Корней Астахов сел на сложенные в штабель крашеные половые доски, вынул зубами из коробки сигарету, чиркнул зажигалкой.
— А кто не курит? — спросил Коржавин, усаживаясь рядом. — Как тем?
— Нельзя ли получить наличными? — добавил Зарыка, вытирая рукавом вспотевшее, запыленное лицо.
— Шибко жирно будет, — ответил Корней и, выпустив дым, сказал: — А вы, паря, работяги. Таких бы в бригаду на годик, чудеса делать можно.
— Шибко жирно будет, паря. — Зарыка уселся рядом. — И так дышать нечем, пылища со средних веков накапливалась, а ты еще дымом травишься. Зачем?
— Для сугреву нутра, — машинально ответил бригадир. — Ну, пошли, миляги, поднимать лаги.
— Искупаться бы, — мечтательно произнес Руслан. — Пыль до печенок прошла.
Корней Астахов обошел дом, прикинул что-то в уме, выкурил еще сигарету. Потом, дав каждому задание, засунул топор за пояс и полез на крышу. Его постоянный напарник в «операции по рубке кровли» юркий и жилистый Андрей, держа в руке короткий лом, полез следом.
Поднявшись на гребень крыши, они осторожно и быстро начали снимать железную кровлю. На землю полетели куски крашеного ржавого железа.
На раздетой крыше, как ребра у худой коровы, проступали обнаженные доски обрешетки, местами такие светло-желтые, словно их только вчера прибили. Корней и его напарник застучали топорами, снимая перекрытия. Другие солдаты орудовали внутри дома и выбрасывали в оконные проемы полустертые половые доски, потемневшие от времени бревна — лаги.
Руслан и Евгений относят их, сортируя на ходу, и складывают в штабеля: в один — добротные тонкие доски, в другой — крепкие половые, в третий — бревна и отдельно, у ворот, сваливают гнилье.
— Корж, осторожно! Гвозди! — предупредил Зарыка, поднимая половую доску. — Не наступи!
— Вижу!
Солнце поднялось в зенит, и термометр в тени показывает почти сорок градусов. Лица заливает пот, стекает струйками по густой пудре пыли. Пыль кругом. Она лезет в нос, уши, рот… Дышать нечем. Дробно стучат топоры, ухают ломы, с тонким скрипом отрываются доски…
— Как там внутри? — кричит сверху Астахов. — Закончили?
— Последнюю перегородку корчуем.
— Дело! — Бригадир снимает пилотку, выбивает из нее пыль, потом вытирает вспотевшее лицо, размазывая по щекам и подбородку грязь, и командует: — Взять ломы и лопаты! Быстро сюда. На верхотуру!
Солдаты ловко карабкаются на чердак, снимают стропила, лопатами сбрасывают слежавшийся за десятилетия шлак с опилками, расчищают черный потолок, отрывают доски, разбирают балки перекрытия.
— Все на землю! — кричит Корней Астахов.
Солдаты мигом спускаются, хватают тяжелые ломы и кирки. Каждый знает свое место, действует четко, почти автоматически. Астахов один наверху, точными скупыми ударами обухом топора выбивает кирпичи, на которых держалась основная продольная балка. Балка глухо, натужно скрипит.
— Всем отойти!
Потом строители берутся за толстое длинное бревно и, по команде бригадира, бьют в стену. Летит штукатурка, мелкие куски сырцового кирпича. Еще несколько ударов — и стена, дрогнув, с грохотом валится. На несколько минут все скрывается в облаке густой серой пыли…
Корней Астахов, вынырнув из пыльного облака, которое медленно расползалось и рассеивалось, пошел в глубь двора, где под старой, высокой, с корявыми ветками урючиной стояла железная кровать, оставленная жильцами. Астахов сел на кровать, положил на колени уставшие, с набухшими венами руки. Задор и азарт, который минуту назад светился в его глазах, потух. Корней угрюмо, как бы со стороны смотрел на дело своей бригады. Ему, привыкшему создавать, строить, такой труд не доставлял радости. Да и какая может быть радость от разрушения?
Солдаты курили, усевшись на штабель досок.
— На улице Навои ярмарку открыли. Сходить бы туда.
— Ты думаешь, в День Победы отдыхать будешь? Ошибаешься.
Раздался сигнал на обед. Руслан поднялся с бревна, стянул через голову задубевшую гимнастерку.
— Промыться надо.
Подошел к водопроводному крану и, сунув голову под тугую холодную струю, стал жадно пить.
Зарыка, закрыв глаза, лежал на досках. Ему вспомнилась глиняная плоская крыша небольшого дома возле стадиона, откуда он вместе с Коржавиным наблюдал за Раисой. Как это давно было!.. Кажется, прошла целая вечность. Евгений нащупал в кармане письмо. Раиса сообщала, что записалась в бригаду добровольцев, днями выезжает в Ташкент. «Почти год не виделись. Даже не верится, что встретимся… Приехала бы завтра, в День Победы… Было бы здорово!»
— Женька, иди мой лапы! Харч везут!
— Успеется. Знаешь, Руслан, Рая-хон скоро приедет.
— Ты сегодня об этом уже десятый раз говоришь.
— А тебе что, неприятно? — сразу взъерошился Зарыка.
— Нет, почему же, — миролюбиво ответил Руслан. — Если бы еще и Гульнара прикатила, был бы полный порядок.
Глава десятая
В День Победы работали как обычно. Только темп был более лихой. На улице гремели громкоговорители, в радиомашине, что стояла в тени под чинарой, заводили одну пластинку за другой, и под звуки веселого марша каждый двигался энергичнее, не чувствуя усталости. В облаке пыли, грязные, как черти, солдаты лезли на крышу, разбирая очередной аварийный дом.
— Корж, убери лапу! Скорпион! — закричал Зарыка, когда Руслан наклонился над балкой.
— Где?
— Вот, под балкой, — Зарыка оттолкнул ногой половую лагу.
На земле, угрожающе подняв чешуйчатый хвост, притаился в настороженной позе скорпион, крупный, сантиметров десять, зелено-желтого цвета, с коричневым мешочком яда на кончике хвоста.
— Я чуть было не схватил его. — Руслан, опустив руки, рассматривал скорпиона. — Достал бы и через рукавицу своим жалом.
— Запросто! — Евгений каблуком раздавил скорпиона. — Смерть ползучим гадам!
В оконном проеме показалась голова бригадира, серая от пыли, в грязных потеках пота. Только белки глаз и зубы белели, как у негра.
— Эй, паря! — крикнул он Коржавину и Зарыке. — Плясать потом будете. Давай, давай!
Обед доставили к месту работы. Наскоро вымывшись, солдаты спешили к походной кухне. Строители, окружив бригадира, о чем-то шушукались, потом куда-то отрядили Андрея. Вскоре он вернулся, карман у него оттопыривался. Коржавин лениво тронул Зарыку, показывая на Андрея:
— Строители не теряются.
Астахов подошел к ракетчикам, хитро улыбнулся и доверительно шепнул:
— Ребята сообразили в честь праздника, Грамм по пятьдесят на душу. Пошли.
— Спасибо, — ответил Руслан. — Я мимо. Мне тренироваться надо.
— В такую жару?! Очумеешь в два счета. — Зарыка тоже отрицательно замотал головой.
Строители удалились в глубь двора, за виноградник, где был сад. Вслед за ними пошел и бригадир. Не успел он скрыться в зелени деревьев, как оттуда донесся отчаянный крик:
— Змея! Спасите! Спасите!
— Что это он? — удивился Зарыка.
Но из сада продолжали звать на помощь.
Руслан рывком вскочил, бросился в сад. Зарыка за ним.
Корней Астахов, потирая от удовольствия руки, обогнул виноградник, что зеленой стеной отгораживал сад, и остановился. Где-то тут, в зелени, притаились товарищи по бригаде. В саду было прохладнее. Низкорослые персиковые деревья, высокие абрикосовые, на которых уже давно завязались плоды, пушистые яблони, гладкоствольная с блестящей корой черешня, кусты жасмина и роз. «Жили люди, радовались, — с сочувствием подумал бригадир, осматривая сад. — Сплошное удовольствие! И на тебе, трах-тарарах — все полетело к чертовой матери».
На земле, между кустами, лежало что-то темное, похожее на многолетний виноградный ствол. «Какие у винограда длинные ветки, — удивился бригадир. — А может, это корни?» Сам не зная зачем, он тронул ствол носком сапога и с ужасом почувствовал, что тот пружинисто мягкий, живой. Астахов хотел было отпрянуть, но получил оглушительный удар по затылку и в спину. В глазах потемнело. Не успел он опомниться, как очутился на земле, в крепких объятиях огромного удава.
Гигантских размеров змея обвилась вокруг шеи, прижала, словно канатом, левую руку к телу, спеленала ноги. У бригадира перехватило дыхание. Такой змеи он отроду не видал. От страха Корней покрылся холодным потом, но самообладания не потерял. Погибать так глупо не хотелось. Свободной правой рукой ему удалось схватить змею за горло, если можно назвать горлом ту часть туловища, что находится возле головы. Змея издала какой-то звук, открыла рот почти возле лица Корнея. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. В холодных, прозрачно-стеклянных зрачках удава, как в маленьких зеркальцах, Корней увидал свое отражение.
Змея стала душить свою жертву, медленно стягивая кольца. У Корнея перед глазами поплыли разноцветные круги, он почти терял сознание. Напрягая последние усилия, ему удалось сорвать кольцо с шеи, высвободить левую руку. Жадно глотнув воздуха, Корней закричал отчаянным срывающимся голосом:
— Змея! Спасите! Спасите!..
Руслан с ходу перемахнул через кусты, ломая ветки, в несколько прыжков пересек считанные метры, очутился рядом с бригадиром. На какое-то мгновение оторопел, застыл на месте. Такую гигантскую змею он видел только в Московском зоопарке, она, свернувшись, спала в специальном вольере. А тут тугие толстые чешуйчатые кольца стягивали, душили человека. Не думая об опасности, Руслан бросился на удава, схватил за туловище и в единоборстве со змеей стал освобождать товарища, распутывать кольца.
— Руслан, держи хвост! — заорал подбежавший Зарыка.
Но было поздно. Удав, разъяренный борьбой, неожиданно отпустил первую жертву и кинулся на Руслана, нанося хвостом тяжелый тупой удар. Коржавин не удержался на ногах, упал, не выпуская из рук змею. Подбежали строители. Зарыка вцепился обеими руками в верткий хвост и, упершись ногами в дерево, тянул змею, помогая другу освободиться.
— Топор несите! Топор!
— Дай я сам. — Бригадир, еще не отдышавшийся, схватил у Андрея лопату. — Оттягивай голову!