Войну наш 212-й отдельный авиаполк, оснащенный двухмоторными дальними бомбардировщиками ИЛ-4, встретил на Смоленщине.
23 июня 1941 года – первый боевой приказ: бомбить аэродром Варшавы и пороховой завод севернее Варшавы. Вылет был удачным – уничтожили несколько машин врага, повредили аэродром. Все самолеты вернулись на свою базу. На обратном пути встретились с «мессершмиттами», но дымка и маневр по высоте дали нам возможность уйти от атак истребителей.
24 июня. Приказ: действовать по скоплению войск противника на железнодорожном узле Гродно. Нас предупредили: учтите, что там с немцами ведут упорный бой наши танки. И вот неопытность первых дней войны – спрашиваем: как же отличить наши танки от немецких? Отвечает начальник разведки полка: мне передали из верхов, пусть летчики определяют наши танки по размеру, они больше немецких. Вот это, думаем, да!
Команда: «По самолетам!». В воздухе собрались звеньями и – курс на запад. Вышли на цель, сбросили бомбы. Наших танков не видели, зато немецких – очень много. Встретили нас фашисты ураганным огнем малокалиберной зенитной артиллерии. Уже знали – раз бьет МЗА и разрывы снарядов черные, то это немцы.
По пути назад были атакованы «мессершмиттами». Пользуясь превосходством в скорости и вооружении, они зажгли самолеты капитана Цесаренко, лейтенанта Вагина, младшего лейтенанта Сумцова. Видеть, как горят твои друзья! И ничем не помочь, хоть кричи…
Это были наши первые боевые потери. Через несколько дней Цесаренко и Вагин вернулись в часть с неполными экипажами, а Сумцов пришел не скоро и один – штурман и стрелки погибли.
Как нам недоставало тогда истребителей сопровождения! В те дни противник очень расчетливо использовал каждую полевую площадку, чтобы держать свои истребители поближе к наступающим частям. Фашисты прикрывали свои танковые колонны с воздуха, и мы почти всегда встречались с «мессершмиттами». Тяжело было воевать днем на ночном бомбардировщике, слабо вооруженном для самостоятельного боя. Но надо было преградить путь врагу. Полк действовал, стремясь задержать движение фашистских танков. Помню удачный налет на танковый корпус противника, когда мы застали его врасплох и на сутки он застрял на одном месте.
25 июня. Вылет на бомбежку колонны танков в районе Вильнюса. В сплошных черных разрывах вышли на цель, сбросили бомбы. Штурман Соколов докладывает: «Вижу разрывы в колонне танков, два пожара».
26 июня. Задание от командира полка подполковника А. Голованова: произвести фотографирование и бомбометание мотомеханизированной колонны противника от Вильнюса в направлении Минска.
В солнечную погоду с редкими облаками вышли в тыл к немцам, повернули на восток. Шли над болотами на малой высоте. Перед целью набрали высоту, сфотографировали и отбомбились в голове колонны. Но шли над колонной долго – ее длина составила несколько десятков километров. По основной дороге двигались танки, бронемашины. По бокам – танкетки и мотоциклисты.
Немецкие истребители появились с запозданием. Выполнив задание, мы спикировали до высоты 120 метров, а дальше перешли на бреющий полет. «Мессершмитты» нас потеряли.
Второй вылет – по этой же цели. Колонна противника рассредоточилась и замедлила движение вперед. Экипаж лейтенанта Пружинина на подбитом самолете с одним мотором дотянул до аэродрома.
27 июня. Снова вылет по той же цели.
28 июня. Задание: разведать шоссе и железную дорогу Бобруйск – Белосток. Просмотреть местность в Западной Белоруссии с целью обнаружить выходящие из окружения части. Пометить на карте их координаты.
Летим своим звеном: правый ведомый Федя Кузьмин, левый – Гриша Янчук. Проходим линию фронта. Стрелок Хабаров докладывает: «Под нами Ме-109». Остались незамеченными.
Через полчаса впереди появились точки в воздухе. Скоро они превратились в бомбардировщики Ю-88 численностью до полка. Помахал им крыльями, они ответили. Пусть принимают за своих. Еще дважды встречали самолеты противника. Как узнали позже, немцы перебазировали свою бомбардировочную авиацию ближе к наступающим войскам.
Просмотрели шоссейную и железную дороги. В заданном районе прочесали лес в нескольких направлениях. Вначале сфотографировали, а потом прошлись на низкой высоте. Никого не нашли.
Дошли до Белостока и легли на обратный курс. Возле линии фронта нашли мост на шоссе, сбросили бомбы. Шоссе повредили, мост остался стоять. Не так-то просто в него попасть.
На нашем аэродроме появилась шестерка истребителей – «Чайки» и Миг-1, – присланных для охраны и сопровождения.
30 июня. Враг все дальше вторгается на родную землю. Недавно летали к Белостоку, Вильнюсу, Минску, Вилейке. Сегодня уже к Бобруйску. Бомбили скопление мотомеханизированных войск. Потерь не было: зенитная артиллерия огонь открыла с запозданием, а истребители не появились вовсе.
На обратном пути стал греться левый двигатель. Сел на промежуточном аэродроме. За мной сели и ведомые звена. При осмотре мотора обнаружили пробоину в одном из цилиндров.
Только кончили осмотр – вражеский налет. Все бомбы разорвались в стороне.
1 июля. Тяжелые оборонительные бои на реке Березине севернее Бобруйска. Вместе с другими полками корпуса дальней бомбардировочной авиации действовали по вражеской переправе через Березину. Несколько раз ее повреждали, но не уничтожили.
Переправа была прикрыта мощной зенитной артиллерией и истребителями, и мы сразу потеряли несколько машин, а приходилось вновь и вновь прорываться сквозь заградительный огонь и атаки «мессершмиттов».
Подбитую машину младшего лейтенанта Богомолова (ныне Герой Советского Союза, майор запаса) мы проводили до Могилева, где он благополучно сел. Заместитель командира полка майор Филиппов (ныне генерал-майор запаса), оставляя горящий самолет, совершил парашютный прыжок методом срыва с кабины на высоте 50 метров.
Над Березиной – клубы огня и дыма: горели наши бомбардировщики, горели «мессершмитты», горела земля.
При втором налете переправу разбили, но наши потери велики. Взорвались в воздухе самолеты моих друзей – Кости Антонова и Ивана Белокобыльского. Пропали без вести экипажи Вдовина, Ищенко и других летчиков.
Несколько экипажей, в том числе, как помнится, экипаж лейтенанта Ковшикова спаслись, но не сразу вернулись в свою часть. Приземлившись прямо на поле боя, они участвовали в обороне берега Березины.
Остался жив и Коля Ищенко – мы случайно встретились с ним через год, и он рассказал, как было дело. Когда его самолет возвращался после бомбежки, экипаж отбил несколько атак истребителей. Но очередной «мессершмитт» добился своего: пушечные снаряды ударили по машине, и она вспыхнула как факел. Живы ли штурман, радист и стрелок? На команду «Оставить машину!» никто не ответил. Не зная, что с товарищами, раненый сам, Ищенко решил сажать бомбардировщик в поле на фюзеляж. Садился на ощупь, почти ничего не видя сквозь огонь и дым. Покинуть кабину не мог. Но тут откуда ни возьмись – полуторка. Капитан, ехавший в грузовике, и шофер вытащили из огня пилота и других членов экипажа, причем все были ранены. Едва полуторка отъехала, бомбардировщик взорвался.
Спасли наших товарищей военный корреспондент – известный писатель Евгений Петров и его шофер. С какой горечью мы узнали о гибели этого чудесного, отважного человека!
2 июля. Бомбометание по танковой колонне северо-западнее Борисова.
При пролете станции Рудня видели, как навстречу врагу выдвигалась Московская пролетарская механизированная дивизия. Много танков, броневиков. Настроение приподнятое: идут свежие, готовые к бою части.
15 июля. Ясный жаркий день. На небольшой высоте наше звено идет над дорогой Смоленск-Красное. Вражеские танки! А сверху, над нами, две четверки «мессершмиттов». В кольце разрывов зенитной артиллерии заходим на цель, сбрасываем бомбы на танки. Сержант Хабаров докладывает: «Истребители идут в атаку». Уходим от цели со снижением – знаем, что на малой высоте «мессеры» нападают неуверенно.
Немцы атакуют попарно. Отстреливаемся. Хабаров докладывает о маневре истребителей, и в соответствии с этим я произвожу контрманевр. Ура! Хабаров и Губин зажигают один «мессер».
С Гришей Янчуком идем, как сцепленные. Непрерывные атаки. Пушечные трассы вьются вокруг нас. Самолет Янчука отваливает с резким креном. Слышу голос Хабарова: «Вижу парашютистов».
Снова атаки мессеров. Но земля рядом. Иду на бреющем. Несколько маневров и уходим от истребителей.
Возвращаемся на место боя. На малой высоте осматриваем местность, но упавший самолет Гриши Янчука найти не можем.
Встречали нас осиротевшие техники, механики звена. Какие экипажи потеряли! Каких друзей! – разве можно об этом рассказать…
16, 17, 19 июля бомбили гитлеровские мотомехчасти.
23 июля. Вылет на вражеский аэродром. Цель очень и очень опасная. Шли к ней, обходя населенные пункты, прижимаясь к земле. Замысел удался: вывалились из облаков и нанесли неожиданный удар. Аэродром после нашей работы – весь в пожарах и клубах дыма.
26 июля. Снова вылет по танковой колонне. Собрали пять экипажей. Я шел левым ведомым, за мной младший лейтенант Богомолов, а справа – лейтенанты Пружинин и Богданов (ныне полковник запаса).
Прорвались сквозь заградительный огонь, отбомбились удачно. Видели горящие танки и бензозаправщики.
Внезапно зенитный огонь прекратился. Хабаров: «Атакуют истребители».
Скорей подтянуться к ведущему! Но – что за черт, кто так маневрирует! Скорость потеряна, мы зависли, а уже начался бой, какого не было ни раньше, ни потом. На пять слабо вооруженных бомбардировщиков – 18 истребителей Ме-109 и Ме-110.
После зависания наш строй рассыпался, но Богомолов держался за мной словно привязанный. Я вышел вперед и дал сигнал Пружинину и Богданову пристраиваться ко мне.
Жора Пружинин не успел сблизиться с нами: его перехватили четыре истребителя, зажали в клещи и вогнали в землю. Так погиб мой старый друг и первый инструктор по летной школе. Богданов сумел ускользнуть от атак и пристроился правым ведомым. Ну, теперь можно было поближе к земле.