Третьим итогом Тулона мне кажется то, что через многие годы, вспомнив Тулон, Наполеон докажет свою способность быть благодарным. В завещании, написанном на острове Святой Елены, он не забудет генерала Жака Франсуа Дюгомье, который под Тулоном поддержал никому не известного молодого артиллериста, чей план штурма города большинство воспринимало как авантюру. Без поддержки заслуженного генерала этот план едва ли позволили бы осуществить, и кто знает, чем закончился бы поход войск коалиции в глубь Франции, да и выпал ли бы капитану Буонапарте другой случай столь блестяще себя проявить. Генерал Дюгомье в любых обстоятельствах был благороден и независим. Так, он категорически отказался выполнять приказ Конвента не брать пленных – не мог позволить себе и своим солдатам расстреливать врагов, которые сложили оружие. На Триумфальной арке в Париже, где выбиты имена всех выдающихся полководцев Франции, есть и его имя.
А в 1793 году, уже после победы под Тулоном, Дюгомье ходатайствовал перед правительством: «Наградите и повысьте этого молодого человека, потому что если вы будете к нему неблагодарны, то он возвысится и сам собой». Надо полагать, генерал не мог и вообразить, насколько точно ему удалось предсказать будущее своего подопечного.
Но, разумеется, четвёртым и главным итогом осады Тулона было то, что эта осада стала первой победой Наполеона. Победой блистательной. Имя его узнала Франция. Его тайные мечты о славе начали сбываться. Правда, первая победа едва не стала последней: Наполеон был тяжело ранен в бедро. В те времена подобные ранения в большинстве случаев кончались ампутацией ноги. Но ему и тут повезло: рана не загноилась, ногу удалось спасти. До самой его смерти считалось, что это единственная рана за все двенадцать лет, проведённые в почти непрерывных сражениях. Но когда вскрывали тело покойного императора, обнаружилось множество рубцов и шрамов. Он скрывал свои ранения. Кто был ранен или перенёс операцию, знает, какая это боль. Он – не подавал вида, терпел…
А тогда, в 1793-м, пушки Наполеона обратили в бегство английский флот. Командующий, адмирал Сэмюэл Худ, погрузил на свои суда войска союзников, которые были деморализованы непрерывным огнём до такой степени, что «толпились у воды, как стадо свиней, и яростно рвались в море, словно одержимые дьяволом», и ночью буквально выскользнул из порта. Но перед этим поджёг арсенал и все французские корабли, которыми не смог воспользоваться. Урон флоту республики был нанесён огромный.
За изгнание войск коалиции с французской земли правительство республики присвоило молодому корсиканцу чин генерала. Было ему тогда двадцать четыре года. Именно в таком возрасте Александр Павлович взойдёт на престол Российской империи. Но пока ему всего шестнадцать…
Во время тулонской эпопеи Наполеон подружился с младшим братом Максимилиана Робеспьера, Огюстеном, бывшим тогда народным представителем при армии. Огюстен любил брата, но в противоположность ему был мягок, доброжелателен, старался смягчать жестокость властей. Он одним из первых увидел в Наполеоне великого человека, чистосердечно восхитился его гением и стал уговаривать молодого генерала поехать вместе с ним в Париж, чтобы познакомиться с Робеспьером-старшим. Огюстену казалось, что союз двух выдающихся людей принесёт огромную пользу Франции. Наполеон ехать не согласился. Позднее он вспоминал: «Если бы я решительно не отказался от этой поездки, кто знает, куда бы повел меня мой первый шаг и какая бы иная судьба ожидала меня!»
Думаю, он имел все основания предполагать, какая это была бы судьба. Почти наверняка – гильотина…
Вместо Парижа он отправляется в Геную с заданием составить доклад о генуэзских укреплениях и состоянии тамошней армии. Вернувшись во Францию, узнаёт, что 9 термидора (27 июля 1794 года) произошёл государственный переворот, что правительство якобинцев свергнуто, что братья Робеспьеры и с ними ещё девяносто один человек казнены по обвинению в заговоре против республики. Он прекрасно понимает, что никакого заговора не было, что избавиться от не знающего жалости и снисхождения вождя якобинцев его коллег по Конвенту заставил страх. Понимает он и то, что его дружба с младшим из братьев стала опасным компроматом.
Опасение не замедлило оправдаться: его отправили под домашний арест. Но Термидорианский Конвент оказался не таким кровожадным, как якобинский. Не обнаружив ни малейших признаков участия генерала Буонапарте в заговоре, его освободили, но направили в пехоту. Для него, артиллериста, это было унижение, с которым он смириться не мог. И он подаёт в отставку. Военная карьера, начавшаяся столь блистательно, окончена…
Тем временем термидорианцы вынесли на плебисцит новую конституцию, которую одобрило большинство французов (среди них и генерал Буонапарте). Но набирали силу и роялисты. В вандемьере (сентябре) они начали готовиться к штурму Конвента. Поняв, что их может спасти только чудо, члены Конвента вспомнили о герое Тулона (уже тогда некоторые считали его способным творить чудеса). Наполеона попросили прийти в штаб одного из вождей термидорианцев, Поля Барраса, и предложили возглавить оборону законного правительства.
Об этом человеке необходимо сказать хотя бы несколько слов: ему ещё предстоит сыграть не последнюю роль в жизни Наполеона. Так вот: Поль Франсуа Жан Николя, виконт де Баррас 14 июля 1789 года участвовал в штурме Бастилии, был избран в Конвент, голосовал за казнь Людовика XVI. Будучи одним из вождей Термидора, сыграл немалую, быть может, главную роль в падении Робеспьера. Был членом Директории, первым лицом правящего триумвирата. Через некоторое время он поможет осуществить наполеоновский переворот 18 брюмера VIII года (9 ноября 1799 года). Но, почувствовав, что популярность Наполеона угрожает положению его, Барраса, опытный интриган решает отослать соперника подальше от Парижа. Ему удаётся настоять на проведении египетской кампании. Казалось, честолюбивый соперник устранён. Однако Наполеон внезапно возвращается из Египта. Франция встречает его как триумфатора. Она устала от революции и верит: вот он, человек, который сможет навести порядок. Он и наводит. Правда, вскоре ввергает страну в непрерывную череду войн. Но это уже другая история. А Баррасу новый владыка Франции не доверяет (и небезосновательно), отстраняет от политической деятельности и высылает из страны. Только после первого отречения императора Баррас возвращается в Париж. Всё это – впереди, а пока отношение Наполеона к гражданским конфликтам не изменилось, он категорически не желал участвовать в борьбе французов против французов. Но Баррас-то вёл речь о защите революции… И Наполеон согласился спасти Конвент. Условие поставил одно: никто не вмешивается в его действия, не даёт ему никаких указаний.
13 вандемьера (10 октября), расстреляв мятежников из пушек, он восстановил спокойствие в столице. Баррас смог гордо заявить на заседании Конвента: «Республика спасена!» А Наполеон… из героя Тулона превратился в «генерала Вандемьера». Честь невелика. Зато его имя узнала вся Франция. С тех пор многих оно заставляло содрогаться от ужаса, но большинство – восхищалось. Это было началом раскола Франции на поклонников и врагов Наполеона, раскола, который продолжается по сей день.
А тогда, после двух лет нищеты и забвения Наполеон снова оказался на коне.
В Париже он стал фигурой заметной. Его приглашали в лучшие дома. Приглашали, чтобы гости могли посмотреть на загадочного корсиканца. Ходили слухи, что он молчалив, неотёсан и свиреп. Он и в самом деле был молчалив, но если уж тема разговора его увлекала, вступал в беседу и – покорял сердца: никто из снобов-парижан не ожидал от него ни такой эрудиции, ни такого остроумия. А акцент… Что ж, по мнению многих дам, он придавал речи генерала Буонапарте особый шарм.
Коли уж речь зашла о дамах, нельзя умолчать о том, что он вообще-то сторонился женщин. Поначалу стеснялся своей бедности, потом на то, чтобы ухаживать, просто не оставалось времени. Было у него два-три мимолётных увлечения, которые не оставили заметного следа в его сердце. Он подозревал, что связать людей на всю жизнь (а временных семейных отношений никто из семейства Буонапарте в те времена не мог и вообразить) может только любовь. Но лишь теоретически представлял, что это такое.
Ему было почти двадцать шесть лет, когда он встретил Розу Богарне…
Через два года он напишет: «Мое несчастье в том, что я плохо тебя знал. Твое несчастье – судить меня теми же мерками, что и других мужчин, окружающих тебя. Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного. Оно было защищено от любви. Ты внушила ему страсть без границ, опьянение, которое его разрушает. Мечта (мысль) о тебе была в моей душе ещё до твоего появления в природе».
Мир знает женщину, к которой обращено это письмо, под именем Жозефина. А до встречи с Наполеоном все звали её Розой, выбрав из имён, данных при крещении, то, которое ей, на общий взгляд, больше всего подходило – имя прекрасного, нежного, душистого цветка. Мари Роз Жозефа Таше де ла Пажери появилась на свет в одном из прекраснейших уголков нашей планеты (во всяком случае, так считал Христофор Колумб, открывший остров Мартиника). Мартиника была колонией Франции, и отец будущей французской императрицы (не богатый и не высокородный, но – дворянин) приехал туда из метрополии и организовал собственное дело. Женился господин Пажери на местной жительнице, креолке. Могла ли их дочь мечтать быть хотя бы представленной к королевскому двору? А уж стать императрицей…
По утверждениям одних историков, девочка была не в меру кокетлива и безудержно легкомысленна. Воспитание, ею полученное, оставляло желать лучшего. Другие с не меньшей уверенностью утверждают, что Роза была наивна и целомудренна. Воля каждого – согласиться с любой из этих версий: истины мы уже никогда не узнаем. А вот то, что родители отправили шестнадцатилетнюю Розу в Париж, к сестре отца, – известно достоверно. Тётушка очень скоро выдала очаровательную племянницу замуж за виконта Александра Богарне, сына своего любовника, бывшего губернатора Вест-Индии.