Спускайся пониже и следуй над Фрейзером дальше Табернаша. Большинство долины выгорело за исключением пожарной части и ликерного магазина дисконтных цен который стоит особняком на краю поля полного толсторогих баранов. Они вскакивают, бросаются в стороны и бегут в панике к почерневшему лесу когда я пролетаю и я вижу четырех волков стоящих вдали от травы и они отворачиваются от меня как пастушьи собаки. Лети.
Я знаю всю эту местность. Док Аммонс, я могу видеть его амбар все еще стоящий посреди сотни акров открытого поля на этой стороне Гранби. Доме нет да только. Его сын Свифт был моим самым лучшим другом в колледже и они были моей второй семьей. Трое нас мы часто рыбачили Долине Фрейзер. Можно увидеть бревенчатые загоны, круг где Бекки тренировала своих лошадей и возила школьников. Смог бы наверное найти мои старые книги в бревенчатом сарае где я обычно спал. Сегодня я не хочу воспоминаний. Я пролетаю.
Прямиком сквозь Кровавый Каньон концы крыльев упираются в его каменные стены. Кажется так. Рыбачил здесь, тоже, река слетает здесь быстро, пороги очень шумные, отскакивают эхом от обрывов - ты был очень осторожным когда шел по железнодорожным рельсам и постоянно оборачивался. Некоторые рыбаки так и не услыхали и не увидали никакого проходящего поезда. Воздух над водой холодный и тяжелый от тумана, Зверушке нравится.
А мне? Мне когда-то нравилось так летать. Качаться на крыльях в каньоне в пятидесяти футах от воды.
А сейчас я ничего не чувствую. Я чувствую лишь то что чувствовали бы мои ноги после десяти минут стояния в потоке снежного таяния. Онемевший и просто рад. Просто рад быть онемевшим.
Разница возможно между живым и мертвым: живое часто хочет онеметь а мертвое нет, если оно ничего не хочет вообще.
Солнечный свет. С другого конца. Река утихает черной водой, камни укатываются назад к холмам, леса перестают чернеть. Я могу видеть утку плещущуюся в воде. Цапли в тростнике, угловатые, расправляют широкие крылья от звука самолета. Запах дыма.
Что ты хочешь? Хиг. Что?
Я хочу быть цветом дыма.
Затем что?
Затем. Потом.
Сильно тяну на себя штурвал и круто поднимаюсь у моста Стэйт Бридж. Сухие овечьи холмы, стайки антилоп и оленей разбросаны. На равнине вдоль реки Игл я могу видеть когда-то дорогущий аэропорт Игл. Нажимаю на кнопку микрофона и вызываю диспетчерскую. Прошу разрешения на пролет над аэропортом. Надежда и привычка. Тройное Три Альфа три на восток на девяти сотнях запрашивает пролет над аэропортом по маршруту...
По какому маршруту? Джанкшен может. С забегом на юг к Анкомпагре Плато, к месту где когда-то я охотился. Просто так.
по маршруту...
Я хочу сказать По маршруту к Чему-то Совсем ***** Другому. Я пролетаю.
II
Внезапно зашаталась и нырнула носом. Снова. Бросило налево, левое крыло тянет вниз. Держи крепче штурвал, выправляй и следи за альтиметром. Очень мне это нравится. Штурвал в руках на нейтралке, самолет выровнен и стрелка альтиметра кружится по часовой вверх. Поток вверх. Деревья уменьшаются, давление сиденьем снизу будто поднимает ладонью. Тепловой поток позднего утра, все еще темные деревья впитывают солнце и выбрасывают вверх перо теплого воздуха. Непрошенный подъем быстрый, носом вверх, слегка тревожный.
Поднимаюсь выше на полторы тысячи футов совсем без труда. Пролетаю высоко над слиянием рек у Карбондейла, не обгорел от пожаров, охвачен реками и зелеными кусками ранчо. Я моргаю. Похоже на стадо внизу. Стадо тех давних. Черных и рыжих. Должно быть... больше никаких других цветов. Черт побери. Стадо одичало, держится поближе к домам, чудесным образом не пропало от волков. Я бы спустился разглядеть но не хочу терять высоту и тратить потом опять бензин на подъем через горы.
Ранчо. Стадо. Течет весенняя река. Дом на ранчо в тени распустившихся тополей и округлившихся ив. Потрескавшаяся в промоинах дорога. Прищурюсь и я смогу представить кого-то во дворе. Кого-то наклонившегося прицепить сеялку к трактору. Кто-то думает Чертова спина, все болит. Почувствую кофе из открытой кухонной двери. Кто-то еще развешивает стирку на солнечных местах. И все вместе с причитаниями и никакого представления как повезло. Прищуриться и переделать мир. В нормальный. Да только.
Более нормальный когда нет.
Хребет Хантсмана. Можно увидеть длинные каменные сходы по которым мы когда-то скатывались на лыжах, называли Бесконечными. Казались тогда. А теперь само совершенство: весеннего снега совсем немного. Опасность схода лавин равна нулю.
Половина осинового леса все еще в листьях, все еще живой. На левой стороне неровная стена Раггедз. Я согласно киваю, перелетаю.
А сейчас опасности нет. Осиновый лес будет тянуться несколько миль. Я постукиваю по топливному датчику.
Двадцать девять и три галлонов. Недостаточно чтобы вернуться домой. Вот такая вот простота.
И таким вот простым образом мы перелетаем через край.
Я думал: Смерть это быть так? Таким одиноким? Столько любви внутри и просто выпустить ее?
Мы почти добрались. Паония. Некоторые неправильно называют Пеони. Мелисса устала учить, устала от директора и школьного Округа, очень хотелось попробовать чего-то другого. Выращивания органических продуктов может быть. Не так много строилось в этой части штата но я бы мог как-то удержаться на плаву ремонтами, кухонными кабинетами, старыми домами. В первый раз когда я увидел это место подумал похоже на игрушечную железную дорогу. Все еще похоже. Я отпустил Зверушку вниз.
Выключил мотор и соскользнул вниз вдоль склона Гранд Месы, верхушки мягкого осинового леса в нескольких футах под нашим брюхом. Все еще зеленые, бесцветные стволы все еще радостно видеть, мох под ними все еще толстым ковром без сомнения кормит оленей. Свистом поверх обрывов. И открывается долина: зеленое дно рекою упирается в высокие двойные горы с лихим седлом между ними. Сады, акуратные ряды кучек деревьев на каждой стороне реки. И виноградники. Высокие тополя указывают на речной поворот к западу. Там на западе, где река вытекает из долины в сухую пустошь, я вижу железнодорожные пути, плоскогорье мес и массивный подъем Плато, фиолетовое в утреннем мареве. И поселок, скорее деревушка, между рекой и холмом белокаменного Плато.
Часто покупал здесь продукты, патроны, собачью еду. Ожидал семь минут на переезде пока проклацает угольный состав. Специально засек время, ждал. Смотрю на сиденье Джаспера.
Тебе нравилось здесь, так ведь, дружище? Прогуляться вдоль реки по городскому парку и бросить палку в течение. Ты не очень был ловок с палкой. И в плавании. Нравилось все равно. Мы все должны быть такими, так ведь?
Снижайся по реке и целься на высокое высохшее плато. Кишки узлом.
Я не могу жить так. На самом деле просто не могу так. Чем я занимался? Девять лет прикидывания.
Дорога по которой мы ездили шла по зеленому мосту. Каньон назывался Домингез. Я в восьмистах футах над землей. Видишь мост. Видишь сады прижатые к стенам каньона, пыльная тропа. Следуй над ней.
Редкий лес, ели, можжевельники почти черные и все равно живые. Пустынные деревья растут не вверх растут вбок и вширь. Малорослые и упрямые. Похожи на Бангли. Они любой ценой просто отказываются умирать. Некоторые из них здесь еще со времен когда так называемый испанский проповедник прошел здесь с его богом.
Никогда не летал здесь. Мы все время бывали здесь в автомобиле. Дорога заросла. Обросшее шоссе отходит от малой реки чтобы взобраться по хребту. Спускается вправо в очередную водяную пойму где я когда-то охотился. Да только. Влево в сторону от пути ручья яркое пятно красного камня, верхняя стена каньона показала себя. Всегда поражался как такое маленькое течение может оставлять после себя такие изменения, столько территории таится в этих расщелинах. Я подаю назад чтобы лучше увидеть.
В приближении, показывается рыжее лицо высокой стены, темно-красное и мокрое в полосах черного цвета и охры. Срезан выступами. Бледная линия ограничивает место где отошел огромный блок. Утес похоже двести футов в вышину.
Это компактный каньон. Черт меня подери. Взорвавшаяся зеленью верхушки тополей, немного распустившихся деревьев. И. Я облетаю тесным кругом. Как я никогда не замечал этого места раньше? Потому что я всегда следовал дорогой, если ее можно так назвать сейчас.
Расколотый небольшой каньон расширяется в эту шумную зеленую дыру. Ручей пролетает мимо. Луг на левой стороне. И. Я удивлен и полон любопытства спускаюсь планером и я почти касаюсь высокой стены своей спиралью.
Каменное жилье у скалы. Дым выходит отттуда. Каменный мостик через ручей к полю. Домашняя скотина разошлась по мокрой траве. Полдюжины.
Стадо.
И.
Огород больше нашего. Поливается из траншеи выкопанной у поворота ручья. И.
Согбенная фигура в огороде.
И.
Это женщина.
Длинные темные волосы собраны пучком за спиной. Выпрямляется. Рука ко лбу, тень чтобы увидеть самолет.
Женщина в шортах, мужская рубашка связана на талии. Босоногая? Босоногая. Высокая и долговязая. Встает прямо, высокая, закрывает свое лицо и смотрит на меня. Рот широко открыт. Кричит? Да.
Еще одна фигура из дома если это дом, мужчина с ружьем. Старик. Старик с ружьем поднимает его вверх и целится. Боже мой.
Я не слышу попадания да только. Дзинь дроби, треск алюминиевой обшивки и свист воздуха. Боже мой. Затем шлеп, ожог и боль, мое лицо обожжено с левой стороны. Обе руки хватаются за штурвал. Вытягиваю крутым подъемом и ухожу на правом крыле почти зацепив верхушки низких можжевельников на краю расщелины и я ухожу дальше и теряю их из виду. Кусочки разбитого стекла забегают мне за воротник. Эй. Эй. Окна нет. Левого окна, что осталось мозаика треснувшего стекла прицепившаяся к раме.
Кровь течет по рубашке. Воздух.