Филипп Орлов все еще стоял со мною рядом. И с каким-то странным вниманием глядел на Костера.
– Это наш гость из Соединенных Штатов, журналист и славист Юджин Костер. А это историк Филипп Орлов.
– Вот как, вы – американец? – Орлов словно бы немного удивился. – Тогда вам едва ли докучают с курьезным обстоятельством, что вертится у меня на языке. Но не примите за обиду, не могу удержаться. Вы просто удивительным образом похожи на одного из красных вождей.
– Как же его звали? – Костер нервно облизнул губы. От вида заострившегося языка, быстро скользнувшего меж мелкими белыми зубами, меня отчего-то передернуло. Я ощутила, будто мое сердце пару раз стукнуло как-то неровно.
– Сразу на этот вопрос не ответить, они ж все псевдонимы. Был такой, по прозвищу Киров. Повешен вместе с Лениным. Настоящая-то его фамилия была Костриков.
Костриков… Мое сердце продолжало сбоить, словно подавая мне сигналы… Костриков… Костер… Случайность?
Взгляд мой заметался по залу, разыскивая Романа. Только что он был справа от картины… Нет… Где же, Роман, где же ты?
– Догадалась? – Костер улыбнулся очень сладкой улыбкой. – Я ведь похож… на деда.
Мне попадалось это лицо, черно-белое, слишком округлое для того, чтобы попасть в красивые, но чрезмерная округлость была единственным его изъяном… Эти русые волосы, зачесанные назад… Попадалось, но нечасто. Не узнала. Внук? Но зачем он здесь? Что ему нужно?!
Мои глаза, наконец, нашли Романа. И, каким-то непостижимым, особым чутьем, он уловил мой взгляд. Не знаю, отчего я не крикнула, впрочем, было так шумно. Но кричать и не понадобилось. Я позвала его, и он услышал. Словно незримый телеграф соединил нас в многолюдстве. Я видела: он понял что-то, мною до конца не осознанное. Повелительно вскинул руку, призывая жандармов.
Подав сигнал, Роман стремительно двинулся к Государю, раздвигая толпу. Костер тоже метнулся к картине, в два шага поравнявшись с загораживающей ее корзиной орхидей. Счастье, что у него нет оружия! Что б там ни было, но оружия-то у него нет!
Двое полицейских бежало, пробиваясь к центру от дверей.
– Стойте все!! Хуже будет!
Костер запустил пальцы в цветочную корзину. И тут же, как мне помнилось, патетически указал в сторону Ника рукой. Рука же удлинилась совсем чуть-чуть, но маленький ее нарост поблескивал металлом.
Я не испугалась, со мною произошло что-то странное. Я словно раздвоилась. Мы с Романом будто сделались одним целым, я слышала стремительный ход его не успевающих воплощаться в слова мыслей, я всеми нервами ощутила концентрацию его физической воли. Я угадывала, я знала… Я свято знала сейчас, что Ник безопасен.
– …!!!!
Мерзкое слово87, которое во всю силу выкрикнул Костер, заполнило зал. Смрадный крик повис в воздухе, и только услышав это, я поверила, что не мучусь виденьями прошлого, что все происходит на самом деле.
Это был прыжок зверя, это был полет.
Оторвавшись от пола, Роман бросил себя между Государем и террористом.
Что-то хлопнуло, не очень громко. Роман чуть покачнулся, на его манишке выступило красное пятно. Яркое, но не ярче ягод клубники, что рассыпались по полу, выпавшие из чьей-то руки. И немногим больше, чем клубничная ягода. Его задело не очень сильно, он даже не остановился.
Бесконечный миг длился и длился, а у меня голове звенели намеренья Романа. Я знала, я знала, почему так, почему не иначе.
Стой враг хоть на три шага дальше, он разобрался бы по-другому. Он бросился бы на царя, сокрушая его на пол, прикрывая собой – и врагу бы он подставил тогда свою спину. Но… слишком близко! Сейчас Роман не рискнул даже закрывать Ника своим телом.
Нет! Угадав, просчитав, почуяв все в мановение ока, он швырнул себя навстречу врагу, принимая выстрел в грудь.
Не пуля нашла его, он нашел пулю, вложив все силы, чтобы сделать это как можно дальше от Государя.
Рана не страшная, нет, отчаянно думала я, ведь Роман не упал! По-прежнему находясь между Ником и Костером, он надвигался на последнего, надвигался молча и неотвратимо, невзирая на расплывающееся по крахмальной белизне красное пятно, а пистолет уже свистнул в воздухе, падая, выбитый Мишиным ударом в локоть, а двое жандармов уже висели на террористе, заламывая ему руки и швыряя на пол.
Сколько человек упало от одной пули! Одновременно какая-то дикая куча мала копошилась там, где стоял Ник. Человек пять повалили его на пол, рухнув сверху.
Не охрана, просто мужчины, что оказались ближе.
Крик Леры захлебнулся в падении: кто-то сбил и ее. Еще одна живая груда.
Упали, мне казалось, все, кроме Романа. Роман шел, вот только слишком долго и как-то странно – словно ослеп и был ведом излучением врага.
Наша связь оборвалась. Я перестала его слышать.
Костер теперь валялся лицом в пол, кто-то прижимал его шею коленом, а несколько стволов уткнулись в тело.
– Проверить все!! – громогласно крикнул Андрей Андреевич. – Подкрепление!
Еще с дюжину жандармов уже вбегало в зал, за ними мчались и полицейские.
Ник! Господи, Ник! Я не успела оцепенеть от ужаса, я ничего не успела, только расслышать Романа, а Ник уже поднимался, поднимался, мне показалось, не без сопротивления тех, кто его уронил, живой и невредимый, Господи, живой…
Лишь задним числом я за него испугалась, лишь теперь ужас холодом, почему-то с ног, начал подниматься по моему телу, подступая к сердцу…
Но этот ужас оказался перебит ужасом новым, не избытым, а надвигающимся.
Не успел Ник встать, как Роман начал как-то странно оседать. Он не рухнул, он словно бы осторожно опустился на колени, оперся ладонью в пол, пытаясь удержаться, уронил на грудь голову, накренился на бок…
Я вдруг увидела, что крови стало гораздо больше. Теперь покраснела уже вся манишка.
Мы подлетели к Роману одновременно – с разных сторон, Ник и я, сами не понимая, что пытаемся сделать…
– Брюс!!
Одним коленом упершись в пол, по которому уже змеились блестящие струйки, Ник схватил Романа за руку.
Подол и рукав моего платья медленно темнели. Кровь красная, такая красная, почему пятна получались черные?
Кровь Романа…
Я пыталась поймать его взгляд. Но Роман смотрел не на меня.
– Брюс… Ты меня слышишь, Брюс? Потерпи… Брюс, не вздумай! Сейчас… уже сейчас…
– Продержусь… – Голос Романа был так тих, что мы слышали его только потому, что низко над ним наклонялись. Но откуда-то нашлась сила в его руке, которой он крепко сжал руку Ника. – Но… если… ты того… гляди… царь православный… чтобы… на страх врагам.
Пальцы его разжались. Взгляд сделался размытым. Теперь он не видел уже и Ника.
А в следующее мгновение нас обоих расшвыряли врачи.
Глава XL Белая дверь
Это было самое безобразное помещение из всех, где мне доводилось бывать. Покрытый бурым вытертым линолеумом пол, стены, крашенные ядовито-зеленой масляной краской, тоже местами протертой – к этим стенам слишком часто прислонялись. Я сидела на неудобном стуле, сделанном из гнутых металлических трубок, с двумя обшитыми искусственной кожей дощечками – сиденьем и спинкой. Таких стульев, свободных, стояло рядом еще несколько. Мертвенный свет исходил от потолочных ламп, огромных и длинных, напоминающих серые куски сот каких-то очень нехороших пчел. На подоконнике стоял горшок с кактусом. Больше ничего в этом расширившемся конце коридора и не было, кроме белой двери. Вроде бы ничего особенно страшного и не находилось здесь, но мне отчего-то казалось, что это и есть ад.
– Нелли!
Ник встряхнул меня за плечи. Я видела сквозь него, через него. Я видела этот подоконник с невыносимо унылым кактусом. Я начала понимать.
– Тебя здесь нет… Здесь тебя не может быть. Ты здесь просто не родился на свет, потому, что тебе здесь нет места.
Руки его стиснули мои плечи изо всех сил.
– Приди в себя или мне придется тебя ударить. Отослать тебя я не могу. Нам надлежит быть тут.
Его прозрачные пальцы были осязаемы и горячи. Впрочем, они уже не были так прозрачны. Я встряхнула головой, разгоняя морок.
Пол из веселого бука отразил свет теплых люстр. Нежно-кремовые тона, гравюры со сценками ателланы, мягкие кожаные кресла. Белая дверь.
Там, за дверью, операционная.
Старшая сестра, монахиня лет сорока, была сурова и официальна – час назад, полчаса назад, сутки назад?
– Такого скопления народа под дверью я не позволю, Ваше Величество, – жестко отрезала она. – Самое большее – два человека, самых близких. Остальных мы попросим пройти в приемный покой.
– Мы двое, – мгновенно решился Ник, кивнув мне.
Андрей Андреевич, Миша, Лера, кто-то еще – повинуясь указке цербера в апостольнике, все прошли не с нами, а за одной из младших сестер. У коридорной развилки Ник задержался со старшим Великим Князем. До меня долетели было обрывки фразы о необходимости вызвать телеграммою из Австралии Александра Владимировича, краткий обмен репликами, позволивший сделать вывод, что Андрей Андреевич сейчас принял на себя обязанности Романа.
Но я не вслушивалась, я слишком спешила к этой двери, мне казалось, что указывающая нам дорогу сестра ползет, как черепаха.
И вот уже – я не знаю, сколь долго, я ведь никогда не ношу часов – мы сидели около белой двери и ждали. В окнах потихоньку вечерело.
Черные пятна на моем платье – два пятна, на рукаве и на подоле – сделались теперь бурыми и больше не холодили. Никто ничего не посмел мне сказать, нас обоих просто попросили накинуть белые халаты. Кровь была и на Нике – по краю манжеты.
– Прости. Я пришла в себя.
Я никогда не рассказывала Нику о своих видениях, сейчас же это и вовсе не было возможным. Я было думала, что тот адский мир сомкнулся над моей головой, но нет, выпустил. Неважно. Ничего теперь неважно, кроме белой двери.
Несколько шпилек, видимо, выпало из моих кос, прическа теперь плохо держалась и мешала. Я принялась машинально распускать ненужные нарядные косы, выдергивая ненужные шпильки – как занозы. Освобожденные волосы упали на плечи.