За сутки обстановка в ходе подобных операций может существенно измениться. Утром 27 июня наши войска освободили Оршу, и ни о каком осмысленном и организованном сопротивлении противника тут уже не могло быть речи. Почти все тяжелое оружие противник вынужден был бросить. В течение суток, закрывая гитлеровцам пути отхода к западу, наш корпус перемалывал части, пытавшиеся прорваться. Однако сдерживать всю многотысячную группировку мы не могли, у нас для этого не хватало сил, и противник, конечно, местами в обход боевых порядков корпуса просачивался и устремлялся к западу. Главным стало опередить противника, захватить переправы через Березину, чтобы не дать ему отойти за этот водный рубеж, где можно было бы снова закрепиться и оказать организованное сопротивление. Такую задачу на левом крыле фронта мог выполнить только наш корпус, поэтому и последовал этот приказ.
Отныне нам предстояла в самом прямом смысле гонка с противником наперегонки. Немцы были деморализованы и разбиты, но их было очень много, и двигались они крупными походными колоннами.
Начало нашего движения к Березине в силу обстоятельств было довольно сложным. Части корпуса находились друг от друга на солидном расстоянии, мотострелковая бригада по-прежнему отражала яростные атаки противника в Староселье, тогда как головные танковые бригады все дальше уходили к западу. В эти три дня – 27, 28 и 29 июня – танковые бригады, поддерживая друг друга, без отдыха, с боями продвигались к Березине, а следом за ними наконец двинулась и мотострелковая бригада, которой удалось оторваться от наседающего противника и подтянуться к главным силам корпуса. Но она по-прежнему прикрывала корпус с тыла, отбивая атаки движущихся следом немцев. Во время этого движения к Березине нашими танкистами было разгромлено несколько крупных вражеских походных колонн с артиллерией. Только за одни сутки 27–28 июня части корпуса с боями прошли 70 километров. Это был высокий темп продвижения, но частые бои и труднопроходимые болотисто-лесные участки задерживали нас. Особенно тяжелым выдался день 28 июня:
наши головные танковые бригады вынуждены были вести затяжной бой с крупными вражескими колоннами, которые двигались к тем же переправам, что и мы. Наши опытные командиры бригад и танковых батальонов сумели почти полностью разгромить эти походные колонны при самых минимальных потерях с нашей стороны. Но время было упущено – в отведенные сроки мы не укладывались, и к Березине передовые части корпуса вышли только 30 июня…
Первой к Березине подошла головная 26-я бригада полковника С. К. Нестерова, точнее, головной танковый батальон этой бригады, которым командовал майор А. Ф. Никитин.
Зная, что за лесом на восток тянутся обширные болота и что соседние мосты и переправы разрушены, гитлеровцы особого беспокойства не проявляли. Мост здесь они построили отменный. Березина в этом месте не особенно широкая, но извилистая и имеет большие поймы и заболоченные берега. Поэтому гитлеровцы построили мост и через реку, и через пойму – метров 400 длиной. Широкий, двухстороннего движения, надежно сработанный мост. Ясно было, что все отходящие к западу войска противника, движущиеся вслед за нами из-под Орши и с юга, из-под Могилева, будут отходить к этому мосту. Но мы успели прийти сюда раньше…
Командир танкового батальона майор Никитин решил внезапной атакой мост захватить.
Появление наших танков для немцев было громом среди ясного неба. Несколько вражеских автомашин на большой скорости проскочило на западный берег. Многие гитлеровские солдаты бросились врассыпную искать спасения в прибрежном кустарнике.
Но как ни стремительно атаковал Никитин, все же, убегая, гитлеровцы успели взорвать восточную часть моста. Поэтому наши танки не смогли пробиться на западный берег. К тому же оттуда противник открыл сильный артиллерийский огонь и вынудил Никитина увести танки из-под обстрела.
В середине дня бой у моста затих. Во вторую половину дня к Чернявке подошли главные силы 26-й бригады, затем батальоны 25-й бригады. Последние километры по лесной дороге дались нам с большим трудом.
Несмотря на растянутость боевых порядков бригад, приходилось спешить с форсированием Березины, пока враг не уничтожил всего моста. Своих переправочных средств корпус не имел (такими средствами располагали инженерные войска армии), и мы могли рассчитывать только на этот мост. Восстанавливать поврежденную его часть мы могли лишь ночью. Это было не очень сложно. Сложнее захватить его весь.
Форсирование Березины было назначено на 24.00 – другими словами, ни часа на передышку после тяжелого марша мы дать не могли.
За мостом, на западном берегу Березины, находился населенный пункт Мурово. Надо было преодолеть реку и выбить немцев оттуда. Батальонам автоматчиков танковых бригад предстояло переправляться метрах в ста – ста пятидесяти справа и слева от моста на подручных средствах. 51-й саперный батальон, 79-й мотоциклетный батальон должны были переправляться непосредственно по мосту, одновременно разминируя его. Им выпала самая трудная часть дела: подавить огневые точки противника, прикрывавшие мост, и западную часть моста.
Все понимали важность задачи.
Севернее нас, в районе Борисова, вели тяжелый бой 5-я гвардейская танковая армия и 31-я армия В. В. Глаголева. Противнику давно уже стало ясно, что главное направление удара войск 3-го Белорусского фронта – борисовское. И немцы стянули сюда все, что могли, чтобы удержать этот выгодный рубеж по реке Березине. Поэтому прорыв нашего корпуса южнее Борисова в тыл всей борисовской группировке противника мог сыграть, конечно, большую роль в ее разгроме. Командующий 31-й армией, которому корпус был в те дни оперативно подчинен, генерал В. В. Глаголев, настоятельно требовал ускорить форсирование Березины, с тем чтобы в дальнейшем ударить корпусом во фланг борисовской группировке на северо-запад – в направлении Жодино.
В сложившейся обстановке удар на Жодино не казался мне перспективным. Жодино расположено было даже не в тылу борисовской группировки, а, скорее, на ее юго-западном фланге. Если посмотреть на карту, нетрудно увидеть, что от Борисова до Минска крупные населенные пункты располагаются в следующем порядке: Борисово – Жодино – Смолевичи – Минск. Западнее Жодино, под Смолевичами, у немцев располагался последний перед Минском серьезный рубеж, и я считал, что надо более глубоким охватом борисовской группировки выходить прямо на Смолевичи. Я понимал, что сейчас, когда под Борисовом армия ведет тяжелые бои, командарм В. В. Глаголев хочет вывести наш корпус под Жодино для скорейшего развязывания борисовского узла. Но я сомневался в том, что это самый короткий путь для достижения цели, и не терял надежды выйти более глубоко в тыл борисовской группировке, сразу под Смолевичи, что могло бы поставить борисовскую группировку на грань катастрофы, как это было, например, с оршанской группировкой.
Смогу ли я осуществить этот план, я не знал, так как, во-первых, корпус задержался на подходе к Березине и, во-вторых, командующий армией, которому я был оперативно подчинен, настаивал на своем решении. Я живо представил себе не очень радостную перспективу: едва корпус форсирует Березину, как его по частям, не дав ему даже сосредоточиться, побригадно начнут вводить в бой под Жодино… На мой взгляд, это было бы самым нерациональным способом использовать наши силы и, в конце концов, свело бы к нулю все, чего достигли мы обходным маневром, опередив немцев у Березины.
Такая была обстановка в те часы, когда мы готовились форсировать Березину.
Как же нам нужен был этот мост! Когда противник держит часть моста в своих руках и в любую минуту может взорвать эту часть или сжечь ее, ты, откровенно говоря, удивляешься, почему он не сделал этого сразу (почему – потому что он надеялся на подход своих многочисленных войск с востока от Березины), нервы напряжены до предела, ибо мост становится вдруг менее прочным, чем обыкновенная нить, которую одним рывком можно оборвать.
В сумерки наш саперный батальон приступил к ремонту восточной части моста. Одна часть саперной роты, которой командовал лейтенант Б. В. Овчинников, бесшумно продвигалась под настилом моста от пролета к пролету, обезвреживая заложенную противником взрывчатку и уничтожая электропроводку. Другая часть этой роты восстанавливала настил (сваи почти не пострадали от взрыва, надо было лишь сделать новый настил хотя бы в половину ширины моста для однорядного движения). В то же время, соблюдая все меры предосторожности, начали выдвигаться к реке мотострелковые роты, которым предстояло форсировать реку и выбивать немцев из опорного пункта Мурово.
Мы все еще надеялись, что одновременно с наступлением стрелковых рот нам удастся пропустить по восстановленной части моста и дальше несколько танков и захватить мост, но тут немцы были начеку: они подожгли западную оконечность моста (все у них было приготовлено заранее – расставлены бочки с бензином, оставалось только разлить бензин, что они и сделали). Мост запылал, как огромный факел, освещая все вокруг. Переправляться через Березину при таком освещении стало гораздо сложнее, но не было иного выхода.
В 24.00 «катюши» накрыли опорный пункт противника на противоположном берегу – зарево стало еще больше. Мотострелковые батальоны на плотиках, лодках и бревнах, а кто и просто вплавь, устремились к западному берегу. Ни сильный пулеметный огонь, ни разрывы мин и снарядов – ничто уже не могло сдержать наших бойцов. Наши танки поддерживали стрелков огнем, подавляя вражеские огневые точки.
Саперы Овчинникова двигались навстречу пламени, продолжая извлекать из-под настила взрывчатку. Младший сержант Е. В. Анисимов, сидя под горящим настилом, обезвреживал вражеские заряды, а у него над головой бойцы отделения сбивали пламя, задыхаясь в удушливом дыме. Поверх голов саперов свистели пули наших разведчиков.
Вскоре передовые подразделения автоматчиков достигли западного берега. Ружейно-пулеметная стрельба стала перемещаться в