Дети войны – два монолога
Мы очень много знаем о войне – и вместе с тем знаем очень мало. Большая часть историй – рассказы тех, кто воевал, кто находился на передовой. Но у военного времени был и второй фронт – трудовой. Работать в тылу во время войны зачастую означало совершать подвиг ничуть не меньший, чем подвиг солдата. Мы знаем войну по воспоминаниям взрослых людей – тех, кто столкнулся с ней лицом к лицу и так или иначе понимал, что происходит. Но мы мало говорим о том, как жили деревенские дети и подростки в 1941–1945 годах, и тем важнее и весомее становится такой разговор. Предлагаю читателям две истории военного детства – два монолога – мужа и жены, юные годы которых выпали на время невероятно тяжелых испытаний нашей страны. Эта семейная пара – мои дедушка и бабушка, Дегтярев Виктор Павлович и Дегтярева Антонина Александровна.
– Я родился 14 октября 1929 года. Моя малая родина – деревня Высоково Вятского сельского совета, что в Некрасовском районе Ярославской области. Сейчас село Вятское гремит на всю страну.
В школу я пошел в 1937 году. В первом классе учился всего три дня, потом меня сразу определили во второй класс. Я был подготовлен – умел считать, писать, читал газеты. Подготовлен был я самостоятельно, не помню, чтобы со мной кто-то занимался.
Отец работал счетоводом колхоза до войны. Раза три его не принимали на фронт, оставляли в сельском хозяйстве на брони, как говорят. Он нужен был. Был грамотным счетоводом, помогал в колхозах составлять годовые отчеты. Отец учился в Москве на курсах повышения квалификации, имел диплом по счетоводному делу.
Отца я помню. Он ушел на фронт в октябре 1941 года и погиб 1 апреля 1942 года в Смоленской области, в деревне Дубовица Духовщинского района. За войну погибли все дяди – 4 родных брата отца. Нас в семье без отца осталось четверо. Дома еще было два старика – дедушка и бабушка. Дедушка Иван помогал жить: обряжал корову во дворе, корзины плел, и я участвовал в этом деле. Постельники для саней – для дровней – делали. Плели из черемухового прута. С бабушкой мы на санях возили постельники для продажи в колхоз.
Хоть какие-то деньги. Корзины же продавали на дому колхозам за хлеб: мы отдавали корзины, а они нам – хлеб.
До школы в Вятском от нашего дома было 7 километров в одну сторону. Когда я учился в 6‐м классе, мы изучали военное дело, а в это время фашисты бомбили станцию Пучковский – совсем рядом, километрах в шести от школы. А возле школы стояла зенитная часть. Мы готовились к войне. Я должен был уже в 1946 году идти на фронт.
Когда отец уходил, он наказывал, чтобы я закончил 10 классов. Наказ отца я не мог выполнить, потому что обстановка сложилась такая, что я должен был работать. После окончания седьмого класса, с июня, пошел в колхоз. Мне тогда было 13 лет. Начал работать на лошади, бороновать, участвовать во всех хозяйственно-полевых работах колхоза. В сенокос приходилось подвозить сено к стогам, стоять с вилами под стогом. Осенью убирать с поля картофель, возить его в хранилище. Сначала нужно было поднять двухпудовые корзины на телегу, а потом таскать их в хранилище по трапам и ссыпать картофель. Также приходилось возить по 8 двухпудовых корзин картофеля на станцию и грузить в железнодорожные вагоны, которые отправлялись на фронт. В школу я больше не вернулся. Я перестал учиться в 1942 году.
Мы бросили школу, потому что была война, колхоз должен был существовать, мы шли в колхоз, чтобы помогать фронту. Мы ничего с этого не имели. Нам ничего, конечно, не платили. Можно было взять разве что картошки: девять пудов в колхоз, десятый – себе. Остальное всё на фронт. Хлеба никакого не давали, весь хлеб мы сдавали государству. Нам давали только шую. Это неразвитое зерно, просто шелуха. Жили мы за счет своей земли, выращивали тот же картофель. Отец писал с фронта матери: «Поля, садите картошку, в этом спасение». Животные дома были. Корова была кормилица, постоянно держали овец, кур. Иначе не выжить.
Старшая сестра Лида работала колхозным бригадиром в годы войны. Она и Вера закончили по 7 классов, а Валентина – только 4. Чтобы не ходить пешком так далеко, на зиму, на самое темное время обычно снимали квартиру в селе Вятском, чтобы дети могли учиться. Но у нас не было денег, и Валентина не смогла продолжить обучение. Надо было работать, на ней было все домашнее хозяйство. Валентина заменяла мать на сушке сена в колхозе.
Мой двоюродный брат Анатолий пошел на фронт, когда ему не было и 17 лет. Он с 1926 года, и в 1943 году его забрали в армию. Он родился в декабре, а взяли его в октябре. Анатолия провожала вся деревня, все плакали – такой молодой и пошел воевать. Тогда из деревни погибли уже все мужчины. И остались мы – одни ребята.
Все мои сверстники – и девчонки тоже – все трудились на полеводческой бригаде, на ферме. Так жила деревня. В 1943 году со мной работало в колхозе 2 мальчика – один с 1930 года рождения, другой – с 1931- го, я немного был их постарше. В состав колхоза входила ферма, на которой надо было заготавливать сено для корма. Косили обычными косами. На покос вставали в 4 часа утра и работали до половины десятого. В 1943 году во время сенокоса мы возили сено на Красный Профинтерн – там была база, где принимали продукцию для нужд фронта.
Летом свободного времени у нас не было. Иногда бегали в соседние Середки погулять, песни пели, девчонки и ребята там собирались. Несмотря на малое время сна, мы всё же бегали гулять. В летнее время мы спали с 11–12 часов ночи до 4 утра. Потом – покос или другая работа.
В 1944 году начал я пахать землю плугом на паре: основная тяга была – бык, а сбоку впрягали лошадь: она была слабенькая. Я полностью обслуживал бригаду пахотой. На быке я ездил на лесозаготовки за город Данилов. До Данилова 40 километров и за Даниловым 40 километров, далее начиналась уже Вологодская область. На лесозаготовках мы вывозили рудстойку – это крепеж для шахт, привозили ее на станцию. После колхозной работы я приходил домой и дедушке помогал плести корзинки, подплетал дна.
Мы с матерью, чтобы какие-то деньжонки иметь, возили бочонок огурцов на санках в Ярославль для продажи. Бочонок весил килограммов сто. Нужно было идти пешком и тащить санки 38 километров: в 4 утра вышли и в 6 часов вечера мы были в Ярославле. Я на всю жизнь запомнил эти походы и как оттопал пятки – вся ступня болела от напряжения.
В годы войны я привозил из леса на санках дрова из сухостоя для топки маленькой печки. Потом пилил, это был тонкий сухостой. Для большой русской печки дрова заготавливали взрослые. Я ездил в лес собирать сено очёсанное: когда везут на санях сено, о кусты его обивают. Возил на санках прутья для плетенья. Возили всё на себе – лошадей не было, они все были колхозные. Дома их не держали – дорого было.
Помню, как во время войны разбрасывались самолетами по деревням прокламации: шла подготовка населения. Писали, что колхозы распустят, что жить будет хорошо, сдавайтесь, мол. Мы видели, как бомбили заводы в Ярославле, видели в ночное время, как заходили самолеты. Из нашей деревни хорошо заметно было, как горели ярославские заводы. Окна во время бомбежек мы заклеивали крест-накрест газетами.
Как-то в конце войны не было молока весной. Колхозная лошадь падала к 11 часам, да и у меня ноги заплетались. Первый раз мы тогда на трудодень получили 200 грамм хлеба и 4 килограмма картошки.
Что кончилась война, мы в деревне узнали после обеда, нам сообщили часа в три. Я в это время за плугом был, пахали мы между Середками и Высоковым. Мы сразу закончили работать и пошли в деревню, туда, где собрался народ. Все обсуждали и радовались концу войны. Все радовались, и в то же время на сердце было тяжело: мы, многие, остались без отцов. Я ждал отца до самого конца войны. Думал, что где-то, может быть, он остался в живых. Я не хотел, чтобы отец был в плену. Я ни в коем случае не хотел, чтобы он сдался. Такое тогда у нас было воспитание. Отца я ждал долгое время, он снился мне во сне идущим по деревне в черной косоворотке.
После войны я был выдвинут передовиком от колхоза. Тогда я пахал на лошади и выпахивал 1 гектар и 2 сотки за день, вставал в 4 утра и ложился в 11 вечера. Работали мы с восходом солнца, отдыхали в завтрак 1 час и в обед 1 час. И лошади отдыхали, и мы отдыхали. Норма в день была 70 соток. Председатель колхоза и я поехали в Давыдково – это родина маршала Ф. И. Толбухина, сейчас село носит его имя. В Давыдково находилась районная администрация, и там проходило совещание передовиков сельского хозяйства. Мне дали премию 200 рублей по тем деньгам. В месяц столько было не заработать. Я отдал деньги матери – у нас дома был сундучок, ключи хранились у дедушки, но командовала деньгами мать. Совещались всегда.
В 1946 году я получил медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Очень трудными были 1946–1947 годы. Был страшный голод, в стране был неурожай, хлеба не было совсем. То, что уродилось, было на семена и государству сдано, на трудодни ничего не осталось.
До армии, то есть до 1949 года, я продолжал работать в колхозе, а потом был взят во флот. Там служили ребята 1925 и 1926 года рождения – мы пришли им на смену. Они уже отвоевали, но это не считалось им в армейскую службу. Вернувшись с войны, они пошли в армию. А служить в морском флоте нужно было 5 лет. Я попал во Владивосток на Русский остров, он известен всему миру. Раньше там был учебный отряд Военно-морских сил Тихоокеанского флота.
Нам, безотцовщине, всю жизнь было тяжело. Мы были беззащитны во всех отношениях.
– Я родилась в 1936 году в деревне Студенец Мологского района, входившем в Ярославскую область. Сейчас на этом месте находится Рыбинское водохранилище, город и остальные населенные пункты рядом были затоплены.
Мой отец работал счетоводом в колхозе, он был 1895 года рождения. Закончил 5 классов церковно-приходской школы, но решал примеры 7 класса. Отец считался грамотным человеком. Он воевал в первую империалистическую войну в 1914 году и был взят в плен, оказался в Австрии. После революции произошел обмен пленными, и отец приехал на родину, хотя в Австрии его уговаривали остаться. Он работал у хозяина в магазине одежды, выучил язык. Хозяин его одел в хороший костюм, дал денег на дорогу, провианта. До Москвы добрались благополучно, но чтобы доехать до Мологи и не помереть с голоду, пришлось всё обменять – отец попал домой уже в одних опорках. Он только пришел домой, а в 1919 году был взят на гражданскую войну в Красную армию. На войне он был до самого ее о