Все вместе, эти свидетельства складываются в картину, о которой я и хочу рассказать. Это картина героической борьбы Советской Армии, точнее – преломление ее в «Дневнике». Конечно, о многом Гальдер умалчивает, иные события освещает бегло или даже искаженно. Достижения вермахта он склонен описывать подробно, достижений Советской Армии – не замечать.
Но даже и это не может нам помешать. С первых дней войны действия Советской Армии стали сказываться на планах, расчетах, распоряжениях руководителей вермахта – и поэтому в той или иной форме они находили отражение и на страницах «Дневника». Найти их следы, расшифровать – вот что интересно и важно сделать, чтобы еще отчетливее представить себе логику событий от нюня 1941 до ноября 1942 года. Долг памяти перед людьми, сражавшимися с фашизмом в тяжелейшие месяцы лета и осени 1941 года, может быть исполнен, если мы не забудем ни малой частицы того, что они совершили.
«Дневник» велик, а интересующие нас записи обнаруживаются почти на каждой его странице. Поэтому попробуем ограничить свою задачу, избрав одну, так сказать, сюжетную линию. Одну, но зато, быть может, наиважнейшую: линию, связанную с проблемой сроков.
По страницам «Дневника» щедро разбросаны записи, которые показывают острый интерес Гальдера к срокам: и темпам продвижения вермахта вперед, и задержкам в сравнении с расчетами, и временем, которое еще остается для осуществления заранее составленных планов.
Причины такого интереса очевидны. Фашистское руководство стремилось избежать затяжной войны с Россией. Завоевания на востоке должны были в ближайшем будущем дать Германии силы для борьбы за мировое господство.
9 января 1941 года на совещании в ставке вермахта Гитлер заявил: «Гигантские пространства России таят в себе неисчислимые богатства. Германия должна экономически и политически овладеть этими пространствами… Тем самым она будет располагать всеми возможностями для ведения в будущем борьбы против континентов, тогда никто больше не сможет ее разгромить. Когда эта операция будет проведена, Европа затаит дыхание».
Исход военного столкновения с Россией не вызывал опасений ни у политических, ни у военных немецких верхов. Воспользуемся свидетельством западногерманского историка А. Хильгрубера. Рассказывая о некоторых событиях, происходивших в период подготовки нападения на СССР, он называет среди участников этих событий главкома сухопутных войск Браухича, главкома ВМС Редера, Геринга (одним из многочисленных чинов Геринга был чин главкома ВВС) и Гальдера, а затем пишет: «Но все они – и это имеет решающее значение для понимания затронутого нами вопроса – рассматривали восточный поход не как нечто непосильное в военном отношении для германской армии, а как предприятие, хотя, по их мнению, и не срочное, но выполнимое без особых трудностей. Они взирали на возможность войны против Советского Союза без каких-либо опасений, что немецкое наступление потерпит крах…»
Итогом многомесячного планирования стала директива № 21, подписанная 18 декабря 1940 года. Она известна под названием плана «Барбаросса». План начинался со слов: «Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии».
Что же имелось в виду под словом «кратковременная»? Л. Безыменский, известный публицист, пишущий на военно-исторические темы собрал в своей книге «Особая папка «Барбаросса» целый ряд свидетельств об этом.
В августе 1940 года Гитлер сказал: «5 месяцев на проведение». По заданию высшего командования вермахта три генерала разрабатывали план военных действий против СССР. В своих разработках они указывали такие сроки: Маркс – 9—17 недель, Зоденштерн – до 16 недель, Паулюс – 8—10 недель.
Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич – 6–8 недель.
Гиммлер – 6 недель: «Не позднее 4 августа мы будем находиться в Москве, ибо это государство рассыплется, как карточный домик».
Риббентроп: «Фюрер заверил меня, что вермахт разгромит Советский Союз за 8 недель…»
Иодль, один из высших чинов вермахта, назвал даже анекдотическую цифру в 3 недели.
За неделю до войны Геббельс записывает в дневник: «Русские без особых трудностей будут отброшены назад. Фюрер рассчитывает закончить эту операцию примерно в четыре месяца. Я полагаю, в меньший срок… Наша операция подготовлена так, как это вообще человечески возможно. Собрано столько резервов, что неудача исключена… Я оцениваю боевую мощь русских очень низко, еще ниже, чем фюрер».
Безудержное опьянение своими прежними успехами и неспособность оценить подлинную силу Страны Советов – вот что скрывается за этими хвастливыми заявлениями. Но и – вместе с тем – серьезнейшая подготовка войны.
К лету 1941 года многомиллионная армия фашистской Германии представляла собой мощную силу. В предшествующие годы она получила солидный боевой опыт, опробовала военную технику. На главных стратегических направлениях она обладала подавляющим превосходством. На ее стороне был ряд и других преимуществ, и все эти преимущества не замедлили сказаться с началом войны.
22 июня 1941 года зловещие планы стали явью. Гальдер делает первую запись в «Дневнике».
Из «Дневника»:
«23 июня 1941 года, 2 день войны: На фронте группы армий «Центр» все идет согласно плану… Общая обстановка лучше всего охарактеризована в донесении штаба 4-й армии: противник в белостокском мешке борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени».
Вместе с тем у автора «Дневника» появляется необходимость отметить противодействие советских войск. «24 июня 1941 года, 3-й день войны: …Войска группы армий «Юг», отражая сильные контратаки противника… успешно продвигаются вперед… Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».
24 июня: «…существует надежда, что в ближайшие дни нашим войскам в ходе дальнейшего наступления удастся полностью разбить силы противника, расположенные на Украине».
Последнюю выдержку стоит отметить особо, потому что запись от 26 июня начинается так: «Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери. У противника, действующего против группы армий «Юг», отмечается твердое и энергичное руководство».
Однако в целом горизонт по-прежнему ясен: «Группа армий «Север», окружая отдельные группы противника, продолжает планомерно продвигаться на восток…» «На фронте группы армий «Центр» операции развиваются успешно».
Впрочем, воевать все-таки надо серьезно: «29 июня 1941 года… Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступления от уставных принципов; теперь это уже недопустимо».
Двенадцатый день войны. Используя свою сокрушительную мощь, немецкая армия продолжала двигаться вперед. В этот день танки Гудериана форсировали Березину. Танки Гота вышли к Западной Двине в районе Полоцка. Танки Гепнера были на полпути между Западной Двиной и Псковом. На юге захвачен Тернополь, танки Клейста нацелились на Бердичев. И Гальдер – ах, как хочется видеть осуществление своих надежд! – записывает 3 июля: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена».
И – главное: «Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней».
Правда, педантичность заставляет добавить: «Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель».
Положение нашей Родины было в те дни исключительно трудным. Ведя борьбу в неблагоприятных условиях начального периода войны, Советская Армия понесла очень большой урон. За первые три недели боевых действий немецкие войска проникли в глубь нашей страны на северо-западном направлении на 450–500 километров, на западном – на 450–600, на юго-западном – на 300–350. Части Советской Армии упорно дрались, их сопротивление уже сказывалось на ходе боевых действий, однако они все же были вынуждены отступать.
К. Типпельскирх, бывший начальник разведывательного управления генштаба, пишет об этом времени:
«Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои войска в бой. Для серьезных опасений не было никаких оснований, однако уже было ясно одно: здесь не могло быть и речи о том, чтобы быстрыми ударами «разрушить карточный домик».
Шли недели, которые казались Гальдеру необходимыми лишь для преследования разбитого противника, но ожесточение боев не уменьшалось. Потери вермахта росли, продвижение его вперед замедлилось, немцы топтались под Киевом, разгоралось упорнейшее Смоленское сражение, вермахт получил ряд чувствительных ударов на разных стратегических направлениях, и 19 июля Гальдер записывает: «Ожесточенность боев, которые ведут наши подвижные соединения, действующие отдельными группами, а также несвоевременное прибытие на фронт пехотных дивизий, медленно подтягивающихся с запада, и скованность всех продвижений плохими дорогами, не говоря уже о большой усталости войск, с самого начала войны непрерывно совершающих длительные марши и ведущих упорные кровопролитные бои, – все это вызвало известный упадок духа у наших руководящих инстанций. Особенно ярко это выразилось в совершенно подавленном настроении главкома».
Очень колоритная запись, таящая в себе удивительную философию. Противник? Его как бы и нет – кстати, он же был разбит еще две недели назад. Но вот усталость – воевать ведь приходится без выходных. Но вот плохие дороги – где уж вспомнить, что германский военный атташе в Москве генерал Кестринг настойчиво предупреждал еще в мирное время об этих самых дорогах. Но вот подвижным частям приходится действовать не как на параде, а отдельными группами – ах, как удручают все эти тяготы жизни. Вот у Браухича настроение даже совсем упало.