В начале декабря 1942 года наша дивизия выступила к линии фронта. Солдаты были навьючены до предела. Я, например, нес на своих плечах опорную плиту миномета весом 19 килограммов, винтовку, лопату, противогаз, боекомплект патронов, продукты, сменное белье, маскировочный халат. Всего — килограммов тридцать. Шли без дороги, по колено в снегу. Через пять километров пути объявили первый привал. От тяжести у меня одеревенела спина и руки.
В первую ночь мы прошли 35 километров. К утру дошли до какой-то деревушки. Здесь наших солдат оказалось столько, что ни одного дома свободного не было. В другой деревне (еще километра три пришлось пройти) тоже все занято. Солдаты, натаскав соломы, спали на полу по 20—30 человек в каждом доме. Мы еще прошли километра два и расположились в сараях. Через несколько минут все спали. Напрасно посыльный звал на кухню, за обедом никто не поднялся…
18 декабря рано утром мы вошли в село Алексеево-Лазовка. Со стороны Арбузовки навстречу нам двигалась колонна пехоты с обозом. Через несколько минут стало известно, что это идут итальянцы. Раздалась команда «К бою!» Артиллеристы вывозили вперед пушки, разворачивали их, а лошадей с передками угоняли в укрытие. Вдоль заборов занимала свои позиции пехота.
Раздались выстрелы с нашей стороны. Вражеская колонна стала разворачиваться в цепь. Бой длился долго. В этот день под Арбузовкой нами было взято в плен более шести тысяч итальянцев, захвачено много лошадей, повозок, продовольствия и вооружения.
К вечеру этого же дня в районе Арбузовки мы встретились и с немецкими частями. Бой был жаркий. Я пережил утрату. Погиб Петя Служаев.
На второй день после боя, когда мы прямо на снегу сели перекусить, я вдруг почувствовал боль в ноге. Поднялся уже с трудом. Кровь промочила ватные брюки. Оказалось, что пуля насквозь пробила бедро. Этого ранения я сразу не заметил: настолько были напряжены нервы.
После лечения в госпитале меня направили на курсы младших лейтенантов. Курсы были краткосрочными. Все два месяца учебы мы двигались за наступающими частями. Дней тридцать находились в селе Маньково, недалеко от станции Чертково Ростовской области. Занимались усиленно. Особенно много было практических боевых стрельб из миномета. В церкви села находился склад немецких 81-миллиметровых мин. Их было несколько тысяч. Во время отступления фашисты не успели взорвать склад. Мины, хотя и были немного поменьше наших, отлично летели из наших минометов.
В марте 1943 года я стал гвардии младшим лейтенантом. Тогда мне было 21 год. Полк, в который я прибыл после курсов, занимал оборону во втором эшелоне дивизии южнее города Изюм. Мне дали стрелковый взвод.
Уже на следующий день меня вызвали в штаб и сообщили, что наш полк будет сменять в обороне передовые части по восточному берегу Северного Донца. Я должен со своим взводом переправиться на небольшой островок, который мы назвали «подкова».
Лед в марте уже прошел. В темноте мы на лодках стали переправляться на остров. Начало оказалось не из удачных. На середине реки лодка опрокинулась. В ватных брюках и фуфайке, с автоматом на шее я плыл по ледяной реке и тянул за собой перевернувшуюся лодку. Немцы обнаружили нас, стали освещать ракетами и поливать пулеметным огнем.
К утру мы все-таки благополучно произвели смену. Комбат Свиридов предупреждал меня, что враг держит остров под сильным обстрелом. Первой задачей было оборудовать свой гарнизон в инженерном отношении. Траншеи и ходы сообщения рыли до глубины двух метров, делали землянки в несколько накатов.
В тот же день на острове произошел такой случай. Наблюдение за берегом противника вел самый молодой солдат. Восемнадцатилетний парнишка. Конечно, переполошился, увидев фашистов, прибежал, доложил мне. Пробравшись к месту наблюдения, я действительно увидел врагов. Немецкий офицер, оперевшись о дуб, внимательно рассматривал наш остров. С первого выстрела я убил его. Потом представитель штаба батальона записал в мою книжечку учета уничтоженных фашистов первую строку…
Во второй половине июля мы снялись с обороны и за одну ночь перешли в Изюм, откуда 17 июля начали наступление. В первый день боя погиб командир батальона Свиридов. Разорвавшийся снаряд смертельно ранил его.
Нам удалось только занять первую траншею. Здесь я впервые и единственный раз за все время войны видел рукопашную схватку. В траншеях пошли в ход гранаты и штыки. Фашисты сопротивлялись отчаянно, приходилось драться за каждый метр высоты. Бои продолжались три дня.
Я был контужен и ранен. На фронт попал только в ноябре 1943 года. Из госпиталя меня направили в 175-й полк 58-й гвардейской стрелковой дивизии, которая после освобождения Верхнеднепровска и станции Пятихатки заняла оборону в районе Искровка — Таращанка — Лелеки — Луганка — Мышеловка.
Сплошной обороны не было — отдельные огневые точки находились одна от другой на расстоянии 100—200 метров. Ночью, во время проверки, ориентироваться приходилось только по направлению полета ракет, усиленно применяемых с обеих сторон. Иначе можно было заблудиться, как это случилось со мной.
Вместе с комсоргом полка Василием Лавровым я проверял оборону. В эту ночь была сильная пурга. Ветер со снегом хлестал по лицу, сбивал с ног, видимости никакой. Ракеты тускло вспыхивали вверху и тут же падали на землю. Мы прошли положенное расстояние, а нужной нам огневой точки нет. Стали искать — вправо-влево, пока не показалась из пурги фигура человека. Но «фигура», стащив с головы одеяло, закричала по-немецки. Мы бросили в фашиста гранаты и побежали в противоположную сторону. В воздух полетели ракеты, открылась стрельба. Мы спрятались за подбитый немецкий бронетранспортер, переждали огонь, а потом вернулись к своим.
В марте 1944 года на правобережной Украине на расстоянии более тысячи километров развернулось сражение. Поля и дороги раскисли от грязи. Увязая по колено, приходилось тащить за собой пулеметы. Конные повозки и артиллерия застревали. В результате упорных сражений наша дивизия освободила Баштино, Гуровку, Долинскую. Мы с боями форсировали Южный Буг в районе Александровки. За эту операцию соединение награждено орденом Красного Знамени.
В этих боях погибли два моих боевых товарища — Герои Советского Союза М. И. Осипов и Е. И. Стерин. Высокое звание Героя они получили за бои на Днепре.
В апреле был освобожден Тирасполь, форсирован Днестр в районе Бендер и захвачен плацдарм на его западном берегу в районе Варницы. Днестр — это широкая, с быстрым течением река, и немцы принимали все меры к тому, чтобы задержать нас на ней. В двух километрах вниз по течению, далеко вдаваясь в реку, стояла старинная крепость Бендеры. Фашистам очень удобно было из нее простреливать всю местность.
Переправлялись мы на 10—12-местных лодках под прикрытием дымовой завесы и ружейно-пулеметной и артиллерийской огневой поддержки. Видимость не более двух-трех метров, плыть очень сложно. Течением вертело лодку во все стороны, и порой не знали, к какому берегу нас гонит.
Немцы яростно пытались нас столкнуть с плацдарма. По пять-шесть атак они предпринимали в день, применяли танки. Наши силы были в несколько раз меньше, но мы стояли насмерть. Тяжелые бои за этот пятачок продолжались весь май.
В конце июня 1944 года дивизия была передана в состав 1-го Украинского фронта и после многокилометрового марша участвовала в боях в направлении Тернополь — Броды, форсировала реку Сан у Ярослава, освобождала Жешув, Баранув. 6 августа в районе Баранув форсировала Вислу и заняла оборону на левом фланге Сандомирского плацдарма. За бои на этом плацдарме нашему 175-му гвардейскому стрелковому полку, в котором воевало немало челябинцев, было присвоено название Вислинского.
На Сандомирском плацдарме мы не только вели активную оборону. Проводились штабные, командно-штабные и войсковые учения на местности с боевой стрельбой из всех видов оружия.
Наконец пришел приказ о наступлении. 12 января 1945 года в 5 часов утра началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась около двух часов. На километре фронта было сосредоточено от 250 до 350 стволов артиллерии. Раскаленные снаряды «катюш» летели беспрерывным потоком на укрепления противника. Приготовившаяся к атаке пехота вывалила из траншей. Стояли в полный рост, все ликовали.
Артиллерийская подготовка подходила к концу. Раздавались только раскаты тяжелой артиллерии, которая вела огонь в глубину обороны противника. Послышался гул наших танков. Они выходили для атаки. На броне написаны огромные цифры. По ним пехота находила приданные ей машины и шла в атаку.
Первая траншея обороны противника была исковеркана разрывами снарядов. В траншеях и на бруствере валялись пулеметы, автоматы, пулеметные ленты, ящики из-под боеприпасов. Оставшиеся в живых немцы задирали вверх руки. Сопротивление врага сломлено. Наша дивизия форсировала реки Нида и Пилица, освободила Ченстохов.
20 января 1945 года мы вступили на немецкую землю. В этих боях храбро действовал наш земляк Матвей Терентьевич Дьяченко (сейчас он живет в Магнитогорске). Чтобы задержать нас на Одере, фашисты взорвали плотины, и вода пошла на метр выше льда. Командир взвода 76-миллиметровых пушек лейтенант Дьяченко по пояс в ледяной воде на себе перетаскивал пушки. За рекой взвод вступил в бой. Дьяченко с двумя пушками и горсткой гвардейцев два дня удерживал позицию, находясь в окружении. Он был тяжело ранен, но продолжал командовать взводом. На подступах к позиции взвода мы увидели десятки убитых фашистов.
За сражение на Одере наша дивизия была награждена орденом Суворова.
За Одером, в селе Фишбах произошел такой случай. В двух километрах от него находилось другое село — Вольфсгрунт. Наш полк два дня пытался атаковать его, но безрезультатно. На третий день ко мне приводят перебежчика. Он сообщил, что немцы утром ушли из Вольфсгрунта.
С радистом Шишковым и четырьмя автоматчиками мы отправились в село. Перебежчик — в двух шагах впереди меня. Все настороже. Вот мы уже у первых домиков, затем прошли по всему селу. Фашистов действительно не было. Я доложил по радио командиру полка, он сперва принял мое сообщение за неуместную шутку.