д за пультом.
Что же это? Я брежу или на самом деле происходит то, что происходит?
– Я представляю прежнее поколение. Мы несем в себе слишком непростой груз устаревших воззрений. Но я верю в прогресс поколений. Я ухожу. Я предлагаю народу Америки принять решение в пользу моего племянника, завтрашнего главы клана. Я прошу и предлагаю провозгласить на царство короля Иоанна.
Дальше я уже не была в силах слушать, выбежала в «теплую» гостиную, упала в кресло в уголке.
Роман через минуту возник в дверях.
– Успокойся, Лена. А то сейчас уже я тебе буду подносить джин, а твоя бабка, как справедливо было недавно напомнено, пития джина и виски девицами не одобряла.
– В самом деле… Раз уж нет нюхательных солей… Кстати, всегда жалела, что они вышли из моды, надо бы воротить. Сделай милость, принеси мне джина по-твоему, сиречь по-южноанглийски. Если я тебе не мешаю смотреть.
– Да нет, не мешаешь. Я ведь уже прочел текст речи, еще два часа назад. Просто хотелось увидеть воочию.
– Роман… – Я сделала глоток, почти не ощутив терпкого вкуса. – Как это восхитительно и невероятно… Это как когда выкликали Михаила Романова… Даже нет… Не то… Скорее – когда Вазу избирали. Рождение новой династии… На наших глазах! Ты подумай, на наших глазах!
– Историк ты и есть историк… – Роман улыбнулся, уже спокойной улыбкой. – Да, будем надеяться, что династия все же родится.
– А ты думаешь… Думаешь, может обернуться иначе?
– Не бойся. Еще не все боевые слоны выведены на поле. Я думаю, все обойдется. Просто остались еще кое-какие формальности. Референдум этот.
– Кеннеди объявил об отставке. Сжег все мосты.
– Ну да, как ты себе представляешь иначе? Обратного хода тут нету.
– А если вдруг? Что тогда сделают Кеннеди?
– Этот вариант продуман. Тогда клан откажется от гражданства Соединенных Штатов и попросит политического прибежища в Ирландии, у короля Якова. Чтобы лет через пятьдесят сыграть новую игру. А до того – ну, не дай Бог, поживут претендентами в изгнании. Ну и, так заодно, кое-какие свои активы выведут из экономики страны. В порядке впечатляющего нравоучения.
– Гмм… А Джон-то… Он тогда, на пикнике, ах, тебя ведь там не было! Он говорил Нику, что он уж даже больше не миллиардер.
– Дурака валял. Хотя потратились они изрядно, кто б спорил.
Пикник… Джон и Лера, улыбающиеся друг другу в розовых отблесках костра. Новая мысль обожгла неожиданностью.
– Так значит… Роман… Нет, погоди, я сейчас растревожилась, чуть не выболтала тебе чужой секрет.
– Если ты про Валерию Павловну, то мне ли не знать, с кем она разгуливала, взявшись за ручки, вдоль Царицынского пруда.
– Послушай… – Я задохнулась от возмущения. – Ну вы все и мерзавцы!
– Лена, успокойся немного. Давай просто помолчим минуту-другую.
Некоторое время мне казалось, что я попросту не сумею справиться с гневом, что об этой странной беспощадной жестокости я буду думать еще долгие месяцы… Что я то и дело буду возвращаться к этому в мыслях, возвращаться вновь и вновь… За что? Так нельзя, так просто нельзя поступать с живыми людьми, а особенно – с чувствительной девочкой, такой нежной и доброй…
– Все, что делает Ник, имеет обыкновенно весомые причины, Лена. – Роман накрыл своей ладонью мою руку. От его руки исходило свойственное ему спокойствие. – Но добавлю: причины имеет и то, чего Ник не делает.
– Вероятно… – Я вздохнула, немного судорожно. – Но ты-то понимаешь, почему это так меня зацепило.
– Я понимаю, что тебе-то и надлежит поскорее принять данность, чтобы еще и суметь объяснить все ей. Лучше тебя никто этого не сладит, Лена. Что с тобой, что ты вскочила?
– Если ты прав… А ты, вероятно, прав… Мне нужно срочно мчаться в Кремль. Просеивать мысли буду по дороге, времени достанет.
– Вот это уже ближе к делу. – Роман улыбнулся. – Я тоже думаю, что тебе надо повидаться сегодня с Ее Высочеством. Но сейчас я попросил бы тебя со мною за компанию дождаться следующего выпуска новостей.
– О, Господи… Что там еще может быть? По-моему, новостных выпусков с меня уже довольно на всю оставшуюся жизнь. Хотела б я, чтоб дальше с панели в самом деле, как мечтает Бетси Бегичева, транслировали только спектакли прямо из студии. Что ты морщишься? Чем тебе опять Бетси не угодила?
– После… Про Бетси после. Относительно же следующего выпуска – обещаю, больше никаких сенсаций. Но полагаю, тебе будет еще кое на что любопытно посмотреть. А после я сам тебя, если хочешь, отвезу.
Важность события, несколько минут назад сотрясшая во мне историка, вдруг отступила. Теперь я думала только о Лере. Господи, благодарю Тебя, что ей не суждены годы тайных страданий и отчаянной борьбы с собственным сердцем. Даже если Джон Кеннеди-младший станет просто Претендентом в изгнании – неважно, она все равно способна теперь связать с ним судьбу. Никто не посмеет ничего сказать. Уж не знаю, как они там разберутся с ее религией, но в любом случае – вероисповедание жениха в Лерином юридическом случае не принципиально. И уж по всякому, в год, когда у них родится сын, Великим постом, в Розовое воскресенье, Его Святейшество Папа Пий пройдет после мессы в свой сад, чтобы лично срезать охапку роз – и отправить им с гонцом.
– Ну вот, проглянуло солнышко. А то я было тревожиться начал. У нас еще есть полчаса. Следующий выпуск, экстренный, дадут в три пополудни. Лена, не будет большой наглостью тебя попросить чем-нибудь меня накормить? Хоть черствым хлебом и на кухне. Похоже, что у меня уже больше суток маковой росинки во рту не было. Да, больше суток.
Глава XXXVI Двое
Под иронически-одобрительным взором Романа я надела Катин фартук, расшитый черно-красным крестиком, и занялась исследованием недр печи и холодильного шкафа.
В печке обнаружилась творожная запеканка, на холодке – сметана к ней, а также кастрюлька молочной лапши.
– A la bonne franquette?71
– В том смысле, что ты вправду ленишься накрывать в столовой? Господь с тобой, но я сейчас умру с голоду. На твоих глазах.
– Я потому и тороплюсь. Нисколь мне не лень. Но у тебя в самом деле какой-то подозрительный блеск в глазах. Вдруг сделался, только что не было. Эко ты бдишь на службе, граф. Кстати, о службе. – Я поставила на стол запеканку вперед лапши, что, конечно, было ни с чем не сообразно, но лапшу еще надлежало разогреть. – Уж коли сейчас чередом раскрываются ужасные тайны, то какой у тебя чин? На самом-то деле?
– Никакого. – Роман со вздохом облегчения запил первый кусок глотком сидра, который я держу вместо обычного Дёминского кваса, что предпочитают родители. – Ну, посуди сама, откуда у меня чин? Производство – процедура официальная и прозрачная. А меня как бы и не существует вовсе. Меня как слуги Государева, не как бонвивана, кое-что, так уж и быть, смыслящего в сталелитейном деле.
– А что ж у тебя есть, чтоб ты мог с такой легкостью держать в руках судьбы людские?
– Что ж… – Роман рассмеялся. – Я чаю, ты сможешь оценить юмор. Помнишь классический революционный навет на королевскую власть?
– Ты о carte blanche? Конечно же, помню, грош бы мне иначе цена как историку. То, чего никто никогда не видал, carte blanche, которой никогда не было?
– Никогда не было. Но теперь есть. Уже три года как, а задумано еще раньше. Мы эдак с Ником пораскинули мозгами… Либертинцы по сю пору столь свято верят в зловещие картбланши, так пусть им и воздастся по вере их. Мы тоже кое-чему учимся, Лена. Уже научились. Эй, у тебя сейчас убежит молоко. А я, между тем, намерен это съесть.
Я торопливо уменьшила огонек газовой горелки. Да уж, пусть съест. Больше ничего горячего в доме нету, а заказывать трактирное – так не поспеем к очередному выпуску очередных новостей. Не могу сказать, что услышанное меня удивило. Чего-то подобного я уже ждала. Могу с профессиональной уверенностью утверждать, что без отлаженной деятельности хороших тайных служб не жилец ни одно государство. Зряшно что ли они так расцвели раньше, чем у прочих, в Великобритании, что признана самой «юридической» и самой «правовой» страной. Соблюдение законов – это не отсутствие особых полномочий тайных служб. Это нераспространение применения этих полномочий этими службами на широкие массы населения. Все иное – либо забубенный идеализм, либо циничная ложь.
Не наличие «лаборатории натуральных смол» явилось для меня такой неожиданностью тремя неделями назад, но только роль Романа, да и последнее, как уже было отмечено, сугубо в силу моей неприметливости и недогадливости. Но когда недостающий к портрету Романа штрих был нанесен, он оказался таким естественным, что свыклась я с новой данностью на удивление быстро.
Что ж, Роман Брюс, ты сам выбрал себе этот путь – без чинов и орденов. А когда происходят великие события, к подготовке которых ты имеешь самое прямое отношение, ты смотришь в новостную панель и кушаешь на кухне молочную лапшу. И ведь тебе это нравится.
– Ну вот, а тебе и не смешно. – Роман свернул салфетку и покосился в сторону гостиной. Панель, впрочем, еще пощелкивала вхолостую. Ужасно не люблю этот треск. – Благодарю, ты меня просто спасла.
– Это в самом деле остроумно. И полагаю, что вы изрядно оба посмеялись, когда все обдумывали. Но мне как-то мешает сейчас простодушно веселиться обещанное следующее событие. Я же не знаю, чего ты ждешь. И сие немного нервит.
– Я же сказал, на сей раз никаких потрясений.
– Ой, не доверяю я тебе. Пройдем, без двух минут три. Я еще успею что-нибудь подыскать в баре. Что ты хотел бы? Может быть, учитывая все сопутствующие обстоятельства, рюмку драмбуйе? Все ж таки самое наше монархистское питьё.
– Изыски и символы, все после, – отмахнулся Роман. – А сейчас довольно с нас джина или виски с содовой.
– Мы с тобой эдак не сделаемся горькими пьяницами? – Я не вполне шутила. Мне в самом деле не нравилось, сколько он в последнее время пьет.