Мои расчеты показали что самые лучшие шансы во всех случаях взлета, после очистки пространства, были лишь после того как старик оставался здесь.
Я мог бы представить как радостно это будет принято. Я мог бы представить себе разговор. Я мог бы услышать его нож вынимаемый из пластиковых ножен, мой взгляд на острие лезвия приближающегося к моему горлу. Не ***** мне Хигс! Я же сказал тебе не ***** мне.
Я поймал пять карпов. Взял фазанье перо по дну и вытянул их одним за другим. Сокол перевалился через стену вверху и полетел вниз, ускоряясь над деревьями у ручья. Мне показалось птица следила за мной, с любопытством. Соколы едят рыбу? Карп был худосочной рыбой, длинной и тощей и я понял внезапно огорчась они голодали. Перемена в температуре воды влияла и на них, тоже, на их еду. Я отцепил их с большой предосторожностью, так я делал лишь с форелью, и держал легко пока они были в моих ладонях против течения, пока их жабры не наполнились и их хвосты вновь стали сильными и они изгибаясь уплыли от меня. Я больше не стал, совсем не чувствовалось как на рыбалке.
Форели нет лосей тигров слонов рыбной мелочи. Если я просыпаюсь в слезах посреди моего сна, но никогда не признаюсь в том, это потому что даже карпов больше нет.
Я представил себе разговор. Я смогу взять твою дочь, двадцать фунтов мяса но не тебя.
Да только. Идея лампочкой вспыхнула во мне. Хиг, у тебя случилось как это раньше называлось откровение. Когда что-то понимаешь, некая связанная мысль, ценная как золото. Эврика.
Я принесу лист с балансом веса, карандаш и мои расчеты, потрепанную ИУ с отлетевшей обложкой и ее неопровержимые таблицы и пройдусь по цифрам как будто в первый раз и пусть каждый придет к своему решению.
Она обедала за столом в тени. Кувшин холодного молока, засоленное мясо, свежая зелень, зеленый лук. Я сел. Папаша следил за мной. Он следовал за мной взглядом, следил пока жевал еду. Она ела. Она двигалась сегодня без труда, легче. Синяки похоже таяли, ее настроение светлело. Она ела медленно, дышала глубоко словно вдыхала запах ручья, все новые запахи цветов.
Ну? наконец спросил он. Он поставил свою чашку, вытер рот рукавом ожидал.
Нету.
Она положила вилку. Рюкзак был у моих ног. Я сдернул молнию застежки, освободил завязки, вытащил инструкцию, листы, достал карандаш из-за обода кепки.
Вес и баланс, понял он. Я кивнул. Взлетная дистанция, сказал он.
Да-п.
Он все понимал. Я нацарапал формулу, оставив вес пустым местом. Наверху страницы в правом углу я подчеркнул места: Один гал. Авиатоплива = 6 фунтов. Один гал.воды = 8 фунтов. Сейчас в баках: 14 галлонов.
Я приблизил лист к ним. Я начал есть.
Он был сообразительным. Чем бы он там ни занимался на ранчо, на военной службе, он даром время не терял. Он взял карандаш и принялся за работу. Не спрашивал, Тaк правильно? Тaк ты делал? Эх столько времени... ничего такого подобного. Человек непривыкший к вопросам к самому себе, непридумывающий себе причин. Не сказал даже, Хигс проверь мой расчет, правильный? Неа, СукСын оглядел одним взглядом проблему, начал умножать, заполнил все пробелы в формуле. Я увидел он сделал лист продовольствия, каждая вещь приблизительным весом. Он прошелся тремя разными путями и каждый раз я видел он вычеркивал два три названия с листа. Видел как он уменьшил воду до трех галлонов. Вычеркнул топливный бидон.
Эн ээ.
Он посмотрел на меня.
Бидон. Шланг. Десять фунтов. Нужны без вопросов. А если придется пешком принести топливо?
Он согласился кивком, вернул на лист.
Затем он уменьшил топливо, уровень в баках до 10 с 14.
Нет.
Я вновь прервал его. Карандаш остановился, бровь поднялась.
Топливо остается.
Тридцать пять миль до Гранд Джанкшен, макс. Сто двадцать миль в час с попутным. Ноль три часа при тринадцати галлонов в час. Десять за глаза.
Не пойдет. Если надо покружиться, проверить взлетку, рулежки, если по нам стрельнут, если придется искать обычную дорогу.
Он кивнул. Опять прошелся. В конце концов он отложил в сторону карандаш, выпрямил руки по краям стола, откинулся назад. Уставился на меня. Показалось что в нем появилась ненависть. Трудно сказать с этим Папашей.
Ты уже прошелся так ведь?
Я кивнул.
Я остаюсь, она улетает.
Кивнул.
Ты уже прикинул.
Кивнул. Он все продолжал сверлить меня взглядом. Подвижный свет прошелся по его лицу. От этого показалось что выражение его лица изменилось хотя мне кажется такого не произошло. Я бы сказал, Можно было услышать как звенит иголка, да только. Не с ручьем поблизости. Он смотрел на меня, медленно кивнул.
Окей, сказал он.
Вот так просто. Решено. А теперь мне этот старый енот точно начал нравиться, должен признаться. Он проглотил пилюлю, не пищал.
Я улыбнулся ему, может впервые.
Вот почему нам надо четырнадцать галлонов, сказал я. Одна из причин.
Он удивился, вздрогнул, залез языком себе под губу где держал свою табачную жвачку.
Нам нужно четырнадцать потому что мы сядем и опять взлетим. Мы подберем тебя на скоростной дороге. Совсем нетрудно. Там есть довольно приличное ровное место у поворота к мосту. Сколько надо для посадки взлета. Никто не вспотеет.
Он не отпустил свое лицо чтобы оно смягчилось, ничего подобного. Лишь в его уставившемся на меня взгляде, в самой зиме его, мне показалось я увидел легкое таяние, перемену оценки.
Ты сможешь выйти на день раньше и мы подберем тебя к закату.
Окей, снова сказал он только и всего.
КНИГА ТРЕТЬЯ
I
Не было такой уж спешки. Много воды все еще в больших реках если бы мы застряли в Джанкшен. Мы бы подождали пару недель, отъелись бы, пусть наступило бы настоящее лето, полетели бы куда смогли. Пусть ручей высохнет. Я решил насладиться этим. Я решил буду как на отдыхе, на самом первом после наступления тех времен.
После того как я придумал совсем неожиданный для всех план, настроение немного полегчало. Удивило меня, честно, что его удивило, мысль о том что подберем его попозже. Он же был таким востроглазым, таким знатоком тактики. Как Бангли, всегда за три хода впереди, и такой невозмутимый.
А потом до меня дошло что возможность его оставления пришла к нему прямо там же. И я зауважал его еще больше после этого. Он додумался.
Ему было ясно мы сможем взлететь без него и подобрать позже, но он решил держать эту мысль про себя. По двум причинам понял я. Первая, он был такого типа человек который двумя руками держался бы за Никогда не бери то что не было предложено. И вторая, его раздирали противоречивые мысли об убытии отсюда. Часть его, возможно бoльшая часть его, хотела остаться, увидеть как высох ручей, помочь животным уйти в другой мир, умереть вместе с его ранчо и стать прахом здесь в кремнистой земле.
Для человека его возраста с его ценностями жизни возможность последнего была гораздо предпочтительнее первой. Путешествия в незнакомую землю - потому что она теперь по-настоящему была Незнакомой Землей в любом смысле. К тому же, там равнины, не горы - обустраивать новую жизнь, адаптироваться к новым угрозам, новые правила не им созданные. Это была нерадостная перспектива. А если бы он сказал ей что он бы захотел сделать он обидел бы ее очень сильно, она никогда не позволила бы ему, она закатила бы истерику потому что женщина прожившая столько испытаний запросто могла бы закатить истерику. Она не простила бы ему тех слов.
Только потрепанная Инструкция Управления с таблицами взлетных дистанций, графики неопровержимые потому что никто не смог бы поспорить с ними, да лишь залатанный самолетик с трудом поднимающийся выше небольших деревьев и цепляющийся за них колесами, и крыльями, большая тележка... вот такой был у них билет к спасению. Согласно плану. Может потому он не выглядел еще более удивленным. Потому и считал вес и балансировку перед ней.
Размышляя об этом я чуть не начал жалеть что предложил такое. Если он хотел умереть здесь он же был взрослым человеком. Да только.
Я качался в гамаке. Я повторял каждый стих который я когда-либо помнил. Я порыбачил и вверх по течению и вниз. Я наедался. Взял штыковую лопату и засыпал неровности на взлетной, срезал кусты и деревья. Помогал Симе собирать урожай, раннюю зелень.
Огород был хорош. Земля жирная, гораздо богаче чем наша в аэропорту. Полна червей и черная от унавоживания каждый год. Семьи давали мне куриный помет, но этого было недостаточно, не был таким. Ранним утром, в тени больших деревьев, земля была прохладная и мокрая, новая поросль покрывалась росой. Этот запах. Тень уходила на край и мне нравилось раздеваться до трусов и мои ноги уходили по колено в мокрую землю а солнце жарило мою спину. Грязь засыхала корзинами следов после нас, между рядами.
Почему на восточное побережье? спросил я.
Я получила стипендию в Дартмауте.
Мой дядя там учился. Ты была одним ребенком в семье?
Она покачала головой.
Брат близнец. Погиб когда нам было пятнадцать. Мотоцикл.
Эх.
У меня были хорошие оценки. Хорошо сдавала экзамены. Я собиралась стать ветеринаром, вернуться в Колорадо, вернуться домой и сделать большую клинику для животных. Всю мою жизнь чем я хотела заняться. У нас в школе ученикам помогал с выбором колледжа мистер Сайкс. Он был очень хорош в своем деле, но он очень контролировал всех и все звали его Айяйкс. Однажды в классе Английского послышался стук по дверному стеклу и вошел он и дал мне сложенную записку. Там было написано В мой офис 12:45. Во время перерыва на обед. Я помню мы проходили Любовную Песнь Дж. Алфреда Прафрока. Ты знаешь ее?
Мне очень нравилась эта поэма пока не стали учить ее в старших классах. Ты знаешь там есть Секретный Смысл?
Да неужто?
Ага. Секс, искусство и стипендия вот что нужно для учения.
Хм. Занятный способ обучения воодушевлен