– А уже на пятом курсе вы женились…
– Да, а семейным студентам разрешали снимать квартиру. Тогда мы уже вернулись в Ленинград. И я каждый день шел пешком после окончания занятий от нашей академии до Пяти углов, там покупал цветы для моей любимой жены Тамары Демьяновны и потом поворачивал на Фонтанку. В 1947 родилась Наташа, наша единственная дочь. Она тоже стала врачом.
А после окончания академии я был зачислен в адъюнктуру при кафедре госпитальной терапии Военно-морской медицинской академии. Кафедрой руководил академик АМН СССР, видный клиницист, один из основателей отечественной клинической физиологии, ученик И. П. Павлова Николай Иванович Лепорский. Под его руководством в 1950 году я защитил диссертацию, посвященную изучению желудочной секреции у здоровых людей и больных язвенной болезнью желудка в периоды ночного сна и бодрствования. Эта работа стала одной из пионерских в отечественной хронобиологии и хрономедицине.
– Как главному терапевту Вооруженных сил, а потом и как начальнику Центрального военно-медицинского управления, вам часто приходилось бывать в «горячих» точках…
– Да, это и Афганистан в период боевых действий, и Чернобыль для организации медицинской помощи пострадавшим, и землетрясение в Армении… Вот только на войну в Чечне мне уже не довелось летать. А так везде бывал неоднократно, и именно с этой работы, собственно, началось направление, получившее название «медицина катастроф». Конечно, горько и обидно, что такие масштабные катастрофы происходят и уносят человеческие жизни, но лучше быть к ним всегда готовыми, надеясь, что эти знания и умения не пригодятся, чем наоборот. Мы были готовы.
– Вы всю жизнь занимаетесь наукой, стали создателем ряда оригинальных научных направлений. Какие из этих разработок кажутся вам сегодня наиболее актуальными?
– В первые годы своей работы я был сосредоточен в основном на проблемах гастроэнтерологии. Мы изучали суточные ритмы работы желудка, поджелудочной железы, кишечника, влияние пищевых веществ на секреторно-моторную функцию пищеварительного аппарата, разрабатывали вопросы рационального питания. Нам удалось получить основополагающие данные по лечению заболеваний желудочно-кишечного тракта с учетом суточной периодики его секреторных, моторных и нейрогуморальных функций. Еще в 1966 году в соавторстве с Л. В. Лисовским и Л. В. Захаровым я опубликовал первую в СССР монографию, посвященную вопросам хронобиологии, «Суточный ритм физиологических функций у здорового и больного человека».
Потом мы стали более детально изучать течение язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, хронического гастрита, выявлять зависимость течения этих заболеваний от ряда внешних факторов. Разрабатывали новые методики диагностики и лечения. Например, мы разработали метод определения состояния кровотока в слизистой оболочке желудка, а также диагностические критерии воспалительных заболеваний желчевыводящих путей. Цикл этих работ подытожили в монографии «Острый живот и желудочно-кишечные кровотечения в практике терапевта и хирурга».
Было много работ по исследованию нейрогенных механизмов гастродуоденальной патологии. Вместе с сотрудниками Института экспериментальной медицины АМН СССР проведены многочисленные клинико-экспериментальные исследования, созданы экспериментальные модели нейрогенных дистрофий желудка. Некоторые результаты наших исследований зарегистрированы в качестве открытий. Вскрыты механизмы нейрогенных дистрофий у больных язвенной болезнью. Впервые установлено значение истощения резервов катехоламинов в тканях желудка и миокарда в механизмах течения ЯБЖ и ИБС. Эти исследования также легли в основу нашей монографии «Нейрогенные механизмы гастродуоденальной патологии».
Большая работа была проделана по состоянию обмена веществ при язвенной болезни. Впервые определены характеристики расстройств жирового, липидного, белкового и углеводного обмена в зависимости от стадии заболевания. Эти разработки легли в основу целенаправленных диет и терапевтических назначений.
Уже в Москве, будучи главным терапевтом Вооруженных сил, я увлекся исследованием органов пищеварения во время беременности, сердечно-сосудистой патологией и пульмонологией. Мы опубликовали монографию о начальной стадии сердечной недостаточности, связав это состояние с заболеваниями ЖКТ. За цикл работ по изучению сердечно-сосудистой недостаточности нам с соавторами была присуждена Государственная премия СССР в 1980 году.
В последние годы преобладающими опять стали хронобиологические исследования. Мы разработали классификацию суточных типов колебаний артериального давления у больных с гипертонической болезнью, и это открыло новые возможности лечения весьма распространенного недуга. Результаты этих работ были так важны, что мы инициировали создание проблемной комиссии по хронобиологии и хрономедициине при Минздраве, которую я возглавлял в течение многих лет.
Исследуя околочасовые ритмы синтеза белка в слизистой оболочке желудка у пациентов с язвенной болезнью, мы установили множество важных закономерностей. Например, язвенная болезнь является системным заболеванием, а не локальным страданием, как считалось ранее. В развитии обострения существенную роль играют эндогенные факторы. Обострения начинаются за 2–3 недели до их клинических проявлений. Или, например, отсутствие признаков нормализации синтеза белка – это признак скорого нового обострения. Зная всё это, можно принять предупредительные меры, облегчить течение заболевания или даже избежать ремиссии.
В нашей лаборатории на базе Первого МГМУ имени И. М. Сеченова выполнена серия приоритетных работ по изучению роли мелатонина у больных с заболеваниями внутренних органов. В частности, установлена роль нарушений продукции мелатонина в механизмах язвообразования. Удалось установить роль мелатонина в сезонных обострениях язвенной болезни, а также его протективную функцию, предупреждающую язвообразование. В 1999 году мы получили патент по применению мелатонина в сочетании с гипотензивными средствами в лечении больных гипертонической болезнью.
– Федор Иванович, а на ваших крупных военно-медицинских должностях – что удалось важного сделать?
– Там тоже работы хватало. Уровень подготовки войсковой медицины, когда я вступил на должность главного терапевта МО СССР, был явно недостаточным. В медпунктах делались лишь самые элементарные вмешательства, оснащенность медицинской аппаратурой была совсем слабая. Мы начали большую кампанию по совершенствованию материально-технической базы и внедрению новых методов диагностики и лечения в медицинских пунктах полков. Повсеместно были внедрены лабораторные методы исследования, электрокардиография, которой тогда в частях не было. Всё это позволило реформировать медицинское обеспечение Вооруженных сил.
Многое пришлось изменить и в гарнизонных госпиталях, где уровень медицинского обеспечения оставлял желать лучшего. Планомерно повышали квалификацию сотрудников, оснащали госпитали необходимым оборудованием. Постепенно военная медицина стала считаться самой лучшей в стране, а ведь было совсем иначе.
Мы занимались медицинским обеспечением всех крупных строек страны – например, БАМа. А если возвращаться к «горячим точкам» и медицине катастроф, то нами впервые были созданы подвижные медицинские формирования для оказания экстренной помощи в чрезвычайных ситуациях – при промышленных и транспортных катастрофах, стихийных бедствиях. Всё это потом легло в основу создания МЧС.
– Федор Иванович, а если бы не война, не направление на учебу в военно-медицинскую академию, – стали бы строителем?
– Строителем? Теперь уж и не знаю, как бы я не был врачом.
– Вы разработали принципы рационального питания, «открыли» науку биоритмологию, где большое значение имеет правильный ночной сон. А сами вы этих принципов придерживаетесь?
– А как же. Люблю вкусно поесть. И поспать тоже люблю. Сейчас это стало можно – появилось много свободного времени. Раньше было всё время некогда. Если к нам приходят гости, мы всегда первым делом наливаем чай, ставим на стол что-то вкусное. Очень важен человеческий контакт – и в медицине, и в жизни. Если люди будут внимательно и доброжелательно относиться друг к другу, меньше будет болезней. Не будет военных конфликтов. Это я вам как военный врач говорю.
Беседу вела Наталия Лескова.
5Под немцами
Ксения БыковаПод немцами
Эти воспоминания о пережитом в годы Великой Отечественной войны бывшего тогда ребенком человека несомненно будут служить полезным дополнением в общий корпус отечественной малой, или обыденной, истории нашей родины.
«Меня с детства очень впечатляли рассказы моего деда о войне, – пишет Ксения Быкова, передавшая в редакцию нашего журнала эти записи. – Еще мальчиком он, уроженец Смоленщины, оказался в оккупации со всей семьей и многое повидал. Мне хотелось сохранить его воспоминания в присущей ему форме, поэтому рассказ ведется от первого лица».
Наша изба, самая дальняя в деревне, стояла прямо на берегу Днепра, и я навсегда запомнил ту особую атмосферу – свежести, бескрайности и свободы, которую несла река. Там, в деревне Бовшево, под Смоленском, 30 сентября 1938‐го я и родился.
Я проснулся под вечер в амбаре рядом со своим ягненком Нильсом, названным в честь героя недавно прочитанной с сестрой книги.
Сено было моим любимым местом для дневного сна. Запах скошенной ржи, намолотого отцом зерна, овса и свежей земли был таким родным… Я до сих пор помню его.
Я знал уже, что идет война. Знал, куда ушел отец. Он обещал вернуться, и я верил ему, верил, что он защитит нас всех от немцев, от Гитлера и возвратится домой, ко мне, чтобы посмотреть, как я научился бросать камешки лягушкой, как я научился читать книги, которые стоят в дедушкином огромном книжном шкафу…
Я долго лежал, вспоминая отца. Нильс мирно посапывал, уткнувшись мне в плечо. Вдруг… Что за звуки? Я никак не мог понять. Это была, вроде, музыка, но я никогда не слышал подобного. Довольно простая мелодия, но звучащая иначе, не так, как на привычной моему уху гармонике.