тников» действительно могла вызвать затруднения и материального, и морального порядка. Нестабильность политической ситуации в Новгороде, раздираемом противостоянием сторонников Москвы и Литвы, сочеталась с низкой боеготовностью призываемых к оружию мирных жителей. Сказался основной недостаток новгородской военной организации — отсутствие конного служилого ополчения.
Наибольшие сомнения вызывает численность новгородского ополчения, приводимая со слов самих новгородцев[35].При проведении самой жесткой мобилизации, при самом тяжелом разрубе едва ли можно было выставить в поле сорок тысяч ратников. В Новгороде не могло быть такого количества даже дворов — основной единицы при разрубах[36]. Думается поэтому, что к летописному известию о численности новгородского войска, двинутого на Шелонь, следует отнестись с большой осторожностью. По всей вероятности, оно было большим, даже очень большим в глазах современников и участников событий, но величины, приведенной летописцем, достигнуть не могло, даже если считать, что в состав 40 тысяч входили не только войска, двинутые на Шелонь, но и пешие рати, отправленные ранее через Ильмень. Чем не менее большое количественное превосходство новгородской рати над великокняжескими войсками на берегах Шелони вполне вероятно[37].
«Воеводы же великого князя, аще и в малеотчета, глаголють бо бывшей тамо, яко с пять тысячь их толко бъ, но видевше многое воиньство их и положне упование на Господа Бога и Пречистую Матерь Его, и на правду своего государя великого князя, поидоша напрасно противу их, яко лвы рыкающе…»
В отличие от приведенной численности новгородской рати численность великокняжеских войск в общем более правдоподобна, хотя тоже отражает высокую степень мобилизационного напряжения.
Если исходить из широко известных более поздних норм /291/ мобилпзации («со ста четвертей человек на коне в доспехе в полном»), то 5 тысяч всадников соответствовало 500 тыс. четвертей земли «в поле, а в дву потому ж». Писцовые книги конца XV — первой половины XVI в. приводят к выводу, что на одно полноценное крестьянское хозяйство приходилось в среднем 10 четвертей в поле. т. е. для мобилизации 5 тыс. всадников требовалось 50 тыс. крестьянских дворов. А ведь в рати князя Холмского и Федора Хромого едва ли могло быть много более трети всех войск, двинутых на Новгород — по Мете с востока шла рать князя Стриги, великий князь со своим полком стоял в Коломне. Принимая это во внимание (и даже считая, что первый эшелон был наиболее многочисленным), можно предположить, что всего против Новгорода в июне 1471 г. могло быть выставлено не менее 12 тысяч воинов служилого ополчения.
Итак, по словам московского летописца, всадники князя Холмского и Федора Хромого «поидоша… яко лвы рыкающе чрес реку ону великую, ея же сами Новогородци глаголють никогда тамо броду имуще, и спи не пытающе броду вен щйли и здрави препдоша ея. Видевше же се Новогородци устрашишася зело, възмутишася и восколебашеся, яко пьапы, а си пришед на них начата преже стреляти их, и возмутилася копи их под ними и начаша с себя бити их, и тако въекоре побегоша…»
Красочность изложения не носит характер документальности. Вероятно, это запись рассказа (или рассказов) участников боя. Можно отметить несколько важных и достаточно правдоподобных реалий:
— быстрая переправка москвичей через реку была неожиданной для новгородцев, не знавших о наличии брода. Можно думать, что москвичи ударили на новгородцев, врасплох;
— перейдя реку, великокняжеские войска не бросились сразу в атаку, а осыпали новгородцев стрелами, стараясь поразить их коней. Это вызвало полное расстройство новгородской рати, обратившейся в бегство.
Это заставляет вспомнить картину боя под Русой зимой 1456 г. в изображении той же летописи. «Вой же великого князя видевше крэпкия доспихи на Новогородцех, и начаша стрелами бита по конех их. Кони же ихъ, яко възбесивша и начаша метатися под ними, с себе збивати их. Они же, не знающи того боа, яко омрътв, и рукы им ослабиша, копии же имяху боя га и не можаху и възпиматиих тако. яко же есть обычен ратным, но на землю испускающе их а конем бьющимся под ними, и тако валяхуся под кони свои, не могуще здержати их… и тако въскоре побегошаю»[38].
Можно отметить общие черты тактики москвичей, приведшей к одинаковым (или похожим) результатам — конница новгородцев обратилась в бегство под тучами московских стрел. В отличие от /292/ описания боя 1456 г. на этот раз у нас нет прямых указании на особенности вооружения новгородцев (тяжелые крепкие доспехи, длинные копья). Но тактика их, по-видимому, оставалась прежней к бою с великокняжеской конницей они были не способны «Полци же великого князя погнаша по них, колюще и секуще их… Избьено же их быеть тогда многое множство, самим бо глаголющим, яко дванадесять тысячи изгибе их на боех тех, а изымали их руками боле двою тысячи…»
Цифры потерь, как и численность новгородского войска, великокняжеский летописец приводит со слов самих новгородцев. Эти цифры в общем соответствуют друг другу, но, как уже говорилось, сами по себе не заслуживают большого доверия — они сильно преувеличены, хотя и трудно скачать, насколько именно. «А вой великого князя гонили по них двадесять верстъ, и тако вьзвратишася от великиа тоа истомы. Воеводы же… князь Данило и Федора, Давыдовичь, ставше на костех, сождашася с воиньством своим…»
Новгородская летопись дает свою версию сражения. «И начаша Новгородцп воиити на болыннхъ людей, который приехали ратью на Шолону: —.ударимся ньне». кождо глаголюще: язъ человтчкъ молодыи, испротеряхея конемъ и доспехомъ».
Непосредственно перед боем в новгородской рати проявилась социальная рознь, чем косвенно подтверждается сообщение ВКЛ о насильственном характере мобилизации «гончаров и плотников». «Молодые» новгородцы, беднейшая часть городского населения, не была способна к длительному походу и стремилась к скорейшему его окончанию. Необходимо отметить важную деталь новгородского рассказа — речь в нем идет только о коннице. Пешая рать в битве на Шелони, по-видимому, не участвовала — она билась под Коростыпью и Русой.
«Моськвичамь же до понеделника отлагающимъ, бяше бо недиля» — это замечание новгородского летописца противоречит московским данным и не может быть принято: сражение произошло именно в воскресенье («неделю») 14 июля в день апостола Акилы, что подтверждается сооружением соответствующего придела к тогдашнему Успенскому собору в Кремле.
«И начаша ся битщ и погнаша Новгородца Москвичи за Шолону реку и оударишася на Новгородцеьгь засаднаа (засадная. — Ю.А.) рать Татарове, и паде Новгородцев ь много, а иныи побегоша, а иныхъ поимаша, а инехъ в полонъ поведоша».
Расходясь в деталях, порою существенных, все три наших источника относительно независимых друг от друга — псковский, московский и новгородский — рисуют картину полного разгрома новгородского войска[39]. На расхождениях следует остановиться подробнее. /293/ В отличие от псковского и московского известий, новгородское рисует бой состоящим из трех этапов — переход москвичей через Шелонь, атака их новгородцами и отступление их за Шелонь, атака новгородцев татарским засадным полком и бегство новгородцев. Основная слабость этой версии — упоминание о татарах. По данным ВКЛ, татар в войсках князя Холмского и Федора Давидовича не было — они шли во втором эшелоне с князем Иваном Стригой Оболенским. В бою на Шелони татары участвовать не могли. Вторым слабым местом новгородской версии является отступление москвичей обратно за Шелонь, после чего, очевидно, следовал повторный переход ее и погоня за бегущими новгородцами. Картина этих переходов взад-вперед через большую реку с войском в несколько тысяч человек вызывает большое сомнение. На практике это едва ли могло быть осуществимо. Можно допустить возможность контрудара новгородцев, заставивших москвичей на какое-то время отступить, может быть, к самому берегу Шелони. Но обратная переправа означала бы не что иное, как разгром москвичей новгородцами, что в корне противоречит всем известиям, в том числе и новгородским. Московская версия хода сражения, в общем подтверждаемая псковской, представляется наиболее правдоподобной и в своих основных чертах сомнений не вызывает. Отсутствие документального характера не снижает ценности рассказа ВКЛ, но свидетельствует о том, что сами по себе ведомственные записи, типа разрядных, как таковые не проникают в летописное повествование. Заслуживает внимания такая деталь, как возвращение на поле боя после преследования бегущего противника и стояние «на костях». Древнерусская традиция соблюдалась воеводами великого князя.
Итак, основной результат Шелонской битвы — разгром главных сил Господина Великого Новгорода и пленение его руководителей. Чем же был обусловлен этот результат, фактически одним ударом решивший и исход кампании и судьбу самого Новгорода?
На стратегическом уровне быстрое выдвижение великокняжеских войск к Ильменю застало новгородцев врасплох и заставило наносить разрозненные контрудары. Выдвижение главных сил Новгорода на Шелонь преследовало, по-видимому, цель нанести удар по псковскому войску и не допустить его соединения с москвичами. Образ действий псковичей, занятых осадой Вышегорода и не спешивших навстречу москвичам, давал благоприятные возможности для атаки их главными силами новгородцев. Это могло случиться не позже 18 июля (Вышегород — примерно в двух — трех переходах от места Шелонской битвы).
План действии, предложенный князем Данилой Холмским и Федором Давидовичем, вполне облегчал новгородцам решение задачи /294/ разгрома псковичей. Отход к Демону, уже начатый было воеводами, подставлял псковичей под удар главных сил новгородцев. В эти критические дни начала крупномасштабного новгородского наступления и разрозненных действий по расходящимся направлениям псковичей и великокняжеских воевод судьба кампании висела на волоске. Если бы князь Данило Холмский сковал свои силы осадой Демона, псковичи, стоявшие фактически на месте, могли подвергнуться удару превосходящих сил новгородской рати, идущей вниз по Шелони, и, вполне вероятно, были бы разбиты. Разгром псковичей мог привести к тяжелым стратегическим и политическим последствиям: стратегический фронт был бы прорван, что чрезвычайно облегчило бы выступление Казимира. В этих условиях директива великого князя, отданная им в ставке на озере Коломно 9 июля, имела решающее значение. Она придавала событиям совсем другое направление: войска были направлены не на второстепенный, а на главный объект и перед ними была поставлена важнейшая стратегическая задача — не допустить разгрома псковичей