Характерно, что советские средства массовой информации на первый план выдвигали поставки продовольствия, хотя по стоимости поставки вооружения и военных материалов их намного превосходили. Необходимый «внутренний» результат был таким образом, достигнут: подавляющее большинство советских граждан имело весьма слабое представление о реальном вкладе союзников в войну, о боевых действиях в Северной Африке или на Тихом океане и о гуманитарной помощи. Справедливости ради нужно сказать, что послевоенная западная историография в свою очередь принижала значение Восточного фронта для общей победы.
На территории Германии в 1945 году миллионы советских солдат встретились с американскими и английскими товарищами по оружию. Образ союзника стал меняться, конкретизироваться; одновременно размывались, теряя жесткость и однозначность, пропагандистские стереотипы. Непосредственное знакомство с повседневной жизнью европейских народов так же, как в 1813 году, как и в годы Первой мировой войны, изменило взгляд на мир у сотен тысяч советских людей.
Нельзя сказать, что союз военных лет не оставил никаких следов в общественном сознании. Благожелательное отношение к союзникам было характерно для части советского общества; что касается другой его части, там по-прежнему сохранялись негативные стереотипы. Так, в апреле 1945 года трудящиеся Автозаводского района Горького высказывали опасения, что политика Черчилля может «послужить в ближайшем будущем к новой войне Англии и США против СССР». Трудно сказать, какие настроения в итоге преобладали; можно лишь предположить, что существовала определенная корреляция между отношением к Советской власти как таковой и готовностью к восприятию пропагандистских стереотипов, которые эта власть пыталась внедрить в массовое сознание.
В годы войны немногие предвидели настолько жесткую конфронтацию между СССР и Западом, названную впоследствии «холодной войной». И тем не менее предпосылки ее, не только в политике, но и в массовом сознании, при всей его противоречивости, существовали в том числе и в период действия антигитлеровской коалиции. «Враги второй очереди», по предвоенному определению Всеволода Вишневского, во второй половине 1940-х годов превращаются в главных врагов.
Александр Владимирович Голубев, кандидат исторических наук, Член Союза писателей, ведущий научный сотрудник Института Российской истории, руководитель Центра по изучению отечественной культуры.
«ЗС» 05/2013
Семен ЭкштутНе до ордена. Была бы Родина…
Война – это сложнейшее уравнение со множеством неизвестных, где так много непредсказуемого, где взвод нередко сильнее батальона, а дивизия – слабее полка. Начало войны – это звездный час людей ее первого часа, но нужда в них сохраняется до конца войны. Пока говорят пушки – эти люди действуют на авансцене событий, оставаясь фигурами первого плана, на которых силою вещей концентрируется всеобщее внимание. Чтобы одержать победу над людьми первого часа войны, их мало убить, как некогда говаривал прусский король Фридрих II, их надо еще и повалить. Когда армия обороняется, эти люди, неизменно хранящие порох сухим, ежесекундно готовы дать отпор неприятелю. Когда армия наступает, люди первого часа вводят неприятеля в ступор неординарностью своих действий на поле боя.
Если вам зададут вопрос: «Мог ли в годы Великой Отечественной войны солдат или сержант быть награжден полководческим орденом?», не стоит торопиться с отрицательным ответом. Среди наград, учрежденных в годы войны и традиционно называемых полководческими, была одна, статут которой позволял получить ее красноармейцу, сержанту, старшине и даже партизану. Речь идет об ордене Богдана Хмельницкого III степени. Орден был учрежден 10 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР. В точном соответствии с орденским статутом, согласно моим подсчетам, выполненным по материалам Электронного банка документов «Подвиг Народа», орденом Богдана Хмельницкого III степени были награждены 204 красноармейца, 89 ефрейторов, 122 младших сержанта, 222 сержанта, 215 старших сержантов и 110 старшин. Данные по партизанам нуждаются в уточнении. Однако реальная наградная практика такова: знаков ордена Богдана Хмельницкого I, II, III степени – не вручено 876. Если учесть, что всего за время войны было произведено 8423 награждения этим орденом, неврученной осталась каждая девятая-десятая награда…
Среди многочисленных наград, которыми был отмечен гвардии старшина Павел Христофорович Дубинда, наряду с медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, орденом Ленина и тремя орденами Славы был и орден Богдана Хмельницкого III степени, полученный воином в точном соответствии с орденским статутом. Горсточка бойцов под командованием Дубинды, проявляя мужество и геройство, стойко удерживали занимаемые рубежи. 29 июня ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Генерал-майор Сергей Николаевич Кузнецов, командир 96‐й гвардейской стрелковой Иловайской, ордена Ленина, Краснознаменной дивизии, в которой воевал Павел Дубинда, в конце войны был кавалером трех полководческих орденов: Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого II степени. Золотой Звезды Героя Советского Союза были удостоены первые комкор и командарм Дубинды – генералы Перхорович и Лучинский, награждавшие воина орденами Славы. Командарм Лучинский, отмеченный пятью высокими полководческими орденами (три Суворова I степени, Кутузова I степени и Суворова II степени), стал впоследствии генералом армии. Очевидно, что без подвигов гвардии старшины Дубинды и тысяч ему подобных героев этих генеральских наград бы не было. Судьба же героя с погонами старшины была не столь лучезарна. В августе 1945‐го Павла Христофоровича демобилизовали из армии, он вернулся на родную Херсонщину, а потом служил сначала боцманом, а вслед за тем матросом 1‐й статьи на арктической китобойной флотилии «Слава». Более достойной работы для него не нашлось. И в этом прослеживается известная закономерность.
За истекшее десятилетие в научный оборот был введен огромный массив архивных материалов, позволяющих переосмыслить послевоенную судьбу «поколения победителей». Весьма многим из творцов Победы, чьи портреты 9 мая 1945 года были напечатаны во всех центральных газетах, не удалось избежать сталинского гнева и послевоенных гонений.
Реальное отношение власти к «поколению победителей» было довольно жестким. Уже 23 декабря 1947 года Президиум Верховного Совета СССР постановил: считать день 9 мая – праздник победы над Германией – рабочим днем, а день 1 января – новогодний праздник – считать нерабочим днем. Были отменены ежемесячные денежные выплаты, полагавшиеся орденоносцам. И хотя власть не уставала повторять о героизме советских людей, проявленном в годы войны, народными героями официальная пропаганда делала в основном погибших. Лишь в 1965 году День Победы вновь стал нерабочим и был широко отмечен на государственном уровне. В юбилейные 1965‐й, 1975‐й, 1985‐й, 1990‐й в Москве на Красной площади проводились военные парады. В сентябре 1967‐го был введен ряд государственных льгот для Героев Советского Союза.
Поэт-фронтовик Борис Абрамович Слуцкий, закончивший войну в звании майора, был уволен из армии после войны по инвалидности и долгие годы не мог получить никакой работы. Его стихи с протокольной точностью зафиксировали послевоенную драму «поколения победителей».
Во время войны было учреждено 9 новых боевых орденов, предназначенных для награждения воинов, отличившихся именно в годы Великой Отечественной войны, – от солдата до маршала. Командующим фронтами, флотами и им соответствующим было предоставлено право награждения рядового и командного состава, до командира дивизии включительно, орденами Красного Знамени, Суворова III степени, Кутузова III степени, Богдана Хмельницкого III степени, Александра Невского, Ушакова II степени, Нахимова II степени, Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды, Славы II и III степени и медалями.
10 ноября 1942 года, накануне исторического контрнаступления войск Красной Армии под Сталинградом, право награждения распространилось на командиров корпусов, дивизий, бригад и полков, а затем и на командующих родами войск. Минимальные права были у командира полка, максимальные – у командующего фронтом. Командир полка получил право награждать солдат или сержантов медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».
Не обходилось, к сожалению, и без издержек. «Было чуть ли не правилом, – вспоминал ветеран войны полковник Александр Захарович Лебединцев, – чтобы подчиненный «не переплюнул» командира количеством орденов и медалей. Так и лежали представления до той поры, пока сам командир не получит четвертый или пятый орден»[34].
Наградная практика была такова, что вышестоящее начальство чаще понижало награду на одну-две-три ступени. Александр Никанорович Харичев, 1919 года рождения, призванный в Красную Армию в январе 1940‐го, начал войну сержантом, а закончил – майором, командиром батальона 744‐го стрелкового полка 149‐й стрелковой Новоград-Волынской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова II степени дивизии. За годы войны майор Харичев был удостоен – уникальный случай для командира стрелкового батальона – семи государственных наград, однако в шести случаях из семи получал награды на одну или несколько ступеней ниже тех, к которым был представлен.
2 августа 1944 года командир 744‐го стрелкового полка 149‐й стрелковой дивизии представил командира 1‐го батальона капитана Александра Никаноровича Харичева к присвоению высокого звания Героя Советского Союза. «Тов. Харичев на правом берегу [реки] Западный Буг исключительно умело организовал и практически выполнил целый ряд боевых приказов командования, в результате чего за 6–7 дней с боями освободил территорию Советской Украины в глубь фронта свыше 150 километров, с ходу форсировал реку Западный Буг, преодолел три последующие водные преграды и с боями 30 июля 1944 года вышел к р. Висла. 30 июля 1944 года тов. Харичев скрытно, с исключи