назначена новая награда, и он начал жить под псевдонимом Джим Паттерсон. Смена имени, однако, не изменила характера, и в ноябре 1875 года пьяный Билл подрался с неким Джорджем Томасом, после чего трижды выстрелил ему в спину из револьвера. Догадываясь о последствиях, Лонгли забрал лошадь убитого и бежал. Теперь он стал называть себя Джимом Уэббом. Может, ему и удалось бы на этот раз уйти в тень, если бы он не повстречался с Лу Шройером — человеком не менее темной репутации. Шройер быстро догадался, кто перед ним, и в нем взыграло желание заработать немного денег, выдав Билла правосудию. Но он и предположить не мог, насколько коварен его противник. Как Лонгли узнал обо всем, неизвестно, но он поехал в городок Увальдс и… получил у шерифа ордер на арест Лу Шройера! Идти на дело в одиночку Билл не рискнул и взял в помощники Уильяма Хейза. Лонгли явно намеревался убить Шройера «при попытке к бегству», иначе ни к чему было разыгрывать весь этот спектакль. Если бы он доставил пленника к шерифу, там сразу бы выяснилось, кем на самом деле является Джим Уэбб. Но Шройер был человеком не робкого десятка, и Билл не хотел открытого противостояния. Следовало застать его врасплох.
Уильям Лу Шройер, убитый Биллом Лонгли 10 января 1876 года
Лонгли с Хэйзом решили схитрить и сообщили Шройеру, что убили корову, но им не нужно столько мяса, и они готовы поделиться. Бедняга Лу наивно согласился — жадность пересилила осторожность. Лонгли собирался напасть на него по пути, но Шройер среагировал молниеносно. Едва Билл потянулся за револьвером, Лу стеганул коня и помчался прочь. Погоня была недолгой. Преследователям удалось подстрелить под беглецом коня, но Шройер и в этот раз не растерялся. Он вскочил, убил коня Лонгли, всадил пулю в бедро Хэйзу, после чего укрылся в ближайшей рощице. Хэйз не стал терять понапрасну силы и время и тут же исчез — позже он говорил, что его лошадь испугалась и понесла и он якобы не смог с ней совладать. Что произошло дальше, известно только со слов Лонгли. После короткой перестрелки Лу предложил ему переговорить, стараясь тем самым усыпить его бдительность. Едва Билл приблизился к нему, Шройер вскинул оружие. Билл оказался расторопней. Так рассказал сам Лонгли, но история эта кажется слишком героической для человека, всю жизнь убивавшего своих противников безоружными или из засады. Да и Шройер, укрывшийся в рощице, был в более выгодном положении, чем Лонгли. Более правдоподобна версия, по которой Лонгли выманил Шройера на разговор, а затем хладнокровно пристрелил его. Как бы там ни было, после этого случая Билл снова ударился в бега.
В феврале он уже работал на ранчо Томаса Джека в графстве Дельта, где с первого же дня влюбился в шестнадцатилетнюю дочь хозяина, Рэйчел. Но и там он не смог ужиться. Сначала у него разгорелась ссора с местным проповедником Уильямом Лэйем, затем оказалось, что на Рэйчел претендует молодой красавчик Марк Фостер. Вскоре Билл получил анонимное письмо, в котором ему настоятельно рекомендовали побыстрее убраться за пределы графства. Лонгли пришел в бешенство. Фостер был племянником Лэя, и несложно было догадаться, что записку написал кто-то из их семьи. Лонгли избил Фостера, избил жестоко — сначала исстегал кнутом, затем завершил дело рукоятью револьвера. Конфликт нарастал, и вскоре Лонгли вместе с Томасом Джеком очутились в тюрьме по ложному обвинению. Но удержать в ней Билла оказалось невозможно. Не прошло и недели, как он прожег дыру в двери камеры и сбежал. На рассвете следующего дня он уже лежал в кустах возле фермы Уильяма Лэя, наблюдая, как тот собирается доить корову. Но в то утро дойка не задалась — заряд дроби оборвал жизнь проповедника. Лонгли всегда предпочитал дробовик револьверу…
И опять Лонгли скитался по Техасу, пока весной 1877 года не устроился работником на ферму неподалеку от городка Китчи в Луизиане. Теперь он звался Биллом Джексоном. Лонгли знал, что его ищут и детективы, и техасские рейнджеры. Будучи человеком хитрым, он свел дружбу с местным констеблем Джуном Кортни, надеясь из первых рук узнавать о возможной опасности. Не учел он лишь того, что Кортни регулярно просматривал запросы о разыскиваемых преступниках. Внешность его нового приятеля Билла Джексона полностью совпадала с описанием внешности «худшего человека в Техасе» Билла Лонгли… 6 июня 1877 года Кортни попросил его помочь арестовать местного буяна. Когда ничего не подозревавший Лонгли вошел в комнату шерифа, его уже ждали три вооруженных законника.
Пленника отправили в Техас, где ему предстояло ждать суда, назначенного на сентябрь 1878 года. Лонгли не терял времени даром, отправляя в газеты одно письмо за другим. Нет, в них он не пытался оправдаться. Напротив, он всячески старался убедить публику, что именно он, Билл Лонгли, убивший 32 человека, является «самым удачливым техасским преступником всех времен». Многие его истории были правдивыми, многие — пустым бахвальством. Он, например, утверждал, что не служил в армии, никогда не крал ни лошадей, ни скота, а это далеко от действительности. Но действительность Билла Лонгли и впрямь была горька — куда бы он ни приезжал, там обязательно кто-то умирал от его оружия. Не совсем ясно, зачем он все это расписывал в преддверии суда. Возможно, ему не давала покоя слава Уэса Хардина, на чьем счету числилось 28 трупов.
Билл Лонгли, стоящий в наручниках между двумя захватившими его законниками. 1877 год
Газеты с радостью уцепились за возможность повысить тиражи, подогревая у читателей интерес к новому «герою». Лонгли приобрел национальную известность, но тем самым только навредил себе. Суд, состоявшийся 3 сентября, признал его виновным и вынес решение казнить преступника через повешение. Лонгли не ожидал такого исхода. «Не кажется ли вам несправедливым, — возмущался он, — лишать меня жизни, тогда как Хардина осудили всего на 25 лет?» Его адвокат подал на апелляцию, но новый суд признал решение справедливым, оставив приговор в силе. Нет сомнений, что разрекламированные газетами похождения Лонгли сыграли в этом не последнюю роль. Билл впал в уныние, задумавшись наконец о прожитой жизни. В письме брату он писал: «Сперва меня вело непослушание, затем пьянство, револьверы, азартные игры, потом убийства, и думаю я, что закончится все это виселицей». Письма с прошением о смягчении наказания посылались и губернатору штата, и президенту страны, но ответа на них не последовало.
Лонгли смирился со своей судьбой и, надо признать, мужественно воспринял происходящее. За день до казни он написал своему брату Джиму: «Я совсем не боюсь. Завтра в это же время я буду уже в гораздо лучшем месте».
Тысячи любопытных съехались отовсюду 11 октября 1878 года на площадь Гилдингса, где была сооружена виселица. После положенного общения со священниками Лонгли не спеша надел белоснежную рубашку, черный костюм, повязал черный галстук, аккуратно причесал длинные волосы и бородку, после чего приколол к лацкану пиджака голубую бутоньерку и взял в руку шляпу. Никто из родственников не навещал его в тюрьме, никто не приходил на суд. И никто не пришел проводить его на казнь, кроме десятилетней племянницы. Бил обнял ее и поцеловал на прощание. Теперь он был готов.
Несколько десятков вооруженных до зубов охранников — пеших и конных — внимательно следили за толпой, готовые предотвратить возможные попытки друзей Лонгли снасти его. Но спасать его было некому. Биллу дали некоторое время посидеть под эшафотом, выкурить напоследок сигару и выпить воды. Когда с сигарой в зубах Билл начал подниматься на эшафот, наспех сколоченная лестница пошатнулась, и он предупредил остальных, чтобы они были осторожнее и не свернули себе шеи. Шериф Браун коротко огласил приговор, после чего Лонгли отбросил сигару и обратился к толпе. Он говорил недолго, вовсе не пытаясь отсрочить смерть, говорил, понимая, что вся это разноликая толпа собралась не для того, чтобы слушать его, а чтобы увидеть, как он испустит дух, чтобы потом хвалиться: «Я видел, как вешали Билла Лонгли!» Он говорил толпе, что верит в прощение Господа, и просил друзей не мстить за него.
Билл Лонгли. Фотография сделана в 1877 году в тюрьме Гэлвстона
Помолившись вместе с поднявшимися на эшафот священниками, Лонгли поцеловал их и шерифа в щеки, а затем решительно встал на люк. Ему на голову накинули петлю, затянули ее, а поверх головы натянули черный мешок. Больше Лонгли уже ничего не видел. Вокруг слышалась какая-то возня, после чего раздался вопросительный голос шерифа Брауна:
— Где мой топорик?
— Зачем тебе топорик? — насмешливо спросил Билл. — Ты хочешь раскроить мне голову?
Но топорик нужен был, чтобы перерубить удерживавшую люк веревку. Удар! Веревка лопнула, люк открылся и тело Лонгли провалилось вниз. Толпа замерла. Билл не повис! Он ударился ногами о землю — шериф просчитался с длиной веревки. Исправляя ошибку, шериф с помощником потянули веревку вверх. На следующий день газета «Galveston Daily News» писала: «Два стона сорвались с губ, руки и ноги трижды приподнимались. Спустя одиннадцать с половиной минут душа его отлетела».
Сара Лонгли, мать Билла, до конца своих дней не верила, что ее сын — хладнокровный убийца, с легкостью лишавший людей жизни. Не верила она и в то, что его казнили. Здоровье у старушки было слабым, и многочисленное семейство Лонгли делало все, чтобы она не нервничала. Она и не нервничала, ведь от сына регулярно приходили письма из штата Юта, где он жил вместе со своей сестрой. А если и закрались однажды подозрения, то материнское сердце успокоилось, когда газеты начали трубить о том, что на самом деле шерифа Брауна подкупили за 4000 долларов и казнь Билла была всего лишь разыгранным спектаклем… Сара Лонгли умерла в 1890 году. Она так и не узнала, что о шерифе-взяточнике газетчикам «случайно проговорился» ее муж, Кэмпбелл Лонгли. Да и писем из Юты с той поры больше не приходило…