Ю. Г. АлексеевПОБЕДА НА ШЕЛОНИ
Основным источником для изучения кампании 1471 г. является великокняжеская летопись (так называемый Свод конца XV в,)[1]. Основу известии ВКЛ о походе 1471 г. составляет походный дневник великого князя, содержащий точные даты, реалии и формулировки документального характера. Это придает рассказу ВКЛ особую ценность. Однако в руках составителя рассказа дневниковые записи подверглись, видимо, сокращению и переделкам и были растворены (перемешаны) с текстами нарративного характера. Возможным источником этих текстов могли быть в отдельных случаях показания очевидцев — участников событий, содержащие красочные подробности и эмоциональные детали. Тем не менее дневниковые записи показывают с наибольшей полнотой и точностью распоряжения и действия военно-политического руководства и главного командования великокняжеских войск.
Особый характер носят «Словеса избранные», встречающиеся в разных летописях (например, в Новгородской IV по списку Дубровского)[2]. Это публицистическое произведение, включающее, однако, некоторые реалии, отсутствующие в других источниках.
К весне 1471 г. переговоры Ивана III с Новгородом зашли в тупик. В Новгороде пришла к власти пролитовская партия, которая приглашала на новгородский стол короля Казимира и замышляла с ним договор, направленный против великого князя Московского. Узнав о договоре с Казимиром, «князь велики разосла по братию свою и по век епископы земли своем, и по князи и по бояря свои, и по воеводы, и по вся воя своя».
Основной вопрос, который был поставлен перед церковно-служилым собором — это вопрос о сроке начала кампании. Речь шла о важнейшем стратегическом вопросе, от решения которого /276/ зависела судьба всей кампании. Действительно, известные нам походы великих князей на Новгород происходили зимой: Дмитрия Донского в декабре-январе, Василия Темного — в январе-феврале. Оба похода были успешны. «И князь великы прием благословенье от митрополита Филиппа, тако же и от всех святитель земли своем и от всего священного собора, и начат въоружатпея ити на них, такоже и братья его, и вси князи его, и бояре и воеводы, и вся воя его к Иову же городу посла грамоты розметные…». Итак, было принято решение о немедленном начале похода. Победила наиболее смелая и рискованная точка зрения — по всей вероятности потому, что она была предложена и во всяком случае активно поддержана самим великим князем. Церковно-служилый собор 1471 г. — новое явление в политической практике великих князей. Оно отвечало стремлению заручиться возможно более широкой морально-политической поддержкой со стороны «земли», а не только ближних советников и привычного тесного окружения. Еще более важное значение имеет сакрализация похода: благословение освященного собора превращало поход из политического конфликта из-за очередного «непеправления» новгородцев в войну за православное христианство против новгородских властей, предавшихся латинству. Церковно-служилый собор 1471 г. поднимал события с княжеского на государственный уровень. На Новгород впервые шел не просто старший из русских князей, а глава всей Русской земли. Именно в этом, по-видимому, заключалась основная цель созыва собора. Сам факт его созыва представляет большой интерес как свидетельство о серьезных изменениях в политической идеологии великокняжеской власти.
Если Господин Великий Новгород оказался в изоляции на Русской земле, то великому княжеству Московскому угрожала реальная перспектива войны на трех стратегических направлениях. В этих условиях решающее значение приобретал фактор времени — необходимо было не дать возможности окончательно оформить подчинение Новгорода королю Казимиру. Принятие решения о походе весной 1471 г. было стратегически единственно правильным, хотя и рискованным в оперативно-тактическом отношении[3].
Реализуя принятое решение, великий князь «в Тферь посла к великому князю Михаилу, помочи прося на Новгородцевъ же».
Впервые великий князь Тверской выступает как союзник великого князя Московского — в походе на Новгород Дмитрия Донского в 1386 г. тверские полки не участвовали, ничего не известно и об их участии в походе 1456 г. Участие тверичей в походе 1471 г. — важный показатель тех сдвигов, которые произошли за последние годы в политической обстановке на Русской земле. Основной из них — /277/ рост реального значения власти великого князя Московского, выступающего как глава всей Русской земли.
«К Пскову послал дьяка своего Якушку Шабальцева майя 23 на празннк Воьзнесении Господня, глаголя им: «…вы бы, отчина моя, Пъсковичи, посадници и житьи люди и вся земля Пъсковская, къ брату нашему Новугороду целование сложили бы есте, да и пойдите на них ратью с моим воеводою съ князем Федором Юрьевичем Шуйским, или съ его сыном с княземъ Васильем» (С. 286). Это — первая запись походного дневника. Наказ Шачебальцеву предусматривал не только директиву об объявлении войны, но и точную дату доставки в Новгород разметной грамоты (16 июня), согласованную с доставкой соответствующей грамоты из Москвы (17 июня). Отправка грамоты во Псков означает начало стратегического развертывания великокняжеских войск. «В 31-и же день месяца маия в пяток послал великий князь Бориса Слепца к Вятке, веля ити им на Двинскую землю ратью же, а к Василью Федоровичи посла на Устюгъ, что бы съ Устяжниы на Двину же ратью пошелъ, а зжидал бы ся з Борисом да с Вятчаны». Так обозначается направление удара на Двинскую землю (Заволочье), важнейший источник богатства новгородской господы. В поход на Двинскую землю должна была, очевидно, идти судовая рать — пешее земское ополчение северных земель, не знавших развитой служилой системы. Отправка северной рати должна была отвлечь силы новгородцев на второстепенное направление, а также обеспечить правый фланг главной операции великокняжеских войск[4].
«Месяца пуня 6 в четверток на Троицкой неделе отпустилъ князь великий воевод своих с Москвы, князя Данила Дмитреевича Холмъского да Федора Давыдовича съ многим воиньством, с ними же и князя Юрьа Васильевича и князя Бориса Васильевича дети боарьскые многы. А велел тем князь великий ити к Русе».
Запись официального характера, напоминающая разрядную, но без распределения воевод по полкам. Движение начинает первый эшелон великокняжеских войск. Уже с 23 мая работает военно-походная канцелярия, фиксирующая распоряжения и действия великого князя. Операционное направление Москва — Руса хорошо знакомо московским воеводам. Именно по этому направлению (через Волок) шли войска великого князя Василия Васильевича в зимнем походе 1456 г[5]. Выход к Русе воевод князя Ивана Стриги Оболенского и Федора Басенка привел к бою с новгородским войском. Решительная победа над этим войском заставила новгородцев просить мира[6].
Действительно, Руса — важнейший стратегический пункт, овладение которым выводит на ближние подступы к Новгороду. /278/
Князь Данило Дмитриевич Холмский — из тверских князей, перешел на службу к великому князю недавно- впервые упомянут в мае 1468 г., когда (согласно Типографской летописи) он стоял с войском у Мурома и преследовал казанцев, напавших на муромские места. В 1469 г. он, по некоторым сведениям, участвовал в походе, приведшем к капитуляции Казани[7]. Выходец из тверских князей во главе московских войск — важный показатель роста авторитета великого князя Московского, процесса интеграции Русской земли.
Второй воевода — Федор Давыдович (Хромой), выходец из знатнейшего боярского рода Ратшичей. Его предок — герой Невской битвы. Сам Федор Давыдович упоминается в 1471 г. впервые, что может свидетельствовать о его сравнительной молодости (умер около 1492 г.)[8]
В состав войска, отправленного к Русе, входят, в частности, служилые люди Дмитровского и Волоцкого уделов — они идут в поход с воеводами великого князя, а не своих удельных князей, как предусматривалось старыми межкняжескими докончаниями[9]. Еще в 1469 г. служилые люди Андрея Вологодского шли на Казань с воеводой своего князя, Семеном Пешком Сабуровым[10]. В походе 1471 г. воеводы удельных князей не упомянуты впервые. Они, видимо, не несли заметных командных функций, подчиняясь воеводам великого князя. Это свидетельствует о снижении роли удельно-княжеских воевод.
«А в 13 того же месяце в четверток отпустил князь велики князя Васильа Ивановича Оболенского Стригу съ многими вой, да с ним князей царевичевых Даньяровых съ многими татары, а велел тем ити на Волочек да по Мъстъ».
В существующем списке BKЛ — явная ошибка. Князь Оболенский Стрига — не Василий Иванович, а Иван Васильевич[11]. Войско князя Стриги Оболенского должно было совершить глубокий обход Новгорода с востока, отрезая его от северных владений. Включение в войско отрядов татарских царевичей свидетельствует, что эти силы должны были обладать особой подвижностью — их путь на Новгород был самым длинным.
Князь Иван Стрига — один из старых и наиболее опытных воевод. Его первое упоминание относится к 1446 г., когда он участвовал в борьбе за освобождение Василия Темного. В 1440–1450-х годах он получил богатый боевой опыт, в частности, в походе па Новгород в 1456 г. В 1467 г. он вместе с царевичем Касымом совершил неудачный поход на Казань. Возможно, у него были какие-то дружественные связи с касимовскими вассалами великого князя, почему их отряды и были включены в его войско.