Это было очень важное сообщение. Перед нами открылась редкая счастливая возможность попытаться с севера обойти сильно укрепленную немецкую оборону вдоль Минского шоссе. Сейчас может возникнуть естественный вопрос: почему мы раньше в своих планах не учитывали этой возможности? Или даже так: почему противник, создавший столь мощную систему оборонительных сооружений, не видел этой опасности – обхода с фланга?
Ответ тут простой: этот открывшийся обходной путь лежал через обширную заболоченную местность, которая обычно начисто исключала возможность использовать здесь танки и артиллерию. После летнего ливневого дождя эта местность становилась вообще непроходимой. Например, Остров Юрьев, расположенный в глубине этого болотистого массива, действительно превращался в остров – никакими тропами и лесными дорогами даже на подводе оттуда выбраться было невозможно. Любой командир, решись он пройти там на танках, моментально «посадил» бы в болотах всю боевую технику – район этот самой природой создан как классическая западня. Поэтому враг и не опасался серьезного удара тут и ограничился слабыми заслонами, перекрывающими редкие, наименее заболоченные места. Но гитлеровцы не учли одного обстоятельства. Стояло жаркое, засушливое лето. Весенняя вода давно спала, а ливневых дождей в июне не было. Болота и ручьи подсохли и пересохли, грунт во многих местах обнажился, покрылся твердой коркой и достаточно надежно держал тяжелые боевые машины. Серьезные опасения внушали только отдельные места торфоразработок. Но если бы их удалось укрепить, у нас появлялся шанс вывести танковые бригады на рокадное шоссе Витебск – Орша в тылу вражеской обороны. Соблазнительнейшая перспектива!
Вскоре начальник инженерной службы 4-й гвардейской танковой бригады майор М. М. Зацепин побывал на месте и подтвердил, что вполне реально в короткие сроки усилить торфяники настилом из бревен. Я сообщил об этом командарму. К. Н. Галицкий выслушал меня очень внимательно и тут же доложил И. Д. Черняховскому о возможности и целесообразности маневра танковым корпусом через Остров Юрьев и Старые Холмы, с тем чтобы последующим ударом на юг и юго-запад разгромить противника западнее реки Оршицы с дальнейшим продвижением корпуса к западу от Орши.
И. Д. Черняховский утвердил этот вариант, но потребовал срочно перебросить сюда инженерные части армии.
И вот в ночь на 25 июня и весь следующий день саперные батальоны с огромным напряжением, перекрывая все мыслимые и немыслимые нормы подобных работ, укладывали на торфяники настилы, пропуская через заболоченные участки танковые бригады, и 25 июня корпус вышел в немецкий тыл…
С этого я и начал свой рассказ об участии 2-го гвардейского танкового корпуса в Белорусской операции летом 1944 года.
Оказавшись перед опасностью разгрома с тыла, командование оршанской группировки противника отдало приказ об отводе войск с передовых позиций на армейский рубеж обороны, который был заранее подготовлен западнее Орши. Но с этой мерой противник уже опоздал. К 26-му июня благоприятная обстановка сложилась на всех направлениях 3-го Белорусского фронта. Успешно наступало правое крыло. Фронт сопротивления рухнул на огромном пространстве.
В районе Орши обстановка складывалась следующим образом. С утра 26 июня наш танковый корпус перешел в наступление на юг и юго-запад, то есть ударил с севера во фланг армейского рубежа обороны противника.
Корпус находился в движении. Обстановка менялась с часу на час. Донесения из бригад следовали одно за другим. Части корпуса успешно продвигались, громя встречавшиеся на маршруте колонны противника. По всему было видно, что с выходом корпуса в тыл противник потерял контроль над обстановкой, поэтому встречавшиеся на пути танковых бригад крупные колонны противника с артиллерией, самоходными установками и даже с танковым охранением не успевали оказывать серьезного сопротивления нашим танкистам. Особенно успешно в тот день действовала бригада полковника О. А. Лосика. Эта бригада, разгромив на марше крупную колонну противника, достигла речки Адров. Первым к речке вышел танковый батальон майора Н. В. Масташова. Впереди боевых порядков батальона шел танковый взвод (три танка) лейтенанта Сергея Митты. В бою у моста взвод Митты уничтожил пять самоходок, батарею противотанковых орудий и несколько десятков вражеских солдат.
Но танк самого Митты был подожжен, продолжал вести бой и взорвался на глазах у товарищей…
Используя захваченный взводом мост, командир бригады переправил всю бригаду на западный берег речки Адров, что имело для корпуса большое значение: мы открывали себе возможность широкого маневра.
В результате успешных действий частей корпуса уже к середине дня 26 июня сопротивление противника, пытавшегося закрепиться на армейском рубеже обороны, было сломлено, и все дорожные и железнодорожные пути от Орши на запад врагу были отрезаны.
Разгром армейского рубежа обороны имел прямые следствия. Если утром 26 июня враг начал отводить свои войска из Орши, то уже в середине дня он понял, что с этой мерой опоздал. Маятник качнулся в другую сторону: теперь противник снова стал искать спасения под стенами сильно укрепленной Орши. Зажатый наступающими армиями с фронта и нашим корпусом с тыла, противник метался из стороны в сторону. По всем полевым дорогам носились лошади, тягачи с прицепленными орудиями, гитлеровские солдаты, которые не знали, куда бежать. Механик-водитель одного из наших танков сержант Ясенко в этот день тараном разбил около тридцати автотягачей с прицепленными орудиями. Попробуйте мысленно развернуть тридцать тягачей с орудиями по фронту. Что получится? Получится более семи артиллерийских батарей – два артиллерийских дивизиона. И все это развалилось под гусеницами только одного танка… И вот, спасая то, что еще можно было спасти, враг стал отводить все в «крепость Оршу»…
Во второй половине долгого дня 26 июня, между шестнадцатью и семнадцатью часами, К. Н. Галицкий потребовал от меня доложить обстановку и проинформировал об общем ходе дел. Общая ситуация была такова: части 11-й гвардейской армии вслед за нашим корпусом уже вышли на рубеж Стайки – Межево – Багриново, то есть туда, где в середине дня вела бой 26-я танковая бригада. 36-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. Г. Шафранова получил приказ наступать на Оршу с севера и во взаимодействии с войсками 31-й армии генерала В. В. Глаголева освободить Оршу. К. Н. Галицкий сказал, что 5-я гвардейская танковая армия вышла на автомагистраль в районе Толочина.
Это во многом меняло дело. Если раньше я предполагал развивать наступление именно на Толочин, то теперь, с выходом в тот район 5-й гвардейской танковой армии, нашему корпусу там делать было нечего. Мы находились южнее автомагистрали, следовательно, и продвигаться на запад нам надо было южнее, в обход Толочина и крупной борисовской группировки. Так я прикидывал для себя, но оказалось, что о перспективах думать еще рано. Под Оршей скопилось большое количество гитлеровских войск, и поэтому, учитывая общий ход событий, командующий фронтом решил использовать наш корпус не для развития наступления, а для завершения окружения и разгрома оршанской группировки противника.
Такой поворот дел, откровенно говоря, не особенно меня радовал, так как у нашего корпуса, на мой взгляд, были хорошие перспективы для быстрого продвижения на запад. Основные силы противника сейчас были прикованы к автомагистрали Москва – Минск, вдоль которой наступали главные силы фронта с 5-й гвардейской танковой армией. Мы же находились южнее, при этом крупная, но совершенно дезорганизованная оршанская группировка противника оставалась у нас за спиной. Вряд ли впереди нас ждали сюрпризы, и мы параллельными путями могли бы безостановочно идти вперед…
Так рассуждал я тогда, но вместо этого предстояло разворачивать корпус в тыл оршанской группировки и уничтожать ее…
Я, конечно, понимал, особенно годы спустя, мудрую правоту решения И. Д. Черняховского, который как командующий фронтом видел все в иных масштабах и хотел принять необходимые меры предосторожности. В ту пору точного представления о силе оршанской группировки я не имел. А она оказалась намного крупнее, чем можно было предполагать. К тому же наш сосед – 2-й Белорусский фронт в темпах наступления отставал (там не было столько сил, сколько у 3-го Белорусского фронта, да и задачи были поскромнее), и потому на стыке фронтов создавалась опасность разрыва. По сути дела, наш корпус был единственным подвижным соединением, которое прикрывало левый фланг фронта, и пускать корпус в отрыв, вперед – означало рисковать. А вдруг части 11-й гвардейской и 31-й армий не смогут удержать немцев в мешке под Оршей? Там скопилось много дивизий, и терять им, как говорится, уже было нечего. Если они прорвутся в южном направлении через незащищенный стык фронтов, то могут принести немало хлопот. Поэтому надежней будет держать танковый корпус пока здесь…
Я думаю, что так или примерно так мог рассуждать командующий фронтом. Поэтому мне предлагалось главными силами корпуса наносить удар не на запад, а в южном направлении. Утром 27 июня надо было овладеть сильно укрепленным пунктом Староселье (к юго-западу от Орши), закрепиться там и не допустить отхода противника из-под Орши, что мы и сделали. После неудачных попыток выбить нас из Староселья противник стал искать обходные пути, и потому 27 июня почти все бригады корпуса были втянуты в бой. Основная нагрузка боев под Старосельем легла на 4-ю гвардейскую мотострелковую бригаду полковника М. С. Антипина, эта бригада занимала оборону в самом Староселье. В течение двух суток бригада, поддержанная танковым батальоном и 42-м полком гвардейских минометов, вела здесь беспрерывные тяжелые бои с превосходящими силами противника, стремившегося вырваться из мешка под Оршей.
В середине дня 27 июня мы получили из штаба фронта новое распоряжение: «Командиру 2-го гвардейского танкового корпуса. Копия – командующему 11-й гвардейской армией. 2-му гвардейскому танковому корпусу действовать в направлении Мартьяновичи, Ухвала и к исходу 29 июня 1944 года овладеть переправой через реку Березина в районе села Чернявка… Черняховский, Макаров, Родин».