Здесь важен основной факт — союз Пскова и Новгорода был многолетней традицией и еще недавно — реальным политическим фактором. В 1456 г. Господин Псков по приказу «брата старейшего» выступил на его стороне против великого князя.
События 1460 г. принципиально изменили положение Господина Пскова. Признав над собою власть великого князя, он встал под его защиту[17]. Летняя кампания 1463 г. на ливонском рубеже была первой проверкой эффективности этой защиты[18]. Но выступление в союзе с великим князем против Новгорода — явление другого /283/ масштаба. Оно окончательно перечеркивало всю многолетнюю совместную историю «братьев». Господин Псков бесповоротно и безальтернативно становился членом военно-политической системы, возглавляемой Москвой. Понятны и долгие колебания псковичей, и попытки компромисса; понятно и известное недоверие великого князя к лояльности псковичей, выразившееся в задержании одного из их послов[19].
Из записей 23 и 31 мая вырисовывается стратегический план великого князя. Он предусматривал окружение Новгорода со всех сторон. На долю псковичей выпало западное направление, едва ли не самое важное. Именно отсюда могла быть оказана помощь новгородцам со стороны короля и ордена.
В самый день прибытия великого князя в Торжок, т. е. 29 июня. на Петров день, в Псков «приеха князя великого бояринь на имя Василеи Зиновевъ, а с нимъ человекъ 100». Василий Зиновьев привез с собою «кляч новогородскихъ съ 300 полоноу» — первая добыча, захваченная на Новгородской земле, доказательство активных действий великокняжеских войск. Цель миссии Зиновьева — всемерное стимулирование выступления Господина Пскова: «онъ по вся дни Пскову повестоуеть, чтобы есте со мною на конь оусегли сими часы, и яз к вам есмь отпущен великим князем, воеводою приехал, а уже есмь приехалт здесь».
По сообщению ВКЛ «ис Торьжку поиде князь велики». Дата не указана, но, очевидно, это было после 29 июня — какое-то время великий князь должен был пробыть в Торжке, где он принимал тверских воевод и псковских послов.
«Предпосланный же воеводы великого князя, князь Данило Дмитреевич и Федоръ Давыдовичь идуще по Новогородцким местомъ. идо повелено им бяте, и распустила воа своя на многие места жещи и пленити и в полон вести, и казнити без милости за их неисправленье къ своему государю великому князю». Снова подчеркнуто — воеводы идут по тем местам, где им повелено — т. е. согласно полученной директиве главного командования.
Инициативы воевод — в рамках тактических. В соответствии с правилами и обычаями средневековой войны они «распускают» своих воинов для опустошения и разорения местности. К этой обычной тактике прибавляется политический мотив, подчеркиваемый летописцем; воины не только жгути пленяют как в обычной воине, по еще и казнят без милости «за неисправленье». Военным действиям придается характер карательной меры за измену[20].
Войска князя Данилы Дмитриевича и Федора Давыдовича, согласно отданной директиве, идут к Русе. «Дошедшим же воеводам тем до Русы, поплениша и пожтоша место то, и пленив то и пожег, поидоша близ к Новугороду к реще Шолоне». Таким образом, /284/ после сожжения Русы войска повернули на северо-запад, оставляя озеро Ильмень справа.
По словам Василия Зиновьева, приехавшего во Псков 20 июня. «Русоу на самъ Иванъ день повоеватиь и пожгли, а самому государю…съ своими силами в самъ Петровь день в Торжкоу стати»[21].
Руса была взята и сожжена на восьмой день воины. Эта быстрота выхода великокняжеских войск на подступы к Новгороду была, вероятно, основной причиной того, что новгородцы не сумели (не успели) защитить Русу. Василий Зиновьев выехал из ставки после взятия Русы. Он знал маршрут и график движения великого князя. Руса была взята и сожжена за пять дней до прибытия великого князя в Торжок, и уже в дороге туда он знал об этом событии. Связь между ставкой и воеводами поддерживалась четко, а это — одна из основных функции главного командования.
Приезд Василия Зиновьева, его призывы и еще более — сообщенные им сведения о ходе военных действий заставили Господин Псков поторопиться.
«И весь Псков… пригороды и волости събравъ, князя Псковского Федора Юрьевичь сынъ князь Васплеи. и Тимофеи Власьевич, посадникы псковскые, а с ним 13 посадник ь псковскых и вся сила псковская попдошя на Новогородскоую землю, месяца июля въ 10 день в среду, на память святых мученикъ 45. А въ 12 день, в пяток начата воевати Новогородскоую волость и жечи».
«Воевати и жечи» — псковские войска, как и великокняжеские, придерживались излюбленной средневековой тактики разорения и опустошения вражеской территории. В данном случае это была территория «брата старейшего», связанного с Господином Псковом вековой традицией и общностью социально-экономического уклада. Эта вековая связь порвалась окончательно. «Брат меньшой» выступил против «брата старейшего», обходясь с ним как со злейшим врагом. На место новгородско-псковской общности, основанной на договорных началах и «братстве», пришла общность московско-псковская, основанная на безоговорочном подчинении власти великого князя.
«В тое же время приехалъ к ним посолъ нашь Богдащ а с ним проводникомъ князя великого бояринъ Кузьма Коробьенъ[22], а с нимъ с полтораста человекъ, а сказывая, наехавъ великого князя в сам Петров день в Торжькоу, стояща с силами а 2 [во вторую] недели стати емоу [в среду] в Русе».
Летописец приводит слова наказа великого князя: «А вы бы есте отчина моя Псков, в сам Ильин день на конь усегли, или упустив неделю кончее».
Из слов Богдана видно, что, находясь в Торжке, великий князь с точностью рассчитал, когда ему быть в Русе, уже взятой и /285/ сожженной московскими войсками — в среду на второй неделе после Петрова дня, т. е. 10 июля.
Великий князь требует выступления псковичей 20 июля, на Ильин день, или в крайнем случае, на неделю позже. В данном случае псковичи превзошли ожидания великого князя, выступив на десять дней раньше намеченного срока. Когда псковское ополчение выступило в поход, военные действия были уже в самом разгаре.
Взяв 24 июня Русу, войска князя Данилы Холмского и Федора Давыдовича двинулись к Шелони. Дальнейшее движение выводило их на ближние подступы к Новгороду с запада и юго-запада. Однако, по словам ВКЛ. «яко же приидоша на место, нарицаемое Корыстыня, у езера Илмеря на срезе, и внезапу паки безвестно прииде на них по озеру рать в судах от Новагорода». Даты не приводится, но, очевидно, это произошло через несколько дней после 24 июня — взятия Русы.
Новгородцы «ис суд вышед, приидоша таемъ под станы их, а имъ в, то время сплотившимся». Новгородцы застали своих противников врасплох, и этим могли поставить их в тяжелое положение. Однако «сторожи же воевод великого князя видевше их, возвестиша воеводам, они же в той част, въоруживъшеся поидоша противу их».
По словам новгородского летописца, «к Pycе послаша новгородцы судовую рать и пеши бишася много, и побита Москвичи много, и пешей рати паде много, а иные разбежайся, а иныхъ Москвичи поимаша»[23].
Великокняжеское войско на берегу Ильменя — конница (только конница могла пройти от Москвы до Русы, около 500 верст, за 15–18 дней марша по лесисто-болотистой местности). Основным преимуществом москвичей было, вероятно, их умение сражаться в конном строю (отработанное многолетней практикой службы на Берегу и столкновений с татарской конницей). Победа осталась за москвичами: они «многих избита, а иных рукама изымаша». Вооружение, как и тактика великокняжеской конницы, было отработано в ходе бесконечных войн и походов на южном рубеже, тогда как ополчение Господина Великого Новгорода отнюдь не могло иметь такой практики. Как и в бою под Русой в 1456 г., преимущество московского войска, в сущности профессионального, над массой новгородских ополченцев было решающим.
«И оттоле паки възвратишася к Русе в той же день, оже в Pуcе инаа рать пеша умножае первое и сугубъкишна, пришли рекою же в судах Полою именем».
Сообщение ВКЛ позволяет определить некоторые черты новгородского плана войны. Новгородское руководство стремилось, видимо, держать силы на ближних подступах к городу, нанося /286/ короткие контрудары, т. е. действовать по внутренним операционным линиям[24]. Эта стратегия в большой степени определялась особенностью состава новгородского войска, состоявшего главным образом из пехоты, неспособной к марш-маневру на большие расстояния. Владение озером Ильмень давало новгородцам возможность маневрировать силами судовой рати против великокняжеских войск на южном берегу озера. Новгородцы не успели защитить Русу, но теперь, с выходом великокняжеских войск на берег Ильменя, решили нанести им контрудар и не дать возможность выйти на ближние подступы к городу. Именно так можно понять действия новгородцев, описанные в ВКЛ после падения Русы. Одержав победу под Коростынью, воеводы великого князя вернулись к Русс «и на тех пришедше побита их».
Действия двух новгородских группировок, пересекших Ильмень, не были согласованы между собой, что дало возможность воеводам великого князя разбить их поодиночке. Сказалось отсутствие или неэффективность главного командования новгородских войск, которым не удалось добиться взаимодействия. По данным «Словес избранных», после вторжения великокняжеских войск на Новгородскую землю руководство Великого Новгорода сделало попытку вступить в переговоры и отправило к великому князю посла с просьбой об «опасе». Однако «в ту же пору» новгородцы