Мой отец на войне
Из книги воспоминаний и литературоведческих эссе «Встречи в пути»
Что я знаю о своем отце, Ошкадерове Валериане Ивановиче, на войне? Мне было тогда семь – восемь лет. После смерти мамы в 2001 году я нашла в ее бумагах пятнадцать открыток и писем отца с острова Осмуссаар за 1941 год. Первая открытка датирована 3 августа, последнее письмо – 24 ноября.
Об отце, враче-герое Валериане Ивановиче Ошкадерове, написано в нескольких книгах.
В моем детском дневнике 28 октября 1948 года сделана выписка из книги А. Коровина «Записки военного хирурга»: «Хирургом на Осмуссааре был молодой врач Ашкадаров (так! – Н. К.). 2 декабря корабль с последним эшелоном гангутцев шел по заливу. Ночью он подорвался на минах. На борту появились раненые. Ашкадаров тотчас же развернул операционную и, сохраняя изумительное спокойствие духа, приступил к хирургической работе. Погас электрический свет. Вода с нарастающим шумом заполняла отсек за отсеком. Тральщики с трудом подходили к погибающему судну и забирали с него людей. Ашкадаров продолжал работать при тусклом мерцании свечей. Оперированных раненых он отправлял на верхнюю палубу, откуда их переносили на тральщики. Так прошли два или три часа, пока корабль держался на поверхности моря. Ашкадаров не сделал ни малейшей попытки к спасению собственной жизни и ни разу не вышел из операционной. Он останавливал кровотечения, шинировал переломы, перевязывал раны до тех пор, пока море не поглотило его вместе с последним матросом, лежавшим на операционном столе».
Об отце помнят те, кто был рядом с ним на острове Осмуссаар в июне – ноябре 1941 и на корабле ВТ-508 «Иосиф Сталин» в первых числах декабря 1941 года.
Об отце мне рассказывали на собраниях защитников полуострова Ханко в Ленинградском Доме офицеров моряки, врачи и солдаты, которые были на этом корабле. Это было в начале 1970-х годов.
Позже о героической обороне острова Осмуссаар и полуострова Ханко – о Гангуте и гангутцах – будет написано много книг. Недавно из Санкт-Петербурга мне прислали воспоминания бывшие защитники Ханко, которые эвакуировались на корабле «Иосиф Сталин». Один из очевидцев и участников тех событий уже в наши дни добился правды об обстоятельствах трагической судьбы этого корабля, долгое время остававшейся «тайной» Балтийского флота.
Отцовскую медаль с надписью «Гангут 1941 г.» и удостоверение к ней за № 395 от 5 марта 1968 г. – «Ошкадерову В. И» – вручили мне. Я ее храню вместе с письмами отца.
В 1973–1975 годах я написала поэму «Мой отец». В основном, по устным рассказам сослуживцев и друзей моего отца, и очевидцев тех событий. Опубликовать поэму, законченную в 1975 году, мне удалось только в 1993-м. В ней много неточностей, но исправлять поэму я не буду. Попробую собрать воедино то, что касается жизни моего отца на Осмуссааре, выстроить в хронологической последовательности рассказы об этом героическом острове, воспоминания очевидцев и документы о трагической судьбе корабля «Иосиф Сталин».
Отец оказался на Осмуссааре вскоре после 22 июня 1941 года. До войны он служил врачом на линкоре «Октябрьская революция», в 1938 году, после ареста брата Ивана в Иркутске, работавшего там начальником Нарздрава, был списан с корабля и работал врачом в Демянске. 22 июня 1941 года он ехал из Демянска в Ленинград с докладом на конференцию в Первый мединститут, где числился ординатором профессора Шаака. Но началась война, и на следующий день в нашем доме уже лежала повестка для отца явиться в военкомат. Он был призван во флот.
Что же такое был остров Осмуссаар? Задолго до июня 1941 года этот эстонский остров стал важной частью линии обороны на подступах к Ленинграду со стороны Финского залива, вместе с укрепленными полуостровом Ханко и Моонзундскими островами.
Осмуссаар (прежнее название Оденсхольм) находился в двенадцати километрах к северо-западу от побережья Эстонии и был передан Советскому Союзу Эстонией в начале 1940 года. Стратегическое положение острова было чрезвычайно удобным, и уже с лета того же 1940 года началось его преобразование.
Еще раньше, чем Осмуссаар, начали укреплять полуостров Ханко и несколько островов Моонзундского архипелага. Одновременно ставились мины в водах Финского залива – от Осмуссаара и Ханко до Таллина и Кронштадта. После начала войны мины здесь же ставили немцы, окончательно превращая залив в непроходимый для кораблей и подводных лодок «суп с клецками», как называли его моряки. Писатель Евгений Войскунский рассказывал: «После войны дотошные историки по документам подсчитали, что на Балтике за четыре года было выставлено 62 958 мин – не больше и не меньше. В их числе 16 тысяч поставили наши минзаги – минные заградители – в устье Финского залива. Остальные 47 тысяч мин посеяли германский и финский флоты, намереваясь перекрыть фарватеры, коих в мелководном заливе было немного. Огромные шары якорных мин с рожками взрывателей, начиненные тремястами килограммов тротила (их называли «рогатой смертью») покачивались под водой, на углублении 1,5–2 метра, поджидая свои жертвы. (Среди них были и мои мины /…/)».
Остров Осмуссаар представлял собой наклонную плоскую скалу из известняка, покрытую галькой, местами густо заросшую вереском и можжевельником. На материке были эстонские, затем немецкие батареи, нацеленные на Осмуссаар, в ясную погоду остров просматривался насквозь.
Географическое положение острова таково, что батареи даже среднего калибра могли простреливать с него и вход в залив, и берег Эстонии, захваченный немцами, и могли потопить любые корабли врага. На острове должны были укрыться в скалистый грунт три батареи: 130- и 180-миллиметрового калибра и совершенно новая, сверхмощная 406-миллиметровая, которая только еще проходила государственные испытания и не имела себе равных в мире. Для установки этих батарей надо было вырубить в скале 12-метровые котлованы, при этом не демаскируя работ, убрать из этих котлованов свыше 30 тысяч кубометров скального грунта, беспрерывно откачивать затоплявшую котлованы воду. В скале, под тяжелыми железобетонными перекрытиями, надо было смонтировать собственную электростанцию, машинный зал, компрессорную, отделения водоснабжения и вентиляционное, хранилища для запасных частей и прочее, и прочее. Несколько подземных этажей предназначались для размещения гарнизона, медицинского пункта, душевых. Медицинский пункт – позже это будет место работы моего отца.
К 22 июня работа на Осмуссааре еще не была окончена, – по плану скрытые в скале батареи должны были быть введены в строй только к концу 1941 года. Первые налеты фашистских самолетов, начавшиеся в первый же день войны, могла отражать только одна зенитная батарея, которая стояла на временных открытых позициях и ничем не была защищена от огня врага.
Все строительство на острове, начиная с июня 1941 года, происходило уже в присутствии и при участии отца. Строители и будущие расчеты работали день и ночь, и 1 сентября первая 180-миллимет-ровая батарея встала на боевую вахту. В эти же дни, в первых числах сентября, немцы предприняли первую попытку захвата острова, чтобы в Финский залив смогла прорваться эскадра немецко-фашистского флота, идущая на помощь немецким сухопутным войскам, остановленным под Ленинградом. Первая попытка оказалась неудачной, как и все последующие, – штурм острова продолжался 164 дня, почти полгода. Все, кто пишет о героических действиях артиллеристов острова Осмуссаар, говорят о двух его батареях – 130-и 180-миллиметровых. О сверхмощной 406-миллиметровой не пишут. Видимо, она так и не была установлена на острове.
Вот как отразились события августа – начала сентября в сохранившихся у нас открытках, посланных отцом в деревню Поповка Ярославской области, где жили в эвакуации мы – трое детей с бабушкой, его тещей Прасковьей Федосеевной Морозовой.
Открытка с почтовым штампом 3.8.41:
«Дорогие детки Ниночка, Леночка и Витенька и дорогая Прасковья Федосеевна!
Как вы там живете и здоровы ли все? Я жив и здоров. Пишите мне почаще. Мне здесь хорошо, но очень скучно без вас…»
Очевидно, боевые действия на Осмуссааре еще не начались, – почтовый штемпель 3 августа говорит лишь о том, что письмо написано до этого числа.
Следующая открытка – с почтовым штампом 17.8.41
«Дорогие Витенька, Леночка, Ниночка и Прасковья Федосеевна!
Очень хочу получить от вас письма и знать, здоровы ли вы все.
Скучаю по моим дорогим деткам и очень хочу скорей всех вас видеть.
…6 авг. 1941 г. Папа…».
И 6 августа на Осмуссааре еще было тихо. А вот следующая открытка уже иная. Она написана 10 сентября 1941 года, почтовый штамп на ней: «17.9.41. Морская почта № 1108»; очевидно, не сразу письмо удалось отправить, потому что немало событий произошло на острове в эти семь сентябрьских дней!
«10 / 1Х. 41. Дорогие детки, Прасковья Федосеевна, и если там же, то и Клавушенька!
Жив, здоров и пока невредим. Чувствую себя прекрасно. Настроение бодрое. Живу там же, откуда писал и прежде, но теперь на границе с врагом. Работы по специальности стало больше. Чувствую себя полезным Родине и защитникам ее…».
Это очень важное число в боевой жизни Осмуссаара – 10 сентября.
В письмах семье отец мог только обозначить события словами «работаю много», «работы по специальности стало больше». Его специальность – хирургия, оперировать пришлось больше, поймите, что речь идет о раненых… И что сам он «пока невредим», и что враг теперь рядом. В этот же день, 10 сентября, отец написал еще несколько открыток и длинное письмо матери, – по нашим ленинградским адресам. Одна открытка, отправленная 17 сентября по адресу брата Василия, была в Ленинграде уже 21-го, вторая послана по нашему ленинградскому адресу.
«Дорогая Клавушенька!
Сегодня 10/ 1Х. 41 г. Я жив, здоров и целехонек. Теперь и у нас немирная обстановка, и мы соседи с врагом…»
Приписка сбоку: