Сейчас я крайне не нравился самому себе. Я был просто полным… Даже мысленно не хочется произносить, кем я оказался в данной ситуации. Старикан оказался ловчее меня и теперь был на свободе.
– Распорядитесь, чтобы наладили связь! – сказал я Виталию Андреевичу.
– Будем договариваться? – спросил он.
– Я вам уже сказал, меня интересуют склады, наркофабрика и Абу Салих. Сведения об этом я из вас вытащу любой ценой.
– У вас один выход, господин Вечер, – как ни в чем не бывало проговорил Виталий Андреевич. – Вы выполняете наши указания, иначе… Вы даже не знаете, что вас ждет. И моя смерть ничего не изменит. НИ-ЧЕ-ГО, поймите!
– Что же нас ждет? – спросил я.
– Вы погибнете от своих, – ответил Виталий Андреевич.
Тут я еле сдержал себя. Дернул плечами Малышев. Лицо Риты не осталось безучастным и спокойным. Мы все трое вспомнили слова нашего командира Чабана, майора Сергеева: «Самое страшное – от своих погибнуть!» Слишком многое сейчас вспомнилось. Во время первой чеченской я понял, что трудно осуждать родителей, которые своих чад от армии откупают. Вот такая история, например. Штурмуем населенный пункт. Точнее, населенный пункт, превращенный боевиками в укрепрайон. Радист обращается ко мне как к старшему:
– Командование на связи!
Беру телефон, слышу:
– Вам приказано отойти!
– Да мы в трехстах метрах от объекта! – взрываюсь я. – Потерь нет, раненых четыре. Час-полтора боевых действий и…
– Это приказ, Вечер! – обрывает меня невидимый властный собеседник.
– Чей? – интересуюсь. Потому как совсем нельзя нам отходить.
– Первого!
– Тогда прошу повторить!
– Первый приказал отходить!
Чуть ли не швыряю трубку, подзываю своего заместителя, капитана Аряпова.
– Ринат, готовь людей к отходу!
Ринат заморгал, точно на сумасшедшего смотрит.
– Приказ Первого! – разъясняю ему я, добавляя пару-другую крепких выражений.
Грузимся, готовимся отходить. На радость почти сломленным боевикам. И тут, в самый разгар посадки, над нами появляется штурмовик «Су-25». Серьезная вещь, кто незнаком. А нам авиаторы перед боем не дали корректировщика авиаогня: дескать, обойдетесь без штурмовой авиации. Теперь кто-то решил, что не обойдемся. А у летчика свои соображения. Он видит скопление людей в камуфляже и лупит по ним (точнее, по нам!) так, что выпускает весь боезапас. Ему, оказывается, сказали, что батальон ВДВ уже отошел на добрые пять километров от чеченского укрепрайона. Выпустил боезапас летчик и полетел себе назад. Я с земли поднялся – картина жуткая. Сгоревшие, покореженные машины, а уж про бойцов, в горелое мясо превращенных, и говорить невозможно. Рината Аряпова я опознал лишь по татуировке на правой руке, она у него заковыристая, редкая была… Кто уцелел, выполнили приказ Первого – вернулись к месту постоянной дислокации.
А с летчиком тем было следующее. Он приземлился на аэродроме в Моздоке и тут же направился в диспетчерскую доложить об успешном выполнении боевой задачи. Радостный такой прибыл, возбужденный:
– Товарищ полковник, задание выполнено! Скопление боевиков ликвидировано!
Товарищ полковник молча поставил перед юным капитаном железную кружку, так же молча налил в нее неразбавленного спирта, потом произнес следующее:
– Промахнулись мы, капитан… И ты, и я.
– Никак нет! – дернул плечами летчик. – Своими глазами видел: цели поражены.
– Пей, – кивнул на кружку полковник.
– Не понимаю вас. – Капитан взял в руки кружку, но отпивать из нее не собирался.
– Ты сработал четко, – произнес полковник, собравшись с силами, – только обстреляли мы с тобой не боевиков…
– А кого же? – Летчик застыл, не выпуская из рук кружки.
– Наших. Десантников.
– Всех? – одеревеневшими губами, полушепотом спросил капитан.
– Многих… Но не всех, по счастью. Эй, ты что это делаешь?
Кружка выпала из рук капитана, спирт расплескался по полу, освободившаяся рука рванулась к кобуре. Полковник бросился на капитана, но тот оказался тренированным парнем, отбросил немолодого офицера сильным ударом ноги. По счастью, рядом находились двое прапорщиков из техперсонала и их начальник, старший лейтенант. Втроем они сумели скрутить и обезоружить летчика.
– Мертвых уже не вернуть. Не дури, капитан. – Пришедший в себя полковник забрал оружие летчика.
– Как я жить теперь буду? – спросил летчик, сидя на полу со скрученными за спиной руками.
– Будешь! – произнес, точно приказал, полковник.
Дальнейшей судьбой летчика я не интересовался. Мне даже фамилия его неизвестна… Закрытый гроб с изуродованным телом Рината Аряпова отправили в Казань. Сопровождать его я отказался, хотя Ринат был моим другом. Спросили бы меня его брат, отец, жена, сестра: как погиб их близкий и любимый человек? Красиво врать о героической гибели? Правду сказать? Что получилось все, как в той самой песенке:
Наши пули в нас и повернули,
Дуры наши пули.
Кто сегодня промахнется? Чьи пули в нас повернут? А то, что повернут, для Виталия Андреевича, этого треклятого Стекольщика, вопрос решенный. Додумать я не успел, так как послышались шаги, а затем вежливый стук в дверь.
– Заходи с поднятыми руками! – отозвался я.
В дверном проеме показался казак в камуфляже и сапогах. В вытянутой вверх руке он держал спутниковый телефон.
– С вами хотят говорить! – сказал он, оставил телефон и покинул помещение.
Не прошло и минуты, как я услышал в трубке знакомый хриплый голос:
– Поздравляю, подполковник. Ты сделал за меня мою работу.
– Что? – переспросил я.
– То, что власть окончательно перешла ко мне. Если ты застрелишь Стекольщика, то я даже готов отблагодарить тебя некоторой долларовой суммой. Или предпочитаешь евро?
Я посмотрел на Виталия Андреевича. Тот по-прежнему выглядел невозмутимым и уверенным в себе. Нашего разговора он не слышал и не предполагал, в кого уже повернули пули… Все-таки повернули?!
– Что с моими людьми, Эль-Абу Салих? – спросил я.
– Они живы… Более того, Вечер, открою тебе небольшую тайну. Они сбежали и находятся на свободе.
Мысленно я возликовал, но… Зачем Черный Генерал мне это сообщает? Ведь он ничего не делает просто так.
– Я жду тебя в бывшем кабинете Ушкова, – произнес Черный Генерал. – Нам есть о чем поговорить. На раздумья времени не даю. Если не придешь, я просто расстреляю вас всех из гранатометов.
– Я приду, Эль-Абу Салих!
Замолкший телефон я протянул Женьке. А ведь Абу Салих и в самом деле желал переговорить со мной. Я был нужен ему, это я чувствовал на уровне подсознания, интуиции. И, кажется, он не обманул меня насчет Чабана. Кентавр сумел выполнить поставленную задачу. А как там девушка Тонечка, медсестричка? Получить ответы на все вопросы я мог, лишь переговорив с Черным Генералом. Однако на всякий случай прихвачу с собой верного товарища «стечкина». В его компании разговор всегда интересней и содержательней.
– Повторяю вопрос. Кто такие и чего потеряли в самолетной ассоциации?
Кентавр молчал. Допрашивающий его коренастый, полноватый мужик лет сорока в очередной раз демонстративно щелкнул плетью, метнув ее вперед, точно выстрелил. Сделал он это, надо сказать, мастерски.
– Ну, инвалид?! – Плеть взметнулась в сторону Чабана, щелкнула змеей в нескольких сантиметрах от его лица.
– Тебя пытать не будем, просто пристрелим, – сообщил Чабану тот, кто минут двадцать назад считался водителем попутного такси.
– Что вы от нас хотите? – произнесла Тоня. – Нас интересуют… соревнования по высшему пилотажу.
– Особенно тебя интересуют, – усмехнулся третий, со стальными зубами, постоянно куривший папиросы «Казбек». – Мы тебе скоро покажем… высший пилотаж.
– Не тебе ее ломать, валенок, – впервые подал голос Кентавр.
– Что?! – взвился сталезубый, чуть не выронив изо рта папиросу.
– Андрот,[36] клюв прихлопни![37] – продолжил в том же духе Кентавр.
Сталезубый, не вынимая изо рта папиросы, угрожающей походкой подошел к связанному по рукам и ногам Кентавру.
– Кто андрот? – спросил сталезубый.
– Потом кашлять и пениться[38] не будешь? – вопросом на вопрос ответил Кентавр.
Его крупные глубоко посаженные глаза не мигая смотрели на сталезубого. Тот недобро усмехнулся:
– Пениться сейчас ты будешь.
Удар жилистого кулака был нацелен в физиономию Кентавра, но тот исхитрился увернуться и, несмотря на то что был связан по рукам и ногам, сумел упасть спиной на пол, изогнулся, точно хлыст-змея, и, выбросив вперед обе связанные ноги, ударил сталезубого в живот. Тот охнул, согнулся и, не удержавшись на ногах, растянулся на земляном полу. Но папиросу из зубов при этом не выпустил.
– Что за чалпанья сходка?[39] – произнес Кентавр таким тоном, словно заправлял здесь он, а не коренастый усач с хлыстом.
– Ты, блатота, на зоне ханствовать будешь, – отозвался усач.
– А ты, стало быть, из беспредельщиков? – задал вопрос Чабан.
– Беспредельщиков я вешаю вон на том деревце! – Усач кивнул за окно. – Как и блатоту с чернотой.
Некоторое время в бараке, где происходила столь любезная беседа, висела тишина. В этот просторный, точно авиационный ангар, барак с земляным полом и парой узких длинных окон Чабана, Тоню и Кентавра доставили после того, как они покинули такси. Место, куда завез их водитель, было не похоже ни на поселок, ни на деревню. Тройка-четверка домов с дорожной стороны маскировали это место под заброшенную деревеньку, на самом же деле в глубине поселения находилась база наподобие хашимовской, но куда беднее. База была окружена мерзким проволочным забором, навевающим