Фиона посмотрела в его темные глаза:
– Чему я обязана всеми этими приятными словами?
– Я просто хотел, чтобы ты знала, что я о тебе думаю. Я так увлекся действиями, что забыл о том, что слова тоже нужны. – Он провел кончиками пальцев по ее губам, щеке и шее, и эта ласка снова пробудила в ней желание.
– Спасибо, что сказал мне все это. Я ценю твою откровенность. Теперь я знаю, что моя грудь для тебя не главное.
Поцеловав ее в ключицу, Генри притянул Фиону к себе.
– Я рад, что ты наконец это поняла, – сказал он, и ее сердце наполнилось надеждой.
Генри уже много месяцев не было так хорошо, как сейчас, когда Фиона мирно спала в его постели. Он так соскучился по ней, по ее запаху на простынях, и по-прежнему был готов сделать все, чтобы убедить ее остаться с ним.
Для начала ему было необходимо проветриться и обдумать перемены, которые внезапно произошли с его женой.
Выбравшись из-под шелковых простыней, Генри тихо вышел из комнаты.
Когда в последний раз он пытался найти решение серьезной проблемы, гуляя с братьями у озера? Они с Фионой так были заняты собой и жаждали уединения, что он разучился просить у них помощи.
Живя сейчас в доме, где прошло его детство, Генри заметил, что старший брат внес изменения в интерьер, но оставил много вещей из их прошлого. Генри был рад, что в его старой комнате все осталось без изменений. Неоклассицизм этого огромного особняка с его строгими величественными формами был Генри не по душе. Ему больше нравилось причудливое смешение стилей в их с Фионой доме в Гарден-Дистрикт.
Чувствуя необходимость поделиться с кем-то наболевшим, Генри вышел на улицу и отправился искать своего старшего брата. В конце концов, это Джерве посоветовал ему передать Фионе цветы через Эрику.
Генри увидел силуэт своего брата у бассейна. Джерве стоял спиной к дому на дорожке, ведущей к пристани.
Бассейн обрамляли кустарники, источающие восхитительные ароматы. Ветер трепал тонкий белый балдахин на переносных садовых качелях размером с большой диван.
Плечи Джерве были опущены, руки соединены за спиной. Подойдя ближе, Генри заметил, что он так крепко сцепил пальцы, что костяшки побелели.
Заходящее солнце окрашивало поверхность воды в оттенки оранжевого. В конце гавани виднелся понтонный мост, на котором братья проводили много времени, когда были подростками. Генри охватило чувство ностальгии. Раньше все было проще.
Впрочем, он понимал, что в действительности это было не так. Что в их семье никогда ничего не было просто.
За последние несколько месяцев Генри отдалился от своих братьев. Их общение строилось на лжи, кивках и односложных ответах.
Избегая серьезных разговоров, Генри, похоже, не заметил, что его старший брат испытывает трудности. Сейчас он гадал, что доставляет Джерве больше хлопот: победа «Харрикейнс» в предстоящем сезоне, карьера их младшего брата Жан-Пьера в нью-йоркской команде или его, Джерве, предстоящая женитьба на принцессе вкупе с отцовством.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Генри.
Джерве сделал глубокий вдох:
– Вспоминаю старые добрые времена.
Рядом с ним лежал футбольный мяч, и он ударил по нему мыском ботинка.
– Скучаешь по игре?
– Да, иногда мне ее не хватает, но я, в отличие от тебя, не дышу игрой. По правде говоря, мне больше нравится быть владельцем команды и разрабатывать стратегии за пределами игрового поля.
– Предстоящая свадьба и будущее отцовство научили тебя мыслить философски.
Джерве покачал головой:
– Я стал более практичным и сосредоточенным.
– А я чертовски устал от того, что люди сомневаются в моей способности сосредоточиться на чем-либо.
– Люди? – Наклонив голову, Джерве пристально посмотрел на своего брата. Генри был хорошо знаком этот взгляд. Он означал, что Джерве не отстанет от него, пока он все ему не расскажет.
– Моя семья.
– Возможно, тебе предстоит развод, – заявил Джерве, как будто Генри сам этого не понимал.
– От этого никто не застрахован.
– Но ты любишь свою жену.
Уставившись на озеро, Генри тихо произнес:
– Я думал, что люблю ее.
– Ты любишь ее, идиот.
Генри толкнул Джерве плечом в плечо:
– Я терпеть не могу, когда ты строишь из себя всезнайку.
– В таком случае действуй. Ты же лидер команды, ее мозговой центр, руководящий всеми атаками. Ты достоин попадания в Зал славы. Неужели ты не можешь навести порядок в своей личной жизни?
Генри издал горький смешок:
– Не обижайся на меня, Джерве, но ты пока еще холостяк, поэтому не можешь хорошо разбираться в вопросах, касающихся брака. На самом деле все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
Джерве поднял мяч и бросил ему.
– Рейно настоящие специалисты по отчуждению и разрывам отношений.
– О чем ты говоришь? У нас крепкая семья. – Отойдя назад, Генри бросил мяч назад ему.
– Ты шутишь? – удивился Джерве, поймав мяч.
– Посмотри на нас. – Генри сделал охватывающий жест рукой, указывая на особняки, принадлежащие Рейно. – Мы живем рядом, занимаемся одним делом.
– А ты взгляни на историю нашей семьи, – возразил Джерве. – Наш отец больше десяти лет не разговаривал с матерью своего сына. Когда мы узнали, что у нас есть сводный брат, мама ушла от нас и мы больше никогда о ней не слышали. У нас есть младший брат в Нью-Йорке, который удостаивает нас своим визитом лишь в экстренных случаях. У нас есть дядя в Техасе, который показывается в Новом Орлеане только для того, чтобы поболеть за своего сына во время домашних матчей «Харрикейнс». Еще один наш дядя с нами вообще не разговаривает.
– Звучит так, будто наша семья не крепкая и не дружная, – задумчиво произнес Генри.
До сих пор он считал иначе. Большая часть его родных по-прежнему жила на одном участке земли на озере Понтчартрейн, где прошло его детство. Ему казалось, что это место связывает всех Рейно друг с другом, делает семью прочной, словно старинные особняки, которыми она владеет. Слова Джерве перевернули его привычный мир с ног на голову.
– Безусловно, проблемы есть у всех семей, но у нашей их гораздо больше, чем у других. Я против того, чтобы ты последовал множеству плохих примеров из истории нашей семьи и разорвал связь с близким тебе человеком, вместо того чтобы попытаться вдвоем с ним справиться с трудностями.
Кивнув, Генри снова бросил брату мяч.
– Ты имеешь в виду Фиону. – Это прозвучало как утверждение.
– Кого же еще? Признаться, ваш разрыв меня пугает. Я сам вскоре собираюсь жениться, и мне немного не по себе. Вы казались мне идеальной парой.
– В мире нет ничего совершенного.
– Это правда. Но тогда почему ты ждешь совершенства от ваших отношений?
– Кто говорит, что на развод хочу подать я?
Джерве ошибался. Генри совсем не хотел разводиться с Фионой. Он по-прежнему ее желал. Жизнь без нее… Нет, он даже представить себе этого не мог.
– Если твоя жена хочет от тебя уйти, почему ты за нее не борешься?
– Я даю ей возможность побыть одной. Она хотела покоя.
– Как я уже сказал, в нашей семье все слишком легко оставляют друг друга в покое. – Бросив мяч на землю, Джерве отвернулся и посмотрел на дом.
Слова старшего брата отзывались громким эхом в душе Генри, и его желание снова завладеть сердцем Фионы становилось все сильнее с каждой секундой. Их взаимная страсть когда-то была обжигающей, но он хотел вернуть ее не только в свою постель. Фиона была его частью, его второй половинкой. Без нее ему никогда не стать целым. Он хочет быть с ней до конца жизни, поэтому отныне перестанет бежать от проблем и начнет решать их вместе со своей женой.
Ей снился Генри. Они вместе были в Сиэтле, где должен был состояться очередной матч его команды. Шел дождь, и они перемещались от одной частной галереи до другой мелкими перебежками. Будучи молодоженами, они часто целовались и прикасались друг к другу, словно чувствовали, что их счастье будет коротким и им следует наслаждаться на полную катушку.
Даже во сне ей не давали покоя мысли о Генри. Почему они не попытались притормозить и построить духовную связь, которая стала бы их главным оружием в испытаниях, уготованных им судьбой? Почему вместо того, чтобы разговаривать о важных вещах, они общались главным образом на языке ласк и поцелуев?
Она почувствовала, как на бедро ей легла сильная теплая ладонь. Сон начал рассеиваться, но ей не хотелось пробуждаться. За последние полтора года реальный мир много раз ее разочаровывал. Поэтому она позволила себе полежать еще какое-то время с закрытыми глазами.
Рука заскользила вверх по ее бедру, пробуждая желание.
– Фиона, – прошептал Генри, щекоча ее кожу своим теплым дыханием.
Затем его губы коснулись ее шеи.
«Почему поцелуи в шею так действуют на женщину? – подумала она. – Или все дело в том, что меня целует Генри?»
Чувствуя его рядом с собой, она все еще лежа на боку, потянулась к нему и прижала ладонь к его твердой груди.
– Открой глаза.
– С каких это пор ты отдаешь приказы в постели? – поддразнила его она, улыбнувшись ему с закрытыми глазами.
– Мне нужно, чтобы ты на меня посмотрела.
Его серьезный тон так удивил Фиону, что ее глаза сами распахнулись.
– Все в порядке? – спросила она, легонько водя кончиками пальцев по его груди и шее.
В окно проникали последние лучи вечернего солнца. Она проспала дольше, чем думала.
– Да. Мне просто нужно было тебя увидеть. – Проведя рукой по изгибу ее талии, он привлек ее к себе.
– Ты уверен? – Фиона прижалась к нему, вспомнив, какое огромное наслаждение он доставил ей несколько часов назад. Должно быть, именно поэтому ей приснился такой прекрасный сон.
– Абсолютно. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я рядом, – ответил он, коснувшись губами чувствительного местечка у нее за ухом.
Она чувствовала, что что-то произошло, но не стала его расспрашивать, а просто позволила себе раствориться в чудесных мгновениях. Насладиться его ласками, по которым она так соскучилась. Сейчас не имело значения, что ждало их обоих в будущем. Ей просто хотелось познать эти моменты близости с той стороны, которая была неведома ей в прошлом. Она слишком долго была зациклена на их с Генри проблемах. Теперь ей хотелось сосредоточиться на тех вещах, которые у них получались хорошо.