Он не был моим начальством и я делал то что я хотел делать, но он всегда старался показать мне свое недовольство как можно жестче, а после какого-то времени стало легче его выносить. Хранить наши отношения вечнозелеными день за днем.
Я рыбачил. Я брал свое и направлялся к зеленыму деревьям. Повозка из каяка. Мое ружье. Я проходил мимо останков жертв жуков, стоящие стволы деревьев ломались от сильного ветра, и шел дальше к зелени. Я всегда рыбачил там где не было мертвых деревьев, или где вновь пробивалась зелень. Я клал свои вещи и дышал запахом бегущей воды, холодного камня, ели и пихты, словно от пахучих мешочков которые клала моя мать вместе с носками. Я дышал и благодарил нечто не совсем Бога, нечто все еще бывшее там. Я почти даже мог представить себе что оно было тогда когда мы были молодыми и еще многое было живым.
Я слушал ручей и ветер и смотрел как он качал тяжелые черные ветви. Вода подо мной, темная поверхность была покрыта крошками зеленой пыльцы. Корни дерева вылезшие на отмель змеились над водой и между ними старые паучьи сети качались ветром и сверкали нитками в такт.
Я доставал четыре части удочки завернутые во фланель и вставлял их вместе, примеряя по направляющим и поворачивая сияющие металлические кольца чтобы они выстроились в линию. Четвертый номер она была у меня с последних классов школы. Мой отец дал мне ее на мое шестнадцатилетие как раз после того как я переехал к нему жить. Он умер от рака поджелудочной железы на следующий год прежде чем смог показать мне как правильно удить с ней, и мне пришлось учиться самому и от Дяди Пита.
Я вытаскивал катушку которую он дал мне с удочкой, я держал ее в чистоте и смазывал маслом даже когда моя жизнь была не совсем гладкой. Я вставлял рельсы основания катушки в алюминиевый держатель поверх пробковой ручки удочки и закручивал гайку. Гайка затягивала стержень удочки и была сделана многогранником таким удобным для прокрутки большим и указательным пальцами. Она легко проворачивалась и крепко затягивала удочку.
Все это, эти движения, их последовательность, тишина, плавное течение и бульканье, мелководье ручья и ветер свистящий в иглах высоких деревьев. Пока я настраивал удочку. Помню как делал все это сотни раз, может и тысячи раз. Ритуал без никаких размышлений. Как надеть носки. За исключением того что после этого ритуала я касался чего-то очень чистого. Именно поэтому я всегда старался всю мою жизнь принести лучшую часть себя на время рыбалки. Мою внимательность и осторожность, мою готовность рискнуть, и мою любовь. Терпение. Да все что угодно необходимое. Я начал рыбачить сразу после смерти Отца и я пытался ловить рыбу как делал бы он. Что в общем-то немного странно: пытаться воссоздать себе человека которого я никогда не видел с удочкой в руках, с настойчивостью сына для которого у этого человека так и не случилось шанса быть настоящим отцом.
Когда я разошелся с моей школьной подругой, я рыбачил. Когда приходили разочарования и отчаяние я переставал писать, я рыбачил. Я рыбачил когда я встретил Мелиссу и не мог представить себе что я нашел кого-то я смогу полюбить больше всего на свете. Я рыбачил и рыбачил и все рыбачил. Когда на форель напала болезнь, я рыбачил. И когда грипп унес ее в больницу забитую кроватями умирающих в пятистах ярдах от нашего дома, я рыбачил.
Мне не разрешили похоронить ее. Она была сожжена со всеми вместе. Пришел хаос непостоянства продуктов и длинных очередей за бензином и бунтов, я рыбачил. Я ловил карпа чтобы просто уйти от всего и забраться подальше по ручью, в изгибы и уклоны которые были так знакомы мне как тело моей мертвой жены.
За все годы в аэропорту я все время приносил мою удочку в горы. Клал свои вещи и собирал удочку и дышал и Джаспер был сам по себе и ложился на отмель откуда он мог видеть все. Я одел легкие бахилы с прилипающей резиной на подошве, и стал на гладкие камни пыльные и серые от воздуха и зашел в воду. Как только эти речные камни стали мокрыми они ожили цветом, зеленью и розовыми разводьями и голубизной. И я тоже. Ощутил так же. Вскоре как только холод сжал мои ступни и надавил на мои голени.
Больше никогда не одевал бахилы. Я просто наслаждался чувством холодной текущей воды огибающей мои ноги.
Я размышлял, вспоминая когда я шел по тропе к горам и я думал почему я не рыбачил почти год, ни разу за прошлое лето, и удивлялся почему, и очень желал чтобы у меня были лишь только удочка и Джаспер, только рюкзак на весь день и без оружия и на ***** Бангли я даже не стал бы притворяться будто ухожу охотиться. Но не сделал. Ничего как хотел. Я шел долго даже Орион скрылся за горами, может час-полтора, и я остановился. Я отдышался и посмотрел вокруг меня и обнаружил что был очень близко к первым деревьям у гор. И я был один. Я очнулся и чуть не позвал Джаспера и тут же понял что в первый раз насколько помнилось мне его не было со мной. Ледяной холод вошел в мои внутренности и я повернул назад и протрусил рысью весь путь назад в аэропорт.
IV
Быстро теплело. Весна ушла не сопротивляясь. На две недели раньше чем в прошлый раз по календарю на котором я делал свои пометки на стенной доске в ангаре. Я решил больше нет угрозы ночных заморозков и пробороздил и разметил ряды в огороде, и выкопал и рассадил под мягким солнцем согревшим мою шею и шерсть спины Джаспера отчего она стала приятно теплой под моими ладонями.
Я посадил что сажал каждый год: горох, картофель, кукурузу. Также шпинат в теплице вместе с маленькими помидорными ростками.
Когда в конце концов я решил что пора покидать город и очень быстро, вот что я взял с собой я из моего сарая во дворе. Покрытую пыльной коростой корзину с пакетиками семян и ведро с картофелем на рассаду. Все то же, сейчас десятый год посадок. Мне нужно скоро поменяться семенами с семьями чтобы растения оставались сильными, почему я не сделал этого раньше ума не приложу. Пару лет я использовал утепленную комнату зимнего сада в одной из усадьб для моих рассад но они каждый раз погибали от заморозков когда холод выстуживал тепло каменного пола. Я не стал высаживать их в печи и держать их поближе к теплу. Я сделал теплицу для шпината на весь год и для помидоров на весну. Работало. Я сажал картофель позже чем обычно чтобы мы собирали поздний урожай и его хватало на всю зиму. Что вырастало у нас, только для меня да Бангли, я хранил больше чем нам было нужно и хранил в банках и картофель в буртах в холодной комнате подвала моего дома, того с лампочкой. Я никогда не говорил Бангли но всегда привозил свежие овощи летом, и банки позже, семьям у которых тоже были огороды но им не везло из-за их болезни.
Днем 1 апреля я работал медленно, наслаждаясь теплом дня и впитывая солнце моими зимними костями. Я все это время болтал с Джаспером.
Нам надо вскопать, сказал я берясь за садовую лопату. Нам надо сделать две грядки под картошку.
Джаспер наморщил лохматые брови и согласился, довольно лежа на кучке теплой от солнца земли и наблюдая за мной.
Эй а где старые штыри для гороха? Куда мы их подевали?
Уши Джаспера поднялись и его пасть открылась в подобии улыбки. Он не знал. Ему было все до *****.
Была бы жизнь такой простой, подумалось мне, как и много раз до этого. Простая как жизнь пса.
Я вскопал грядки под картошку и посеял ее, каждую с глазком. Я нашел расщепленные деревяшки которые мы использовали под подпорочные штыри для гороха и вкопал их и связал их струнами и натянул три нити для того чтобы карабкались усы гороха ввысь на все шесть футов. Не было ничего радостнее на этой земле, ничего довольнее для меня чем стена гороха, листья трепещутся выше тебя.
Я не торопился. Что не посадили бы сегодня мы бы посадили завтра. Похоже было достаточно тепло и для посадки кукурузы. Наши тени растекались к северу в полдень и вытянулись по грядкам когда весеннее солнце перешло на северо-запад. Я монотонно мычал. Мелисса всегда пилила меня за бессознательное мычание мелодии которую я повторял и повторял когда был занят. Все время одну и ту же. Покой. Я сделал маленькую канавку для гороха, рассыпал семена, покрыл их землей. Грязь от копки запуталась в волосах моих рук и испачкала мое лицо когда я почесал свой нос тыльной стороной кулака. Из отгороженного пруда у ручья, я накачал воды в неглубокую канаву у начала огорода и развел ее концом лопаты на четыре стока в мои грядки. Серебряные струйки коснувшись вскопанной земли стали красно-коричневыми и заблестели от низкого солнца. Вымачивая землю по обеим сторонам канав. К полночи все грядки намокнут.
Я устал. Завтра я посажу все остальное, помидоры и кукурузу. А на следующий день если позволит погода Джаспер и я возьмем травяные сани, и в этот раз удочку, и пойдем в горы за весенним оленем.
Олени бывают на равнине но они каким-то образом чуют необходимость держаться подальше от аэропорта и у меня совсем не получалось подкрасться к ним на открытой прерии. Я был горным охотником и к тому же я хотел пойти туда пока не начали растекаться ручьи.
Бангли иногда устраивается на втором этаже своего дома на мешке с песком в открытом окне и ради спортивного интереса занимается стрельбой на дальность. Он убил двух серых волков с далекой дистанции но после этого они тоже стали держаться от нас подальше. Он пришил мех с их загривков себе на капюшон зимней куртки и одевает ее хвалясь трофеем.
Я остановился в конце моего нового огорода наблюдая как солнце касается гор и красит красным цветом и землю и потоки воды и я могу сказать определенно что внутри меня шевельнулось нечто похожее на счастье.
Я никогда не мог назвать это. Никогда. Чтобы не. А теперь назову.
П’шли, Джасп.
Я воткнул лопату в землю оставив ее на завтра и пошел к ангару и услышал глухое пошлепывание от того что Джаспер встрепенулся и потрусил за мной.
Пару дней, сказал я. Может и три.
Я затолкал двухгалонный пакет с сушеным мясом для Джаспера на дно моего рюкзака. Давно уже нет никакой тошноты. Мой Дядя Пит сказал мне, Ты сможешь переступить через тушу козла в двери. А с мертвым человеком?